— Что… что ты делаешь?

Мой палец проходит под тканью ее стрингов на стыке ее задницы и медленно движется вниз, вынимая оскорбительную одежду из-под нее и убирая все в сторону. У нее по коже пробегают мурашки, когда мой палец касается ее киски.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Она сопротивляется, когда я нажимаю пальцем на ее задницу, продвигаясь обратно вверх по ее щели. Я осматриваю ее тугую попку, обводя ее один раз, чтобы она поняла, кто здесь главный.

— Нет.

— Хм, это не то, что ты написала в своем дневнике.

Она краснеет. — Это был всего лишь сон, он ничего не значил. Реальность совсем другая.

Не обращая внимания на ее ответ, спрашиваю я. — Ты хочешь, чтобы я тебя наказал?

Она качает головой. — Нет.

Первая пощечина по заднице ее удивляет. Она дергается, почти спрыгивая с моих колен и освобождая при этом руки.

— Ты не можешь просто… отшлепать меня!

Я толкаю ее обратно вниз и снова хлопаю ее по задницу для пущей убедительности. Я крепче сжимаю ее запястья, пока не понимаю, что на них появятся синяки. Я хочу, чтобы все их увидели и поняли, что она моя.

— Выбери одно.

Ее голос дрожит. — Ч-что?

Третья пощечина заставляет ее закусить губу, чтобы подавить крик. Так что я добавляю кварту и все равно извлекаю из нее этот восхитительный звук.

— Выбери одно. Попроси меня трахнуть тебя или попроси меня наказать тебя. Тебе нужно кое-что компенсировать мне, amor , и вот твои варианты.

Я хочу, чтобы она подползла ко мне. Признать, что она нуждается во мне, хочет меня так же сильно, как я хочу ее.

— Ты уже наказываешь меня! — она кричит. — Какой это выбор?

Мрачно посмеиваясь, я провожу рукой по ее покрасневшей, разгоряченной коже. Я впиваюсь пальцами в ее синяк, заставляя ее хныкать. Затем я снова шлепаю ее по заднице.

— Это вряд ли можно назвать наказанием. Тебе следует выбрать трах, если ты так думаешь.

Я наношу еще четыре сильных удара, попеременно по каждой ягодице. Моя рука безжалостна, опускаясь снова и снова, не давая ей ни секунды облегчения. Ее плоть краснеет все сильнее и сильнее с каждым целенаправленным ударом моей ладони, мой член болезненно пульсирует от этого цвета.

Тесс борется, но ей некуда идти. Она выгибает задницу, случайно нагоняя себе еще. Так что это именно то, что я ей даю. Еще два удара приходятся на самую мясистую часть ее задницы. Она вскрикивает и падает на живот, вместо этого сжимая задницу.

— Если сожмешь, будет только больнее.

Она задыхается, ее лицо повернуто в сторону, ее глаза находят мои глаза и пронзают меня взглядом. Ее щеки покраснели того же цвета, что и задница, и я не могу удержаться — фотографирую. Она выглядит совершенно съедобной, и я хочу увековечить память о том, как впервые отшлепал жену по заднице.

Моя жена .

Не могу себе представить, что мне когда-нибудь надоест называть ее так. Каждый раз, когда я об этом думаю, я чувствую, что становлюсь все более и более территориальным по отношению к ней. Желая найти способ навсегда отметить ее.

— Как ты можешь говорить, что это не наказание, садист?

В ответ мои глаза темнеют. Я нажимаю на ее поясницу, прижимая ее к своему твердому члену, и раздвигаю ее ноги. Когда она тут же пытается их закрыть, я шлепаю ее по внутренней стороне бедер, пока она непристойно не раздвигается.

— Из-за этого. — Слегка шлепаю кончиками пальцев по ее киске. В машине раздаются звуки ее мокрой киски. — Послушай, как ты промокла, амор . Для тебя это звучит как боль или удовольствие?

Ее ноги сомкнулись, и моя рука оказалась между ее бедер. Это стратегическая ошибка, за которую я заставлю ее заплатить. Сжимая пальцы, я нахожу ее отверстие и вонзаю два по самую рукоять.

— О, Боже, — кричит она, выгибая спину и сжимая руки на пояснице.

— Так туго, как я помню, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Ты здесь никому не позволяла трогать себя?

Она не отвечает, но ей это и не нужно. Мое кольцо все еще на ее левой руке, мои пальцы все еще сжимаются ее сильным жаром. Я могу сказать, что она ни для кого не раздвигала ноги с тех пор, как побежала. Должно быть, ее мечты занимали ее.

Я вошел в нее, желая иметь третью руку, чтобы я мог схватить ее за шею и выдавить дыхание из ее горла.

— Каждый раз, когда ты притворяешься, что ненавидишь, когда я прикасаюсь к тебе, я докажу тебе, какая ты лгунья. Ты не сможешь убежать от правды, как ты бежала от меня, я тебе это обещаю.

— Ммм, — бормочет она, уткнувшись лицом в сиденье. Она кусает дорогую кожу, чтобы не застонать, и это меня бесит.

— Попроси меня трахнуть тебя. — Я повторяю приказ еще раз, голос настолько глубокий от похоти, что его невозможно узнать. Ее сопротивление сводит меня с ума. Она сказала мне, что пришла добровольно, и я хочу, чтобы она имела в виду это во всех отношениях.

— Никогда, — задыхается она.

Я смеюсь мрачным, лишенным юмора звуком и высвобождаю пальцы из ее тугого жара. Она тихо скулит от потери. Когда я сжимаю ее волосы в кулаке и отдергиваю их назад, это превращается в резкий выдох. Ее спина неестественно выгнута, когда я прижимаюсь ртом к ее уху.

— Тогда ты будешь умолять, — зловеще обещаю я. — Только тогда я тебя трахну. Я могу пережить тебя, амор . Я ждал достаточно долго, чтобы иметь тебя. Но мне нужно, чтобы ты стояла на коленях и умоляла меня взять эту сладкую киску, прежде чем я это сделаю.

Я толкнул ее обратно на сиденье, не дожидаясь ответа, и сдернул с нее стринги. Она снова задыхается. Он быстро стал одним из моих любимых звуков.

— Это наказание, — хрюкаю я, тянусь к пряжке ремня.

Металл звенит в тишине, привлекая ее внимание к моей талии. Когда я дергаю за один конец, и ремень по всей длине со зловещим щелканьем просвистывает сквозь петли, ее глаза расширяются от страха. Возможно, она была права, назвав меня садистом, потому что я чувствую, как мой член твердеет еще сильнее от ее очевидного предвкушения.

— Передумаешь?

Она упрямо качает головой, но тревога в ее взгляде остается.

— Хорошо, — говорю я, складывая дорогую кожу так, чтобы она образовала петлю в руке. — Потому что ничто не помешает мне поставить метку на этой заднице сейчас.

— Ты действительно дьявол, — кусается она.

Я ласкаю ее задницу ремнем, и она вздрагивает от прикосновения прохладной кожи.

— А ты ангел, амор . Мой ангел, — мурлычу я. — Но я не остановлюсь, пока не утащу тебя в глубины ада на вечность вместе с собой.

При этом я поднимаю ремень и быстро опускаю его обратно. Он возбужденно свистит в воздухе, прежде чем ударить ее по заднице. Она кричит, и этот звук с открытым горлом вызывает приятное покалывание у меня в позвоночнике.

К тому моменту, когда второй удар пришелся ей по заднице, ее руки превратились в кулаки с побелевшими костяшками пальцев. Ярко-красный рубец поднимается на ее коже, такой же, как и первый. Их появление успокаивает то, что было опасно необузданным с тех пор, как она ушла.

— Сегодня только пять, амор . Но если ты снова убежишь от меня, я не остановлюсь, пока ты не истечешь кровью.

Когда она не отвечает, я снова ее хлестаю. Ее ответный крик прерывистый, горло свело от боли. К счастью, машина звукоизолирована, иначе мне пришлось бы пристрелить Артуро и Марко за то, что они слушали принадлежащие мне звуки.

— Ответь мне.

— Ч-что ты хочешь, чтобы я сказала? — В ее голосе слышны слезы, тон ее колеблется, что должно было бы заставить меня остановиться, но этого не происходит.

— Скажи мне, что ты понимаешь.

— Я понимаю.

— Скажи мне, что ты больше не будешь убегать.

Ее рот сжимается в упрямую линию, и она отворачивается от меня.

— Отлично. Пусть будет по-твоему.

Следующие три удара моего ремня последовали один за другим, без передышки. Я не сдерживаюсь. Я хочу, чтобы она чувствовала боль каждый раз, когда садится. Я хочу, чтобы она вспомнила, почему ей больно, почему ее выбор причинил ей боль.