Мы с доктором, а точнее, конечно, доктор, а я так, просто помогаю, разрабатываем уже вторую неделю вакцину от странной болезни, которая поражает большие участки кожи, покрывающиеся болезненными тёмными пятнами. Доктор предполагает, что эта инфекция была занесена на Землю пришельцами, потому что соответствия симптомов мы не нашли ни у одной земной болезни, даже сопоставляли по старым книгам. Примечательно, что заражение происходит в основном у солдат на вылазках, но не передаётся тем, кто остаётся в бункере.

И сегодня мы будем впервые вводить вакцину мыши, специально заражённой доктором, который пересадил ей участок поражённой кожи больного.

Я взяла необходимые документы и инструменты и отправилась в конец больничного отсека, где находились палаты с ранеными.

Дик Мэдис пострадал во время последней вылазки. Он и команда ещё из четырёх парней разведывали обстановку на бывшем бетонном заводе, где теперь пришельцы возвели странное сооружение, раз в пять часов выпускающее облако голубоватого дыма, которое рассеивается в течение семи-восьми минут.

Судя по всему, для них это стратегически важный объект, а значит, прежде чем совершить диверсию, нам нужно узнать, как можно больше о том, что же они там делают.

Наших ребят кроктарианцы обнаружили, когда те подобрались совсем вплотную. Выжили только двое: Дик и ещё один парень, которому повезло чуть больше, и вот уже как пару дней Ховард отпустил его в свой отсек отлёживаться ещё пару дней.

— Здравствуйте, мистер Мэдис, как себя чувствуете? — я улыбнулась мужчине, лежащему на кровати, а он в ответ улыбнулся мне.

— Хорошо, Лили, а теперь, когда ты пришла, ещё лучше. Скоро мне уже разрешат уползти в свою нору?

Показатели анализа крови, которые отдала мне медсестра свидетельствовали, что в свою нору пациенту уползать ещё рано, потому что раны, полученные на задании, всё ещё были воспалены, что и отразилось в анализах.

— Ещё немного, мистер Мэдис, отдыхайте и ни о чём не беспокойтесь. Набирайтесь сил.

— Да как же тут не беспокоиться, — черты лица его вдруг заострились, — когда эти вампиры…

Он осёкся и помрачнел. Отвернулся и надолго уставился в стену. Год назад Дик потерял семью, когда бежал из своего гетто к повстанцам. Его жену поймали, когда они должны были встретиться в условленном месте, а потом казнили, а малолетнюю дочь забрали в «питомник» — место, где растили детей преступников, которые потом все становились участниками программы «Источник» без права на хотя бы временную нормальную жизнь.

И теперь Дик старался принимать участие во всех вылазках и самых опасных операциях повстанцев. Ранен за год был уже не впервые, и вот снова торопился вернуться в строй. Как по мне, так он просто искал смерти, наказывая себя за то, что не смог сберечь семью, что вообще рискнул и решился на побег.

Передав распоряжения доктора Ховарда медсестре, я покинула палату и направилась в процедурную, где меня ждал Шейн. Он поранился недавно на тренировке, и мне стоило огромного труда и угроз заставить его явиться в больничный отсек, чтобы обработать рану, которая не заживала вот уже третий день.

— Ну что, Лил, руку не отрежешь? — продолжал стебаться брат, пока я осматривала припухший разрез на его плече.

— Я пока не уполномочена проводить ампутации самостоятельно, — я прижала марлевую салфетку, смоченную спиртом, посильнее, чтобы знатно запекло. — Но если ты так будешь относиться к своему здоровью, то всякое может случиться,

— Да ладно, Лили, мы же на войне, не время обращать внимание на каждую царапину. — Дёрнувшись, Шейн всё же зашипел. Поделом ему.

— И тогда до тебя точно не доберётся ни один кроктарианец, потому что ты склеишь ласты от инфекции, — в комнату зашла Дина и сложила руки на груди, глядя из-под скептически поднятой брови.

Наверное, это впервые, когда мы с ней были солидарны. Но меня она продолжала игнорировать, даже не соизволив поздороваться. Дина мне не доверяла и на контакт идти не хотела. А может, она просто ревновала брата ко мне, потому что теперь ему нужно было заботиться о ком-то кроме неё.

Признаться, я испытывала те же самые чувства. Но ведь это случилось бы когда-нибудь так или иначе. Если бы даже мы до конца своих дней не попали в Программу, Шейн бы всё равно когда-нибудь женился, и я бы перестала быть для него самым близким и единственным человеком.

— Слышал, Том сегодня тебя хорошо в рукопашке погонял.

— Слышал? Он тебе докладывает о своих издевательствах надо мной?

— Ну почему сразу об издевательствах? — Шейн спрыгнул со смотрового стола и развернул рукав рубашки. — В наше время, Лили, любой навык может вовремя спасти жизнь. А лучше, сходи с ним на свидание, чтобы не так зверствовал.

— Чего?! — я шокировано посмотрела на брата, моргнув несколько раз.

Меня будто водой окатили. Во-первых, от Тома никогда не поступали даже намёки никакие, а во-вторых, слышать это от моего брата, который обещал открутить голову каждому, кто хоть только посмотрит не так в мою сторону, было ещё более странно, чем познакомиться с лиаймусом в саду командора. А в-третьих…

— Лили, тебя доктор Ховард зовёт, — в смотровую заглянула медсестра Бетти. – Давай скорее, это срочно.

Брат поцеловал меня в макушку, и я убежала, выбросив его глупое предложение из головы.

Я вошла в столовую и вздохнула от длины очереди у раздаточного окна. Думала, если приду ближе к концу обеду, стоять долго не придётся, но я ошиблась. Народ толпился с разносами у окошка в ожидании своей пайки.

Еда в свободном доступе в бункере не находилась. Её выдавали бесплатно, но строго по времени три раза в день. Не успел — твои проблемы. Оставляли только тем, кто ушёл на вылазки, но часто потом оказывалось, что еды больше, чем вернувшихся человек.

Продукты были простые и в режиме экономии, потому что со снабжением были проблемы, что не удивительно. Мне в целом хватало, но насколько достаточным было питание для крепких мужчин типа Шейна или Тома, трудно было сказать.

Я дождалась своей очереди и поставила на столик в окошке разнос.

— Приятного аппетита, Лили, — сказала Нина, опустив тарелки и кусочек серого хлеба, сегодня как раз была её смена на раздаче.

– Спасибо! — поблагодарила я её и, взяв свой поднос, отошла в сторону.

Сегодня на обед был свекольный суп и пшеничная каша с жареным луком, кусочек хлеба и даже две сушки к компоту. Вполне прилично, да и перебирать харчами сейчас не время. Дважды в неделю даже бывают мясо и молочные продукты, а если их не хватает, мы стараемся оставлять их детям. У них растущий организм, нутриенты из этих продуктов им необходимы. Да и не так много детей тут у нас.

Вообще, для многих такое питание оказалось шикарным. Я думала, что все люди жили в примерно одинаковых условиях, весьма неплохих, если судить по нашему гетто. Но это оказалось далеко не так.

Том из Северного гетто, а у них там всё было совершенно иначе. Никаких домов, белых заборчиков, школ и маленьких милых магазинчиков. Никаких собачек и мальчишек на велосипедах. Мы думали, что нам было жить страшно из-за программы “Источник”, но мы глубоко ошибались.

В Северном гетто царил хаос. Никакой медицинской помощи, болезни, безработица, люди жили в грязных, неотапливаемых бараках. Сбивались в банды и воевали между собой.

И умирали.

Том говорил, что встретить на улице несколькодневный труп под забором — обычное дело. Обыскать его на предмет каких-то грошей или других сомнительных ценностей — тоже.

Нет полиции, нет никакой даже видимости правительства, как было у нас. А кроктарианцы просто приезжают на машинах, хватают нескольких человек прямо на улицах или в первом попавшемся бараке и увозят.

И таких гетто, как Северное, не одно. Их множество. Где-то ситуация чуть лучше, где-то примерно, как в том, где родилась я, а где-то совсем худо. Говорят, что если в каком-то гетто начинается болезнь или сильные междусобойные стычки, то захватчики просто-напросто проводят полную зачистку. Им не с руки возиться.