Конечно, она должна осознать, какую милость ей только что оказали. Несмертельное огнестрельное ранение — это великодушие, которое она бы не получила, не произнеся своих последних слов.

Я бросаю ей кухонное полотенце, и она ловит его, настороженно глядя на меня. Я продолжаю играть с ней, надеясь, что это возродит прежний интерес, который у меня был, когда я лишил ее жизни. Она бледнеет, теряя цвет лица, когда я вынимаю пистолет из-под ремня брюк и прижимаю его к открытой коже ее горла.

— Ты собираешься меня убить?

Я ценю прямоту ее вопроса.

Не многие осмелятся.

Ее мышцы работают под холодным металлом, когда она тяжело сглатывает. Как бы она ни была напугана, в ее взгляде все еще есть вызывающий взгляд. Неохотно я испытываю к ней небольшое уважение.

Я говорю, игнорируя ее вопрос. — Возможно, ты не знаешь, где Тесс, но ты знаешь человека, который знает, в чем я уверен. — Я медленно поднимаю пистолет, пока он не упирается ей в лоб. Мои слова тихие и пугающие, когда я говорю дальше. — Скажи моей невесте, что я хочу, чтобы она вернулась прямо сейчас . Если она не вернется ко мне, я с радостью нанесу тебе второй визит, и на этот раз Марко не перестанет стрелять, пока ты не будешь похож на кусок швейцарского сыра. Это мое обещание ей и тебе. Могу ли я доверить тебе передать это сообщение, Дэгни?

Она дрожаще кивает, непоколебимо глядя на меня. Кровь сочится между ее пальцами и вниз по руке, но она не обращает на это никакого внимания.

— Хорошо, — говорю я, поднимаясь на ноги.

Марко уже вышел из квартиры, а я стою в дверях, когда Дагни снова заговорила.

— Я ее предупредила. Я сказала ей, что ты ее не отпустишь.

Глядя на нее через плечо, я вижу, что она стоит, сжимая руку и оценивающе смотрит на меня.

Я киваю, мое лицо лишено каких-либо эмоций.

— Ей следовало бы послушаться тебя.

✽✽✽

Глава 16

Тьяго

На следующий день

— Сегодня утром мы убили еще двоих итальянцев, шеф. Они оба были двоюродными братьями Леоне, — говорит Марко.

Я нахожусь в своем домашнем офисе, на совещании с моими руководителями во всех отраслях бизнеса. Производители, контрабандисты, дистрибьюторы, поставщики, торговые представители, бухгалтеры, лица, занимающиеся отмыванием денег, и правоохранительные органы — все информируют меня о статусе. В последние пару недель мне приходилось больше полагаться на них, поскольку моей главной целью было вернуть Тесс.

Мой телефон звонит на столе, отвлекая меня от ответа Марко. Это неизвестный номер, вероятно, звонит кто-то из оперативников с земли, поэтому я беру трубку.

— Говори, — хрипло отвечаю я.

Разгневанный голос кричит в очереди. — Ты подстрелил мою лучшую подругу?

Мои глаза закрываются, когда сильный толчок электризует мое тело. Я вдыхаю впервые за несколько недель, как если бы я провел последний месяц, задерживая дыхание под водой, и только сейчас вырываюсь на поверхность и могу сделать глубокий вдох.

— Уйдите, — приказываю я, убирая телефон изо рта. Когда никто сразу не шевелится, я реву. — Убирайтесь к черту.

Понимание промелькнуло на лице Марко, он ухмыльнулся мне, схватил Артуро за воротник и выдернул его. Остальные быстро последовали за ними, оставив меня наедине с женщиной на другом конце провода.

Моя невеста.

Наклонившись вперед, моя рука сжимает телефон так крепко, что я боюсь, что он сломается под давлением, и говорю Тесс свои первые слова за более чем месяц.

— Amor, — говорю я, не в силах остановить гул в голосе, вызванный интенсивностью моей реакции. Я не могу поверить, что она звонит, что я так взволнован перспективой телефонного звонка, как будто я ученик средней школы семидесятых.

Я слышу, как у нее перехватывает дыхание от моего грубого тона, прежде чем она скрывает его.

— Не называй меня так, психопат. Ты подстрелил Дэгни. Ты клинически сумасшедший? Если тебе еще не поставили диагноз, я с радостью стану свидетелем твоего безумия.

Черт, одного только звука ее голоса достаточно, чтобы меня потрясло. От волнения болезненно напрягается каждая мышца моего тела. Я не могу сосредоточиться ни на чем, кроме потребности в немедленной помощи. Пока я не кончу, я не смогу получить доступ ни к одной рациональной мысли.

Я расстегиваю молнию, лезу в брюки и вытаскиваю член.

— Это было средство для достижения цели.

— Средство для достижения цели? Она личность, человек!

Я сплюнул в руку и обхватил ею свой член, представляя, как она наэлектризована собственным гневом, плечи расправлены, а щеки покраснели от эмоций. Глядя на меня кинжалами, ее чертов рот приоткрылся, когда она кричала на меня.

Стоня, я яростно трясу себя вверх и вниз, представляя, как она разгневана и находится в пределах досягаемости.

— Подстрелив ее, я достиг именно того, чего хотел, — выдыхаю я. — Привлечение твоего внимания. Тебе не следовало убегать от меня.

— Ты полностью привлек мое внимание, ты чокнутый… — она резко обрывает себя, когда я снова стону. Я не так представлял, что снова вступлю с ней в контакт, но у меня так кружится голова от сдерживаемой страсти, что я не могу думать. — Что ты делаешь? — осторожно спрашивает она.

Моя хватка на члене становится почти жесткой в ответ на милый пытливый тон ее голоса. Мои бедра вращаются, бездумно толкаясь в мою руку, пока я ищу вершину удовольствия.

— Я погружаюсь в звук твоего голоса, — мурлычу я, мой собственный голос полон возбуждения.

Моя голова падает на спинку стула, горло подпрыгивает, когда я наслаждаюсь мыслями о ней.

— Тьяго, — выдыхает она в шоке.

— Да, — стону я. — Да, черт возьми, скажи мое имя вот так.

Она молчит, и нет в мире такой суммы денег, которую я бы не отдал, чтобы увидеть ее лицо прямо сейчас. Узнать, молчит ли она потому, что отказывается помочь мне выйти, или у нее действительно нет слов. Если я удивил ее своей первобытной, почти животной потребностью, которую я испытываю к ней.

— Продолжай говорить за меня, amor , — подбадриваю я, мои толчки становятся все быстрее и сильнее. — Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.

Если бы она только знала, как сильно я прикоснулся к мыслям о ней, настолько, что не удивлюсь, если у меня на члене появятся мозоли от чрезмерного ручного использования.

— Мне бы хотелось попробовать тебя прямо сейчас, — лихорадочно хрюкаю я, вспоминая, как высасывал ее соки со своего пальца.

— Я собираюсь вешать трубку, — наконец говорит она, краснея.

— Не надо, — процеживаю я сквозь стиснутые зубы. — Я близко.

— Найди кого-нибудь, кто позаботится об этом за тебя, — кусает она.

— Я пытаюсь, — задыхаюсь я, мой член дергается от сердитого оттенка ее голоса. — Но она продолжает убегать от меня. — Мои пальцы ног сгибаются, а мышцы напрягаются, когда буря удовольствия собирается в моем животе, растет и растет, пока не становится почти ослепляющей. — Поэтому все, что мне остается, это представить, как это будет, когда я наконец возьму ее в руки… как я буду кусать ее губы, облизывать ее горло и сосать ее тугие соски… как я буду целовать ее вниз по ее животу к тому месту между ее бедрами, о котором я мечтал. Черт , это хорошо.

— Прекрати.

Я задыхаюсь, мышцы напрягаются, когда я приближаюсь к расслаблению, в котором нуждаюсь уже несколько месяцев.

Мое дыхание ускоряется, сердце колотится в груди, когда я приближаюсь к этой неуловимой кульминации. — Как я раздвину ее ноги и зароюсь лицом глубоко в ее сладкую киску, вдыхая ее аромат и опьяняясь этими соками. Как я буду трахать ее пальцами, царапать зубами этот нуждающийся клитор и, наконец, наконец , засуну свой член до самого конца. Я не буду с ней снисходителен, — рычу я. — Я заставлю ее заплатить за недели пыток. Я буду трахать ее, пока не сломаю ее .

— О Боже.

Этот хриплый, мучительный, едва слышимый стон, который едва вырывается из губ Тесс, — это все, что нужно.