В груди больно прострелило. Ноги стали ощущаться слабыми, меня так резко затошнило, что, казалось, сейчас вывернет.

Осознание того, что командора убьют, стальными тисками сжало грудную клетку. Стало так больно… И метка при этом молчала.

Я прикрыла рот рукой, чтобы моё шумное дыхание не услышали эти двое, что как раз подошли ближе.

— Шейн сказал, что клыкастый ничего важного не сказал. И, похоже, и не скажет. А держать его тут в живых опасно. Так что завтра его пустят в расход.

— Одним кровососом будет меньше, — мрачно ответил второй.

Они вошли в комнату к командору, а я прильнула к двери, забывая как дышать. Прислушалась, а потом зажмурилась, когда послышался глухой звук удара и сдавленный вскрик.

Сжав руки в кулаки, я бросила прочь. Бежала без остановки до самого медблока, бесцеремонно ворвалась в лабораторию, испугав доктора Ховарда.

— Лили? — он тут же подскочил на ноги и посмотрел на меня встревоженно. — Что случилось?

— Завтра они убьют его, — всхлипнула я. Выровнять дыхание после бега по лестнице никак не удавалось.

Ховард опустил глаза и покачал головой, устало вздохнув. Налил стакан воды и протянул мне. Вынудил сесть на диван, нажав ладонью на плечо.

— Лили, я пытался убедить и Шейна, и Таню, и других командиров, что ещё рано. Только Том высказал сомнения, что Тайен Яжер может ещё пригодиться, но сомнения эти были слабыми. Он всё же склонился к тому, что держать его в живых здесь опасно.

Я прикрыла глаза и покачала головой, сжав виски пальцами. Казалось, это должно хоть немного замедлить пульсацию в них.

Что же это происходило? Как так вышло, что все близкие для меня люди сейчас ощущались врагами? А тот, кто разлучил меня с братом, кто заставил пережить столько ужаса, казался таким важным, что… что я готова была предать своих.

Я снова подняла глаза на Ховарда и посмотрела прямо.

Он молчал. Тоже смотрел на меня. А потом тихо спросил:

— Ты уверена, Лили?

Нет, я не уверена!

Уверена лишь в том, что мне не нужно этого делать! Но… также и в том, что иначе не смогу.

— Во сколько они собираются сделать это?

— Не знаю точно. Речь шла про рассвет, чтобы как можно меньше людей было в курсе.

— Помогите мне.

Сейчас не только я предавала своих. Я ещё и Ховарда на предательство толкала.

Он снова некоторое время помолчал. Тяжело вздохнул и вдруг уверенно кивнул.

— Помогу, Лили. Возвращайся к себе, приготовь всё, что нужно. В полночь иди к нему. Возле воздуховода на третьем пролёте, под карнизом, я положу ключ от двери в северные тоннели. Завяжи ему глаза, он не должен видеть, куда ты его ведёшь. И постарайся вернуться до двух часов.

— Хорошо, — я кивнула. — Но командор слишком слаб, думаю, он не сможет идти. У вас получится влить ему немного моей крови?

— Думаю, да. Я собирался взять немного у него, чтобы продолжить изучать. Моих образцов уже не осталось.

— Тогда берите, — я закатала повыше рукав, протягивая Ховарду свою руку.

Пока она набирал несколько шприцев моей крови, я даже не отвернулась. Было уже плевать. Я собиралась совершить предательство своей расы, своих друзей, своей семьи. Дины, Нины, Тома… Всех тех, чьих родных забрали кроктарианцы.

Я собиралась предать брата, который вступил на эту опасную дорогу борьбы из-за меня. Чтобы спасти меня!

Его я тоже собиралась предать. И знала, что он меня не простит.

Здравый смысл пытался оспорить моё решение, но уже не мог пробиться. Я уже приняла решение — я должна его спасти. Даже если мне придётся заплатить столь высокую цену.

— Нина? — я вошла в свой отсек и с удивлением и тревогой обнаружила соседку. Она лежала на кровати и читала книгу. — Я думала, ты сегодня дежуришь на выпечке хлеба.

— Печь обесточило, едва первую партию успели пропечь. Оставили тесто на опаре, теперь ждём, когда починят проводку и снова подключат печи. Утром сказали быть к четырём. Я пыталась уснуть, но никак не выходит, — вздохнула Нина и откинулась головой на подушку, накрыв лицо книгой. — Решила почитать, иногда это помогает мне уснуть.

Плохо, что Нина никак не могла уснуть. И для неё, конечно, плохо, и для меня. Потому что ей может показаться более чем странным, что я около полуночи, одетая в уличную одежду, куда-то решу пойти. А раскрывать ей правду я не хочу. Нина меня попросту не поймёт. А даже если и поймёт, то это втянет её в преступление. Не хочу кого-то заставлять лгать и тем более ставить под удар.

Натянув плотные штаны и футболку, я залезла на свою койку на второй этаж. Свернулась, поджав ноги и пытаясь унять нервную дрожь.

— Замёрзла? — спросила Нина, а я прикрыла глаза от досады. Она обратила внимание на мою одежду.

— Пижаму испачкала. Пришлось застирать, — солгала подруге, прикусив язык до боли.

— Ой, у меня уже совсем труха, а не пижама. Надо сходить к мадам Рид, недавно была вылазка на склад текстильной фабрики, может мне выделят кусок ткани, я бы сшила тогда и себе, и тебе.

— Спасибо тебе, Нин, — я улыбнулась, хоть она и не видела. Искренность Нины пробирала меня до нутра, и тем более становилось не по себе, что я ей тем же ответить не могла.

Я притихла. Лежала и не шевелилась в надежде, что Нина уснёт. Сердце билось где-то у самого горла, а дыхание от напряжения получалось прерывистым. А потом я поймала себя на том, что сама едва не уснула. Стала повторять про себя правила оказания первой помощи по пунктам в разных ситуациях, одновременно с этим делая сложные когнитивные упражнения пальцами. Это нагружало мозг, не давая ему отключиться.

Часы на руке тихо вздрогнули — было без четверти полночь.

Я осторожно свесила голову, чтобы убедиться, что Нина спит. В последние минут двадцать её дыхание было ровным и размеренным.

Она действительно спала. Тогда я аккуратно спустилась со второго этажа, стараясь не скрипнуть кроватью, натянула куртку, капюшон и тихо вышла.

В груди теснило и жгло от недостатка кислорода, дышать на полные лёгкие из-за переживаний не получалось. Рой мыслей в голове гудел, изобилуя предположениями разных сценариев, что может пойти не так.

Но я была полна решимости спасти командора. Не хотела больше раздумывать и анализировать. Не хотела задумываться о последствиях. Решение принято, остальное сейчас было неважным.

Стараясь идти тихо, я спустилась на третий пролёт, как и указал Ховард, и осторожно пошарила рукой за воздуховодом. Ключ уже лежал на месте, я сжала его в ладони и засунула в карман. Теперь нужно было вывести командора.

Взявшись за ручку комнаты, где его держали, я на секунду замерла и прикрыла глаза.

— Назад пути не будет, Лили, — прошептала сама себе. — Но и иначе ты поступить не можешь.

Ховард не ошибся, дверь действительно оказалась заперта не только на внешний затвор, но ещё и на ключ. Я вставила тот, что оставил мне доктор, и провернула два раза.

Замок открылся, и я с замиранием сердца вошла внутрь, в глубине души испытывая страх уже не увидеть командора внутри.

Но он был здесь. Снова подвешен за руки в центре, на полу небольшая лужица крови — накапало из разбитых губ. Те двое, что приходили кормить его перед казнью, кажется, здорово оторвались.

Я вновь почувствовала наплыв непонятных чувств. Злость и ненависть к своим соплеменникам за их жестокость, за то, что вот так срывали злобу на скованном цепями, беззащитном. Ведь он не мог им ответить.

И тут же меня обжёг стыд. Это были Бен и Дик, парни из Северного гетто, чью мать кроктариацы расстреляли прямо у них на глазах, потому что увидели, как та попыталась украсть из их машины аптечку с антисептиком для своего мужа, умирающего от инфекции. Имела ли я право их осуждать?

— Ты пришла попрощаться, Лайлэйн? — хрипло проговорил командор. — Скоро метка отпустит тебя…

— Отпустит, — я подошла к нему и посмотрела внимательно. Это даже было заманчиво — дать произойти тому, что должно, и освободиться. Но… — Потому что ты перестанешь звать меня, Тайен. Но сначала…