Брехт скрипнул зубами и отошел. Он больше не мог оставаться тут. Хотелось удрать за тридевять земель, а еще лучше — забиться в какую-нибудь дыру и не показываться никогда. Для орка, который не может слишком долго жить, не общаясь с сородичами, это был самый подходящий способ самоубийства. Полный решимости осуществить задуманное прямо сейчас — и плевать на воинскую честь! — он уже сделал несколько шагов к выходу, когда его остановил осторожный голос:

— Темноволосый?

Это оказался один из эльфов-рыцарей, и вид у него был такой недовольный и смущенный, что Брехт раздумал уходить.

— Чего еще? — рыкнул он.

— Нас всего трое. — Рыцарь указал на двух своих соратников. — А тел гораздо больше. Ты… ты… я понимаю, мы только что были врагами, но ты мог бы… ну помочь? Хотя бы донести до лошадей, а там мы сами!

На самом деле выжили пятеро — еще двоих раненых смогла поставить на ноги целительница. Но именно «поставить» — они могли сами ходить, однако были слишком слабы. Им нужно было отлежаться хотя бы два-три дня, чтобы поправиться окончательно. Поэтому Брехт вздохнул и направился в ту сторону, где из копий и щитов уже были сделаны носилки. Их надо было отнести к лошадям и навьючить на животных для дальней дороги.

Эльфин и девушка даже вздрогнули, когда к ним подошел Норрик, подозрительно крепко державшийся за живот. Присмотревшись, юноша понял, что его друг слегка пополнел — во всяком случае, раньше у него не было заметно такого брюшка.

— Ну что? Пошли, что ли? — осведомился он таким невинным тоном, что Эльфин заподозрил неладное.

— По карманам шарил? — поинтересовался он.

— Я? — Светлые брови альфара взлетели к самым волосам. — Да никогда в жизни! Хотя, — он состроил гримасу под пристальным взглядом эльфа, — должны же мы, как победители, что-то поиметь с побежденных? Не беспокойся, я с тобой честно поделюсь. Разделим на троих! Нет, на четверых! На пятерых! Только не отнимай!

Послушница вдруг хихикнула и тихо толкнула локтем Эльфина:

— Оставь его в покое. Он такой забавный!

От удивления Норрик не нашел что сказать. Забавным его не называли даже отец с матерью.

Рыцари уже начали переносить своих покойников наружу. Эльфин взял девушку за руку и последний раз оглянулся на полутемный сводчатый зал. Сейчас только пятна на полу и легкий душок горелой плоти напоминали о том, что тут разыгралось сражение. Родник снова был полон, но что-то подсказывало юноше, что вода в нем пока еще чистая, лишена магической Силы, и должно пройти значительное время, чтобы он наполнился Силой. А та Сила вся ушла. Только вот куда? Юноша посмотрел на свой меч. Он не чувствовал в нем изменений, да и в себе тоже не ощущал перемен. Одно из двух — либо он отпустил Силу, и она рассеялась в эфире, либо просто не замечает ее груза. Кто ему объяснит, где правда?

Он поискал глазами своего двойника, но того нигде не было видно. И внутренний голос молчал. Может быть, он вернется потом?

«Вернется-вернется, — тут же послышалось знакомое ворчание. — А ты чего стоишь, как столб? Эпоха только началась, но дел много. Разве тебя никто нигде не ждет?»

— Ждет, — кивнул юноша своим мыслям и направился к выходу.

Оказывается, он простоял там довольно долго — рыцари успели устроить свой печальный груз на спинах лошадей и готовились в путь. Возле них стоял Брехт.

— Я ухожу, — заявил орк. — С ними. Здесь я больше оставаться не могу. Ты, шаманка, теперь пристроена, я тебе больше не нужен. Прощай!

Он развернулся и подошел к лошадям, взяв в руку повод одной из них. Именно к ее седлу было прикручено тело лорда Эльгидара с закутанной в плащ головой, чтобы скрыть рану на лице. Послушница что-то крикнула вслед — орк только дернул плечом, словно сбрасывая с него невидимую руку, и первым зашагал по тропе прочь от Обители.

— Я ему нравилась, — прошептал девушка, кусая губы. — Но я этого не хотела. Что теперь будет?

Эльфин лишь покачал головой. Сейчас, когда орк повернулся к нему спиной, он вдруг ясно почувствовал — от них уходит кто-то или что-то очень важное, что-то, что могло бы случиться в будущем и чего уже никогда не произойдет. Вся жизнь пойдет теперь не так именно потому, что орк покидал их маленький отряд. И изменить уже ничего нельзя.

Эльфину очень не хотелось тащить послушницу в Цитадель. И не потому, что путь туда был долог, — просто он чересчур задержался, когда отправлялся к императору. По самым скромным подсчетам, еще два дня назад он должен был явиться на прием, а вместо этого увлекся «расследованием». Его ведь вызывали в Цитадель не просто так — наверняка брат императрицы, лорд Паномир, хлопотал за него. И вот отыскалась вакансия, а соискатель, вместо того чтобы прибыть и принять из рук императора знак монаршей милости, где-то шляется! Император будет в ярости, и Эльфину не хотелось подставлять под удар свою возлюбленную. Ее надо было оставить в надежном месте, но по прямой — кратчайшее расстояние по карте между развалинами Обители Ордена Меана и Цитаделью — находилось только одно такое место. То есть должно было находиться.

Его родовой замок. Место, где он не был много лет.

Это только люди считают, что долгоживущие эльфы неспособны привязываться к родным местам, добрым друзьям или любимым — мол, впереди такая долгая жизнь и грех ее тратить на одни только воспоминания. На самом деле, беспамятство более приличествует именно людям — за столь короткий век успеваешь так мало и глупо упускать все возможности. Не зря мальчики-медиумы долго еще плачут в подушки, когда их забирают из отчего дома и запирают в Обители. Эльфин помнил, как его самого, испуганного и недоумевающего, взяла за руку незнакомая женщина в синем балахоне и увела из дома. Младшие брат и сестры плакали — они ничего не понимали, — но в глазах старших брата и сестры загорелись огоньки: Видящие хорошо заплатили их отцу за талант сына, и теперь наследник рода мог рассчитывать стать рыцарем, а старшая дочь получит приданое, чтобы достойно выйти замуж. Эльфин — тогда у него было другое имя — был слишком подавлен случившимся. Он все понял потом — и проплакал всю первую ночь. Рядом так же безутешно рыдал еще один мальчик-медиум. Потом он погиб на заставе на границе Изумрудного Острова, когда началась последняя война за Золотую Ветвь. А Эльфин выжил. Единственный из всех медиумов. И последний медиум, если уж на то пошло.

Рыцари лорда Эльгидара оставили им еще одну лошадь, так что путешествовали они быстро. Два эльфа и альфар прекрасно умещались на двух лошадях, а Татва поспевал за ними на своих двоих. Тролль не умел быстро бегать, но рядом с бегущей рысью лошадью держался довольно долго. Раны, которые нанесли ему рыцари в последнем бою, затягивались очень быстро — на третий день уже остались только шрамы, которые потом зарастут волосами и не будут столь заметны.

Границу с родным для Эльфина Янтарным Островом они прошли поздно вечером.

Этот Остров был из числа тех, что не так сильно пострадал от войны — Наместник Острова лорд Наринар сначала довольно успешно организовал оборону своих границ, отбросив орков обратно на уже разоренную ими землю Кораллового Острова, а потом был одним из первых, кто присягнул новому императору и спас таким образом свою землю вторично. Поэтому в западных областях многие замки не пострадали от войны — разве что многие воины ушли из дома под знамена Наместника и сложили головы в бою. Впрочем, до Сапфирового, Изумрудного, Кораллового и Нефритового Островов ему было далеко. Но чем дальше забирались путешественники на восток, тем чаще они встречали следы войны.

То на пути вставал разрушенный замок, где лишь несколько слуг и одна-две эльфийки кое-как пытались восстановить разрушенное хозяйство, то на поле попадались остатки фермы, которую захватчики разорили и сожгли дотла, то заливной луг был стараниями армии орков превращен в огромное кладбище, а однажды они наткнулись на место сражения. Орки собрали и предали земле своих мертвецов, но об эльфах никто не позаботился, и их останки так и лежали, открытые ветрам, дождям и диким зверям. Эльфин прочел над ними заклинание-молитву, чтобы души умерших наконец смогли отправиться к Покровителям, а потом погрузил кости в почву, не оставив и следа. То и другое получилось у него очень легко — из-за Силы, что переполняла его с некоторых пор. Она порой так бурлила, требуя выхода, что юноша поневоле сдерживал себя. А ведь мог бы, если бы чуть-чуть сосредоточился, взлететь и, подобно птице, по воздуху перенестись в Цитадель императора. Что-то подсказывало ему, что он так может, но Эльфин не хотел рисковать и испытывать свои новые возможности. Он слишком хорошо помнил, как была получена эта Сила, и, самое главное, какой изначально она была.