Тайен сам пришёл. За мной пришёл. Как настоящий солдат, он не испугался ни боли, ни страха смерти, чтобы довести до конца своё задание.

И довёл. А заданием этим была я…

Машина остановилась, “чёрный плащ”, что молча сидел рядом со мной, поднялся и открыл дверь.

— На выход, — обратился ко мне.

Сопротивляться или предпринимать что-то ещё мне смысла не было, поэтому я послушно встала и вышла из машины. На меня тут же набросили широкий чёрный плащ, как у кроктарианцев, и накинули на голову капюшон, натянув как можно ниже. А потом повели под руку. Я не видела куда, потому что моему обозрению из-за капюшона были открыты только мои собственные ноги. Я даже осмотреться не успела. Только и успела увидеть, что мы не в городе — здание этажей в десять перед нами, а сзади какие-то непонятные бетонные строения и высокая стена.

Асфальтированная дорожка и ступени. Низ массивных металлических дверей, разъехавшихся в стороны, а потом меня пробрало дрожью до самых костей от воспоминаний.

Мы встали на платформу сразу за дверями, по мне и моим сопровождающим прошёлся синий луч и электронный голос объявил:

— Объект 1ФНЗ. Регистрация в системе подтверждена. Уровень доступа — красный.

Ни имени, ни фамилии. Даже не субъект.

Просто объект 1ФНЗ. Так же, как и когда меня впервые привезли по программе “Источник” в центр Адаптации год назад.

Плащ с меня снимать не спешили. Вели дальше. Наверное, сейчас в медблок, потом очередные исследования.

Как мне всё это пережить? Как справиться? Что уготовил мне Тайен?

Но, кажется, в медблок меня никто вести не собирался. Двери-ступени-двери. Снова ступени. В основном вниз. И снова вниз.

Я подняла голову и столкнула капюшон, когда мы остановились. Передо мною была серая решётка, а за ней небольшая белая комната.

Меня привели в тюрьму.

Один из сопровождающий меня “плащей” набрал код на небольшой панели на стене рядом с решёткой, и она отъехала в сторону.

— Проходите, — велел мне.

Я выполнила требование и вошла внутрь, а решётка встала обратно. “Плащи” ушли, и я осталась одна. Села на застеленную плотным белым покрывалом койку, потому что стоять уже была не в силах.

Хотелось плакать. Но слёзы будто испарились. Исчезли из моего организма. Сухие глаза горели, а сердце билось как-то слишком медленно. Будто оно устало от бешеной гонки и сдалось.

Тишина давила на уши. Я чувствовала себя не просто в одиночестве, я будто пребывала в каком-то вакууме. Густом безвременье.

Не снимая плащ, я легла на бок и подтянула колени. Прикрыла глаза и просто продолжала дышать. Без мыслей, без чувств, без эмоций. Тишина и дыхание.

Внезапно подумалось: а может, анабиоз не такая уж и плохая штука? Ни боли, ни переживаний, ни страха. Ты вроде бы и существуешь, а вроде бы и нет. Так, может, это и неплохо?

— Как тебя зовут? — вдруг через толщу моего эмоционального вакуума пробился слабый голос.

И этот голос мне вдруг показался невероятно знакомым!

Это была Бритни. Точно её голос.

Я встала и поторопилась к решётке.

— Бритни? — спросила я негромко с надеждой.

— Лили? — в ответ раздался не менее удивлённый и даже оживший голос.

— Ты жива! — воскликнула я шёпотом. Меня это почему-то очень обрадовало и оживило.

— Как и ты, — рассмеялась она в ответ чуть хрипловато. — Надо же, мы слышали, что ты смогла сбежать. Но не верилось в это, признаться. Думали, ты погибла. Но знаешь, я в тебя верила. Ещё тогда, когда увидела в доме Ириса Яжера, ты показалась мне невероятно сильной, Лили.

И глупой, к сожалению… Ведь будь я умной, Тайену Яжеру бы не удалось меня обмануть.

— А ты почему здесь? — негромко спросила я.

— Мы теперь все здесь — источники кроктарианской знати. После твоего побега нас держат здесь.

На спине выступила испарина. Их участь и так была ужасной, а теперь их держали в клетках из-за меня.

Как вообще так вышло, что я втянута в столько всего плохого? Почему из-за меня страдают люди, ведь ничего плохого я никому и никогда не хотела?

— Мне очень жаль, Бритни… — голос мой задрожал. — Я никогда ничего такого не хотела…

— Ты что, Лили, это у тебя был Тайен Яжер, а у всех нас была совсем другая жизнь. Здесь мы в куда большей безопасности. Правда, ребят?

Они начинают отзываться. Источники. Такие же покалеченные, но всё ещё живые. Один за другим говорят “спасибо, Лили”, а у меня, наконец, снова просыпается способность плакать…

Уже третий день обо мне никто не вспоминал. Никто не приходил, никуда меня не забирали. Ни чтобы откачать кровь, ни забрать что-либо ещё.

Может, командор был в госпитале после истязаний? Или слишком занят тем, что потрошил со своими головорезами наш бункер. Или… ему попросту было плевать на меня, а за кровью придёт позже. Ховард ведь ему влил моей крови пару дней назад перед побегом.

Метка тоже молчала, никак себя не проявляя.

А ещё я узнала, что эта тюрьма для источников не совсем обычная. Чем-то мне напомнила даже бункер повстанцев, в котором я провела почти полгода.

Утром на следующий день меня разбудил электронный голос, огласивший на весь коридор, что сейчас семь утра тридцать минут — время подъёма.

Потом по камерам прошла медсестра и выдала всем в окошки раствор электролитов.

Но больше всего я удивилась, когда все камеры одновременно открылись и электронный голос пригласил всех в столовую.

Я осторожно вышла из своей камеры в коридор и увидела остальных. Человек пятнадцать-шестнадцать, сразу и не пересчитала, растерявшись. Они стали болтать друг с другом, кто-то обнялся, кто-то пожал руки. Желали доброго утра и улыбались.

— Лили, — от толпы отделилась девушка и направилась ко мне.

В этой девушке я узнала Бритни. Но узнала с трудом. Выглядела она куда лучше. Набрала вес, даже щёки чуть округлились и не выглядели такими пугающе запавшими. Волосы у неё отросли до плеч, а тени под глазами посветлели.

— Рада видеть тебя! — она обняла меня так тепло, будто мы с ней были подругами когда-то. — Ты выглядишь хорошо.

— Спасибо, — я кивнула. — Ты тоже, Бритни.

Остальные стояли чуть поодаль и смотрели на нас, а точнее на меня. Негромко переговаривались. Но я, признаться, не ощутила от них какого-то неприятного колющего внимания. Я будто была… своей.

— Идём на завтрак. Сегодня среда, нам будут давать красную рыбу, запечённую с овощами, а ещё сладкую кукурузу. Среда мой любимый день.

Бритни как будто выглядела даже счастливой. После цепи на щиколотке и бесконечных издевательств свобода уже иначе воспринимается.

Все пошли вперёд по коридору, и мы с Бритни тоже пошли за остальными. Я проходила мимо других камер, как две капли воды схожих с моей.

В небольшой светлой столовой пахло вкусно. Совсем не так, конечно, как в столовой бункера повстанцев, там запах возбуждал только тогда, когда ты невероятно голоден, но это не позволяло мне обмануться.

Хорошая еда, лекарства, условия — это всё не ради нас. Это чтобы наша кровь была хорошего качества. Как будто инструкция на продукте: хранить при температуре не более двадцати пяти градусов по цельсию в оригинальной упаковке подальше от прямых солнечных лучей.

Я села за стол вместе с Бритни и ещё одной девушкой — худенькой бледной брюнеткой.

— Я Лиза, — слабо улыбнулась она и потупила глаза, будто стеснялась меня.

— Лили. Очень приятно, — кивнула и тоже ей улыбнулась.

И вдруг Лиза снова вскинула на меня глаза и посмотрела с такой горячей благодарностью, что мне даже неудобно стало.

— Я знаю, кто ты. Все знают. Спасибо тебе, Лили, — прошептала она, озирнувшись. Охранников я не видела, но предположила, что камеры наблюдения тут были везде.

— Меня… не за что благодарить, — я растерялась от такого потока эмоций от незнакомой мне девушки.

— Лили, до того, как ты сбежала, и нас всех перевели сюда, — пояснила мне Бритни. — Лиза “кормила” даму из Золотой ветви. Над ней часто проводили всякие обряды, большинство из них жестокие и болезненные. Лиза первые три месяца здесь вообще не разговаривала.