Чарльз хорошо помнил Кастера по войне. Он был все так же элегантен: волнистые волосы, пышные «моржовые» усы, ярко-красный шарф на шее, золоченые шпоры.

– Я сталкивался с ним под Бренди-Стейшн, – сказал Чарльз Барнсу. – Воюет он лихо, но слишком безрассудно. Благодарю Бога, что мне не придется служить вместе с ним.

Осень принесла оглушительную победу республиканцев на выборах, как федеральных, так и в отдельных штатах. Джонсоновская провальная поездка по кругу сработала против него и в пользу радикалов. Когда конгресс снова соберется, план реконструкции Юга наверняка окажется в руках республиканцев.

Тем временем в форте Ливенворт, несмотря на трудности с белыми из-за их предубеждений и трудности с черными из-за их прошлого, Чарльз снова начал наслаждаться армейской жизнью, проходящей под четко размеренный ритм труб и горнов, барабанов и флейт. Все это вошло в его плоть и кровь еще с Вест-Пойнта. В его монашеской комнатке в казармах для офицеров-холостяков каждое утро ровно в половине пятого его будили некие внутренние часы – за пятнадцать минут до сигнала горниста.

Побудка, подъем флага, развод караулов, доклад первого сержанта, еда за общим столом, построение нарядов на работы, вечерний спуск флага со смотром при хорошей погоде, отбой – Чарльз просто обожал все эти сигналы. Но самым любимым у него был тот, что звучал в половине пятого вечера. В это время он проверял, как новые солдаты учатся обращаться с лошадьми, которых многие из них боялись. Пытаясь помочь новобранцам преодолеть этот страх и объясняя им, как устроена конская упряжь, он находил и несколько приятных минут, чтобы позаботиться о Дьяволе.

После этого наступал черед самой сладчайшей музыки за день – гонги и треугольники возвещали о начале вечерней трапезы. Музыка обычно была лучше того, что стояло на столе, – варева из мелко нарезанных овощей и мяса, печеных бобов или говядины весьма сомнительного цвета и запаха.

Предполагалось, что каждая рота в Десятом будет состоять из девяноста девяти человек. Но набор шел так медленно, что Чарльз уже задумывался, наберет ли Грирсон когда-нибудь полноценный полк. К тому же репутации Десятого не слишком помогло бегство одного из новобранцев, а также дошедшие до Ливенворта слухи о том, что в Девятом полку в Сан-Антонио, полностью состоящем из негров, большие неприятности. Солдаты Девятого столкнулись с полицией и устроили дебош. Многие попали в тюрьму.

– Прекрасно! – фыркнул Грирсон, когда ему сообщили об этом. – Как раз то, что нужно Хоффману, чтобы подтвердить его мнение.

В том, что солдат дезертировал, Чарльз винил себя. Тот новобранец был очень груб и однажды в его присутствии жестоко обошелся с лошадью. За это Чарльз назначил ему дополнительный нестроевой наряд.

– Понятное дело, для такого куска южного дерьма, как ты, кляча ценнее ниггера! – закричал солдат и бросился на него с кулаками.

Чарльзу пришлось оттолкнуть от себя негра, а потом свидетели заявили, что он едва не убил солдата. Через два дня новобранец сбежал. Его опознали в Канзас-Сити, задержали и вскоре уволили из армии в дисциплинарном порядке. Когда человеку выдавали свидетельство об увольнении с такой формулировкой, а попросту говоря, «куцехвост», он получал пятно несмываемого позора на всю жизнь.

Рота «С» была сформирована. Командиром стал Айк Барнс, первым лейтенантом – Флойд Хук, совсем еще мальчишка. Чарльз получил третью командную должность. Иногда Барнс позволял Флойду или Чарльзу принимать новичков. Чарльз даже подготовил для таких случаев небольшую шутливую речь:

– Добро пожаловать в ваш новый дом, который иногда называют правительственным работным домом. Здесь вы не только станете отличными кавалеристами, но и научитесь таскать кирпичи, красить стены и колоть дрова. Это в армии называется «получить нестроевой наряд». Или иногда – быть бревет-архитектором.

Черные новобранцы никогда не улыбались. Не потому, что не понимали значения слова «бревет». Чарльз знал, что это из-за его акцента.

Но он продолжал терпеливо учить каждого нового солдата, как сворачивать пару носков и подкладывать их под плечи рубашки, чтобы уберечься от синяков на стрельбищах. Внимательно наблюдал за их первыми попытками оседлать лошадь и сесть на нее. Как только новобранцы переставали падать, он начинал учить их стрелять из револьвера и винтовки, громко ругался, если они слишком торопились, велел крепче держать оружие, когда они целились в груду ящиков из-под галет, сначала пуская лошадь шагом, потом рысью, а потом галопом.

– Ровнее… ровнее! – кричал он. – Возможно, за всю вашу армейскую карьеру вам придется участвовать в настоящем бою всего один раз. Но в тот день вы можете либо погибнуть, либо выжить благодаря этим учениям.

Офицеры превращались для новичков в кого-то вроде родителей, по возможности защищая их от издевательств «стариков», а «стариками» становились те, кто поступил в полк на неделю раньше. Один совсем молодой парнишка не выдержал и разрыдался:

– Они мне сказали: пойди на кухню и получи компенсацию за масло. А то, говорят, повар ее сам потратит. Так что не зевай, говорят, и построже там с ним, с поваром. А я что? Я и пошел. Дайте, говорю, деньги за масло и не спорьте! – Он хлопнул себя по ляжкам. – А никакой этой компенсации за масло и вовсе нет.

– Верно. Это старый трюк. Послушай, над каждым новичком подшучивают. Но ты уже через это прошел. Теперь все будет в порядке.

– Ну да, а теперь меня зовут Масляной Башкой!

– Если тебе дали прозвище, значит ты им понравился.

Рекрут вытер слезы:

– Это правда?

– Правда, – улыбнулся Чарльз.

Членов их маленькой офицерской группы в Десятом называли Железный Зад и Дружище Флойд.

– А вас как прозвали, капитан?

Улыбка Чарльза стала напряженной.

– Я лейтенант. Пока никак.

Положительной стороной службы в Десятом была возможность часто видеть малыша Гуса. Чарльз умудрялся навещать сына едва ли не каждый день, пусть даже всего на несколько минут. Мальчик уже гораздо лучше относился к отцу, не боялся его, потому что манеры Чарльза заметно смягчились.

Близилось Рождество. Чарльз отказался покупать поделки, которые продавали ошивавшиеся рядом с гарнизоном индейцы, хотя украшенные перьями и бисером вещицы были дешевы и довольно привлекательны. Вместо этого он поехал за подарками в Ливенворт. Там он купил набор кисточек для бритья Дункану, духи для Морин и Уиллы и деревянную лошадку с ярко раскрашенной головой и шелковыми поводьями – для сына. Это было время танцевальных вечеров, на которые он не ходил, маленькой, украшенной свечами елки в гостиной Дункана и рождественских кэролов, которые распевали гарнизонные офицеры со своими женами под холодным звездным небом прерии.

А потом, за четыре дня до Рождества – двадцать первого декабря 1866 года, – армия получила нежеланный подарок.

Форт Фил-Кирни охранял Бозманский тракт, который вел к золотым приискам Монтаны. Даже само существование этого гарнизона было вызовом для сиу и шайеннов, которые считали землю вокруг него своей. Хорошо известные на Равнинах военные вожди – Красное Облако из племени сиу и Римский Нос из племени шайеннов – подступили к Кирни с двумя тысячами воинов.

Некий капитан Уильям Феттерман, в котором бравада взяла верх над здравым смыслом, уже много раз заявлял, что сомнет любую атаку индейцев, имея в распоряжении всего восемьдесят солдат. А также что может уничтожить всех шайеннов без остатка. Поэтому, когда он повел своих людей охранять какие-то повозки, везущие в форт древесину, армия получила к Рождеству «резню Феттермана». Ни один из восьмидесяти не спасся.

Когда Чарльз узнал эту страшную новость, бес мщения, сидевший в нем, только обрадовался. Он был уверен, что убийство солдат и последовавшие за ним возмущенные призывы к наказанию индейцев заставят армию выступить против южных племен. И когда это произойдет, он будет там.