Впрочем, магистр быстро взял себя в руки, напустил суровый вид и… Не отказался! С диетой было покончено. А я чувствовала себя серьезной и ответственной женщиной, которая думает о завтрашнем дне! Вот сегодня я дам преподавателю бутерброд, а завтра он, соскочивший с извращенного способа голодовки, который по ошибке именуют диетой, подобреет и не будет так остервенело диктовать формулы.

Я не стала смущать профессора и, как только он взял бумажный сверток, поспешила покинуть аудиторию. А вот уже на философии магии, которую, к слову, читал нам призрак, я предалась чревоугодию.

Духа ничуть не смущало ни тихое шуршание бумаги, когда я разворачивала упаковку снеди, ни звуки щелбанов на задней парте, которые Пират отвешивал Принцесске, проигравшему ему в «драконий бой». Кажется, почившего магистра не колебало ничего. Кроме ветра. Даже начни академия рушиться, призрак продолжил бы свой монотонный рассказ, под который отлично засыпалось, даже если до этого был бодр и полон сил.

Но как я ни старалась, съесть все не удалось. А Мор, косившийся на меня всю лекцию, под конец не выдержал и проворчал:

– Ники, имей совесть! Поделись.

При этом мне в спину упирался взгляд спонсора бутербродов, и я уже прикидывала: то ли выбесить Дэна тем, что его подарок я делю с посторонними мужчинами, то ли… И тут, доставая очередную порцию, я увидела, что та завернута не в пергамент, а в свежий, буквально сегодняшний, газетный листок. Бумаги в кофейне, что ли, не хватило?..

Но важным было даже не это, а то, что было напечатано на станице. Статья о том, как великосветская леди Стилл получила плюху скумбрией. Все было описано красочно, проиллюстрировано снимками и… подписано Витой Хвост. Я так и зависла над статьей, не заметив, как лекция закончилась. Зато стало, кажется, понятно, почему меня преследовало вчера ощущение пристального взгляда в спину.

Прозвучал звонок, и Толье, до этого вымогавший мою еду, оживился:

– Ники, пошли, мне нужно тебе показать, из-за чего я сегодня задержался…

– А как же обед?! – вознегодовала я. Да, пусть сегодня после большого перерыва у нас не было больше занятий, но перекус – это же святое!

– Ты и так всю лекцию обедала! – возмутился Мор. – Тебе этого мало? И куда в тебя, такую тощую, влезает?

– Куда-куда, в желудок, – вспылила на такой поклеп. – И вообще, я ем как птичка!

– Угу. Индюк, – начал до меня докапываться Толье в лучших традициях некроманта, который перехватили лопату, чтобы поудобнее было рыть могилу, и еще не подозревает, насколько злой и опасный зомби появится из земли через несколько минут.

– Убью, – вкрадчиво пообещала я.

– Ага, – покладисто согласился Толье. – Только давай ты все же сначала посмотришь… Но сначала место потише и поукромнее найдем.

Последнюю фразу он сказал, когда мы уже оказались в шумном коридоре, мне показалось, что рядом промелькнула знакомая белобрысая макушка… Хотя мало ли светлых (и по масти, и по знаниям) голов в академии?

Между тем толпа адептов текла по коридору. Одни шумно болтали, другие спешили, обгоняя остальных, кто-то уткнулся в учебник, читая на ходу, несколько девушек плыли, покачивая бедрами, явно пытаясь не столько идти к выходу, сколько создавать затор – из тех, кто на них пялился. В общем, типичное море суеты студенческой жизни, в котором нужно было найти уединенный островок.

Он обнаружился не сразу. Пришлось миновать холл, переход между корпусами, два этажа, несколько коридоров и галерею. Я сбилась со счета, когда мы все же отыскали то, что нужно. Аудитория была небольшой, явно рассчитанной на практикумы по бестиологии: по периметру стен стояли стеллажи с чучелами тварей, а у окна на креплении висели плакаты, иллюстрировавшие внутреннее строение и внешний вид, цикл жизни и все, что необходимо знать, чтобы выжить, если ты решишь пособирать гербарий в диких лесах, кишащих нечистью.

– Вот! Отличное место! – обрадовался Мор и хлопнул в ладоши. – Тут можно остановиться. – Щелкнул по пятаку какую-то свиноподобную морду чучела и, как истинный вандал, повесил на ее клык, торчавший над нижней губой, свою куртку.

Дверь в аудиторию не стали запирать магически, чтобы не привлекать лишнего внимания преподавателей, а использовали самую надежную охранную систему всех времен и народов – швабру. Подперли ею дверь.

– Вот смотри, что я добыл. – И с видом гордого героя, победившего сонм демонов, Мор продемонстрировал мне амулет – хранитель информации.

– Что там? – поинтересовалась я.

– Вот тут проекции со всех, кто выходил из ворот в тот день, – ответил Толье, взвесив на руках амулет. – А вот тут, – он вынул другую руку из кармана, в ней был точно такой же хран, – снимки всех, кто учился и работал в то время в академии, плюс изображения всех офицеров, которые приехали на вызов об исчезновении Лирин.

После этого пояснения Мор положил артефакты на разные концы одной парты и активировал их. В воздухе зависли два изображения. На одном – миловидная пухленькая адептка в куртке с эмблемой академии. На втором – детина в форме следователя.

Мор мазнул пальцем по изображению мужчины, словно запуская барабан. Картинки замелькали. И тут Толье ткнул в один из снимков. Гравират запечатлел эту же девушку. Та же улыбка, озорные глаза. Только волосы чуть длиннее…

А дальше приятель наставил палец второй руки на нее же, но выходившую из ворот, и свел две иллюзии, зависшие в воздухе, в одну. Она, оказавшись в воздухе ровно над центром парты, окуталась зеленым ореолом и, мигнув, исчезла.

– Думаю, принцип понятен, ищем одинаковые и взаимно уничтожаем, – дал он инструкции и приступил к уничтожению. Только не изображений, а моей еды.

Я справедливо возмутилась:

– Ты чего? – с набитым ртом парировал приятель. – Тебе крошки для друга, что ли, жалко?

– Этой крошкой мужика накормить можно. Или убить, если сразу в глотку запихнуть! – не растерялась я. – Кто тебе мешал сначала пообедать?

– Дело не жрет! – патетично продекламировал Толье, но потом понял, что сказал не то, и исправился: – Не ждет! Вот видишь, я совсем истощил свой мозг, заговариваюсь…

– Угу. Заговариваешься. И затариваешься, а между прочим, мне их…

Мое признание, кто же стал спонсором обеда Толье, прервал звук, с которым решительный человек пытается открыть запертую дверь, наплевав на такую условность, как замок.

– Кто там ломится? – возмущенно заорал Толье. – Я тут с девушкой, у нас это… интим. Не мешайте!

Но если Мор думал, что после этого некто отступится от двери…

Удар, который обрушился на дверь, заставил содрогнуться чучело, которое стояло рядом с косяком. Такой обычно бывает, когда с ноги пытаются вынести створку. Будь эта чуть хлипче – поддалась бы. Но дверь оказалась прочной и лишь пошла трещинами по всему полотну, а швабра стойко держала оборону.

– Эй! – заорал Толье. И уже шепотом мне: – Ники, чего стоишь! Помогай мне организовывать алиби!

Я не успела возмутиться такому заявлению, как Мор начал действовать. И не как следователь, а как истинный преступник – заметать следы.

И тут в дверь ударили снова. На этот раз, похоже, плечом – звук вышел глуше, но эффект… По побелке пробежала трещина, и… Полотно осталось целым. Косяк и притолока тоже. А вот стена – нет. А все потому, что из нее выбили дверную коробку целиком! И да, швабра почила с миром. А в возникшем проеме возник Стилл собственной взбешенной персоной. И воззрился на «интим». За последний отвечал обнаженный от оберточной бумаги бутерброд. Его Толье попытался засунуть в карман, а артефактом, который держал в другой руке, закусить.

Приятель понял, что совершил ошибку. И с видом: «Простите, был не прав, перепутал», – невозмутимо засунул хран в карман и поднес еду ко рту. Все это в абсолютной тишине и клубах побелки напополам с пылью.

Дэн посмотрел на Толье, потом на меня, потом опять на Толье, словно ища признаки обещанного разврата. При этом глаза аристократа, до этого полные гнева и решимости, начали все больше округляться от удивления.