– Я не знаю, что случилось с Дейтоном. И мне совершенно все равно. Я следовал указаниям и уволил его. И тут же о нем забыл.

– Да полно вам, полковник, вы должны что-то знать. Он еще в городе? А если нет, то где? Вы хотите, чтобы я обратился со своим вопросом к мистеру Стэнтону и пожаловался, что вы отказались мне помочь?

Бейкер тут же выразил готовность к сотрудничеству, хотя Диллс сразу об этом пожалел, когда бородач сказал:

– У меня есть верные сведения о том, что около месяца назад Дейтон был в Ричмонде.

– В Ричмонде?! Зачем?

– Не знаю. Мне просто сообщили, что его там видели.

– Возможно ли, что он перебежал на другую сторону?

– Может быть, – пожал плечами Бейкер. – Он здорово разозлился, когда я его выгнал. К тому же, на мой взгляд, он крайне неуравновешенный человек. Честно говоря, мне бы не хотелось встретиться с ним еще раз. Я знаю вашу репутацию, мистер Диллс, знаю, что у вас много друзей в правительстве. Но я не знаю, почему вас так интересует этот Дейтон. Не поделитесь?

К этому моменту Диллс уже решил, что помощи здесь ждать не стоит и надо идти выше.

– Я не обязан отвечать на ваши вопросы, полковник Бейкер. Всего хорошего.

Выше он пошел уже скоро, в День независимости, когда с самого утра сел в свою карету и поехал в сторону военного министерства. Хотя в строгом смысле этот понедельник был выходным днем, а тридцать восьмой конгресс разошелся на каникулы, многие правительственные учреждения продолжали работать из-за сложностей в политической и военной обстановке. И в той и в другой сфере дела обстояли не слишком хорошо. Отставка министра финансов Чейза, о которой он просил президента еще зимой, наконец была принята. По слухам, Чейз, которого предположительно поддерживали те же самые неизвестные радикалы, что участвовали в составлении циркуляра Помероя, призывающего к отставке Линкольна, собирался выставить свою кандидатуру на выборах. После его ухода с поста министра буквально за одну ночь в городе распространились панические слухи о банкротстве правительства.

Телеграммы из долины Шенандоа сообщали о растущей активности партизан – они взрывали рельсы и сжигали мосты на пути отступления сил Севера к Харперс-Ферри. Северяне до сих пор не пришли в себя после известий об огромных потерях во время весенней кампании. К этому добавилось еще и майское унижение у Нью-Маркета, где Зигель снова потерпел поражение, причем на этот раз немногочисленная армия конфедератов была усилена кадетским корпусом из двухсот сорока восьми учеников Виргинского военного института, где преподавал Джексон.

На Пенсильвания-авеню Диллс вышел из кареты и стал пробираться через большую толпу негров, всячески стараясь не касаться их. Беглые рабы – а Диллс относился к ним именно так – лениво бродили по дорожкам на краю Президентского парка, устремив завистливые голодные взгляды на проходящий там пикник. К тенистым деревьям были подвешены качели; на длинных складных столах, расставленных между военным министерством и Белым домом, стояли еда и напитки. С согласия и одобрения правительства этот пикник проводился с целью сбора средств на новую школу для чернокожих детей в округе Колумбия. Гости, которых собралось уже несколько сот, состояли в основном из хорошо одетых членов городской цветной общины. Впрочем, Диллс заметил и несколько белых лиц, которые вызвали у него даже большее отвращение, чем все это сборище.

У него была назначена встреча с подлипалой Стэнтона Стэнли Хазардом. При всей своей посредственности Хазард был богат и каким-то загадочным образом даже приобрел круг довольно влиятельных друзей. На самом деле, Диллс не сомневался, никакой загадки тут не было – Хазард пошел по вполне традиционному пути, то есть попросту купил их.

Но вот что делало Стэнли Хазарда фигурой действительно необычной, так это его умение балансировать на головокружительных качелях партийной политики. Он умудрялся дружить с теми, кто хотел любой ценой свергнуть Линкольна, но работал на человека, который считался самым верным сторонником и другом президента. Дар выживания Стэнли Хазарда был вдвойне примечателен в свете тех историй, которые рассказывали о нем, – например, что он практически каждое утро к половине десятого бывал уже в стельку пьян. Если же дел было очень много, то к десяти, но не позже.

Семеня маленькими ножками, крошечный адвокат поднялся в кабинет Стэнли. В углу комнаты стояла медная подставка с тлеющими кубиками какого-то благовония, источающими резкий аромат. Чтобы отбить запах спиртного?

Однако никакие благовония не могли замаскировать рассеянного выражения на лице Стэнли, когда он жестом предложил Диллсу сесть. Взглянув на окно, адвокат позволил себе пошутить:

– Должен сказать, что, когда я пробирался через эту толпу, мне даже на минуту показалось, что я вовсе не в Вашингтоне, а где-нибудь в дворцовых садах на Гаити.

Стэнли засмеялся:

– А как насчет западноафриканской деревни? Вы, случайно, не заметили, что черненькие там подавали? Подозреваю, это был жареный портрет Боба Ли.

Диллс поджал губы, что было для него эквивалентом истерического хохота.

– Я знаю, что вы очень заняты, мистер Хазард, поэтому позвольте сразу перейти к делу, – сказал он. – Вы помните человека, с которым вы беседовали, перед тем как принять его на службу к полковнику Бейкеру? Некоего Эзру Дейтона?

Стэнли выпрямился:

– Да, очень хорошо помню. Его рекомендовали мне вы, но он был уволен. При весьма удручающих обстоятельствах и…

– Глубоко сожалею, – перебил его Диллс. – Я никак не мог такого предвидеть. Но сегодня меня привела сюда необходимость узнать все, что можно, о местонахождении Дейтона, по причинам, которыми я и хотел бы с вами поделиться, но не могу.

– Адвокатская тайна?

– Да, что-то вроде этого. А в благодарность за помощь я готов сделать щедрое пожертвование в пользу кандидата по вашему выбору. Надеюсь, это будет республиканец.

– Естественно, – кивнул Стэнли, даже глазом не моргнув на такое откровенное предложение. – Давайте посмотрим, что у нас есть на него.

Он вызвал помощника, и тот исчез минут на десять, оставив двух мужчин за неловкой беседой, прерывавшейся долгими паузами. Наконец клерк вернулся, шепнул что-то на ухо Стэнли и исчез.

– Боюсь, абсолютно ничего, – вздохнул Стэнли. – Мне очень жаль. Но надеюсь, результат не повлияет на ваше предложение, ведь я вижу в нем проявление доброй воли.

Диллс сразу заметил угрозу за неискренней улыбкой и вздрогнул, когда Стэнли добавил:

– Тысяча стала бы прекрасным вкладом.

– Тысяча! Я думал максимум о… – Он вовремя осекся, не понимая, как это бледное, пухлое существо умудрялось излучать такую власть. – Да, конечно. Сегодня же пришлю вам чек.

Стэнли что-то написал на листке бумаги:

– Лучше переведите на этот счет.

– Отлично. Спасибо, что уделили мне время, мистер Хазард.

Уже собираясь закрыть дверь со стороны приемной, Диллс заметил, как Стэнли наклонился к нижнему ящику письменного стола, как будто ища там что-то. Словно почувствовав его взгляд, Стэнли поднял голову, нахмурился, и адвокат поспешно закрыл дверь.

Итак, Бент исчез, и информация об этом обошлась ему в тысячу долларов. Более того, если он не сможет придумать другого способа найти сына Старквезера, с замечательным регулярным вознаграждением ему тоже придется расстаться. Выходя из здания военного министерства и шагая через парк к своей карете, Диллс был в отвратительном настроении.

Пришедшие на пикник дети кружили вокруг него, как темные листья. Диллс отгонял их криком и взмахами трости. Но даже несмотря на ярость, которую вызывали у него черномазые мальчишки, он не переставал думать о наглом поведении мистера Хазарда, поразившем его до глубины души. Там, в кабинете, он отчетливо почувствовал запах виски, чуть скрытый дымом благовоний. Да, умение Стэнли Хазарда балансировать было поистине удивительным.

Впрочем, подобных примеров в Вашингтоне хватало. Судя по опыту Диллса, этот город теперь был полон участниками карнавала, нацепившими на себя маски патриотов.