Однако на следующий день после закрытия ярмарки наступило разочарование. Вирджилия бесцельно слонялась по дому и по улицам города, понимая, что должна наконец уехать и найти свой собственный путь. Но дни шли, а она так и не могла ни на что решиться.

Примерно через две недели после ярмарки Констанция положила на обеденный стол какое-то письмо:

– Это от доктора Хауи, из Санитарной комиссии. Он наш старый друг.

– Вот как? И где вы познакомились? – спросила Вирджилия.

– В Ньюпорте. Они с женой проводили там лето одновременно с нами. Неужели не помнишь?

Вирджилия покачала головой и наклонилась над тарелкой; она умудрилась забыть почти все о тех годах.

– Доктор написал что-нибудь о ярмарке? – спросила Бретт.

– Конечно! Он пишет, что наша была одной из самых успешных за последнее время. А еще о том, что на званом обеде он сообщил об этом самой мисс Дикс, – вот, прочитай сама. – Констанция передала письмо Бретт, сидевшей справа от нее.

– Мисс Дикс… – пробежав листок глазами, пробормотала Бретт. – Это та самая женщина из Новой Англии, о которой я читала? Та, что приложила столько усилий, чтобы создать приюты для умалишенных?

Констанция кивнула:

– Ты, наверное, видела большую статью о ней в «Леслис». Это очень известная и самоотверженная женщина. В статье говорилось, что приехать в Вашингтон после начала войны ее вдохновил пример Флоренс Найтингейл. Во время Крымской кампании мисс Найтингейл и еще тридцать семь англичанок отправились в полевые госпитали сначала в Скутари, а потом в Крыму и спасли десятки жизней. А мисс Дикс все это лето была суперинтендантом медсестер в армии Союза.

– Женщин берут на медицинскую службу? – вскинула голову Вирджилия.

– Да, уже не меньше сотни, – ответила Бретт. – Так Билли говорил. Они получают жалованье, полное довольствие, транспорт… ну и привилегию купать солдат, большинству из которых это совсем не нравится.

– Понятно, почему врачи так ополчились на санитарок, – добавила Констанция. – Не хотят никого пускать на свою территорию. – От нее не ускользнуло внезапное оживление Вирджилии при этом разговоре. – Тебя интересует такая работа? – повернулась она к ней.

– Думаю, да… только я вряд ли подойду.

Констанция решила не упоминать о подробностях статьи в «Леслис», где говорилось, что мисс Дикс не требует от претенденток никакой медицинской или научной подготовки – главное, чтобы они были старше тридцати, внешне непривлекательны, просто одевались и не носили украшений. Поэтому Констанция с полной уверенностью заявила:

– Не согласна. Ты идеально подходишь. Хочешь, я попрошу доктора Хауи написать для тебя рекомендательное письмо?

– Да… – И уже тверже: – Да, пожалуйста!

В тот вечер Вирджилия не могла заснуть от волнения. Ей казалось, что она наконец-то нашла способ служить Союзу и отплатить тем, кто был виноват в смерти ее возлюбленного. Когда она все-таки уснула, сны ее были мрачными и зловещими.

Могила Грейди вдруг разверзлась. Он восстал из нее и протянул к Вирджилии руку, моля об отмщении, а из его глаз, носа и губ сыпались комочки земли.

Потом видение размылось, сменившись картиной какой-то незнакомой плантации, где призрачные черные фигуры ритмично двигались, оплодотворяя стонущих цветных девушек, чтобы произвести на свет новых рабов.

Следом перед ней появился длинный ряд мужчин в сером; Вирджилия видела, как в них стреляют – раз, другой, снова и снова; кровь расплывалась на груди их серых мундиров, а какой-то человек в синей форме федералов все продолжал стрелять. Она знала этого убийцу. Она ухаживала за ним в полевом госпитале, пока он не оправился окончательно, чтобы снова вернуться в строй.

Вирджилия проснулась мокрая от пота и возбужденная.

В записке, приложенной к рекомендательному письму, доктор Хауи дал Вирджилии два главных совета: она не должна одеваться слишком нарядно для встречи с мисс Дикс и, хотя суперинтендант медсестер сразу распознает грубую лесть, все же выучить несколько цитат из «Бесед о простых вещах». Эту небольшую книгу домашних советов Доротея Дикс написала еще в 1824 году, и она до сих пор продавалась с неизменным успехом. В брошюре было всего шестнадцать страниц, но автор весьма гордилась своим произведением.

В начале декабрьской оттепели Вирджилия приехала в Вашингтон. Когда она вышла на солнечную платформу, то сразу поморщилась от ужасного запаха, поднимавшегося из восьми сосновых ящиков возле багажного вагона. Из них на платформу сочилась вода. Вирджилия спросила носильщика, что в этих ящиках.

– Солдаты, мэм. В такую погоду лед сразу тает.

– Они погибли в бою?

– Насколько я знаю, нет. Умерли от дизентерии или чего-то в таком же роде. Если вы тут немного задержитесь, то увидите сотни таких ящиков.

С трудом сглотнув набухший в горле ком, Вирджилия вышла со станции, сжимая в руке дорожную сумку. Неудивительно, что Санитарная комиссия считала свою работу чрезвычайно необходимой, думала она.

На следующий день в десять утра она вошла в контору Доротеи Дикс. Мисс Дикс, старая дева лет шестидесяти, казалась безупречно аккуратной во всем – одежде, жестах, манере говорить.

– Очень приятно познакомиться с вами, мисс Хазард. Ваш брат работает в министерстве Кэмерона, не так ли?

– Вообще-то, там работают два моих брата. Второй служит в артиллерийском управлении генерала Рипли. Как раз его жена и посоветовала мне прочитать вашу книгу, и она мне очень понравилась.

Вирджилия мысленно взмолилась, чтобы мисс Дикс не стала задавать вопросы по содержанию книги, потому что не потрудилась ее купить или взять у кого-то, чтобы прочитать.

– Рада это слышать. Вы собираетесь повидаться с братьями, пока будете в городе?

– О, разумеется! Мы очень близки. – Не слишком ли восторженно она это произнесла, выдавая тем самым ложь? – На самом деле я собираюсь остаться здесь насовсем. Мне бы хотелось стать сестрой милосердия, хотя, боюсь, знаний у меня для этого недостаточно.

– Любая умная женщина может быстро научиться практическим навыкам. Но есть одно качество, совершенно необходимое для такой работы, которое нельзя приобрести, оно должно быть врожденным.

Мисс Дикс сложила руки и оглядела Вирджилию серо-голубыми глазами; сквозящая в них суровость странным образом не сочеталась с женственной линией ее шеи и мягким голосом.

– И что это? – поторопила ее Вирджилия.

– Сила духа. Женщины в моих отрядах санитарок и медсестер сталкиваются с грязью, кровью, развратом и непристойностями, которые в силу своего воспитания я просто не могу описать. Мои сиделки терпят враждебность пациентов и докторов, хотя, казалось бы, последние должны быть нашими союзниками. Я четко знаю, что и как нам следует выполнять. Я не терплю разногласий и споров, они только сильнее настраивают против нас некоторых политиков и врачей. Через все эти испытания нам приходится проходить каждый день. Но самое главное среди них – это испытание человеческого духа. Если вы решите присоединиться к нам, вам придется заниматься тем, чем я занимаюсь много лет, – просто потому, что кто-то должен это делать. И вам придется не просто заглянуть в ад, а войти в него.

Вирджилия дышала с тихим присвистом, пытаясь скрыть чувственное возбуждение, вновь охватившее ее. Она больше не видела мисс Дикс, перед глазами проходили несчетные ряды молодых мужчин в мундирах цвета кадетский серый, которые с криком падали на землю, обливаясь кровью. Грейди, стоявший рядом, при виде этого зрелища довольно усмехался, демонстрируя прекрасные искусственные зубы, которые она ему купила, чтобы заменить те, что у него вырвали в знак его рабского положения…

– Мисс Хазард?

– Простите. Пожалуйста, простите меня. На миг голова закружилась.

– И часто с вами такое бывает? – нахмурилась мисс Дикс.

– О нет… нет! Это просто жара.

– Да, для декабря погода необычная. Так что вы ответите на все, что я вам сказала?

Вирджилия промокнула верхнюю губу носовым платком. Яркий свет, проникавший из окна, сильно подчеркивал оспины на ее лице, которые она не стала запудривать.