— Я не умею злиться, — возразил юноша.

— Тебе просто еще ни разу не приходилось этого делать по-настоящему, и ты сам не знаешь, на что способен. Воздух не замечают до тех пор, пока он не заканчивается. Жить и дышать — почти одно и то же. Я не дышу — и не живу.

— Значит, вы можете без меня обойтись? — Голос Льора дрогнул.

— Я — скорее всего, да. А вот кто-то другой — нет. Твой друг… э-э… ну, как его там звали? Он с Бирюзового Острова, кажется?

— Таннелор Бирюзовый, — юноша отвел взгляд. — Я сейчас не хочу о нем говорить.

— Вы поссорились перед расставанием?

— Нет, но… Мы расстались так легко, словно на пару часов. И до этого не виделись почти полтора года. Он тоже маг. Адепт Лар-Воды. Это как-то влияет на характер?

— Да, — помолчав, ответил драур. — Вода гибкая, тоже непостоянная, но легко меняет свое состояние и принимает форму того сосуда, в который ее налили. Те, у кого «водяной» нрав, ровно относятся ко всем, непостоянны, могут меняться несколько раз в течение жизни и довольно легко приспосабливаются к переменам. «Водяные» вообще легко принимают любые изменения. Но «воздушные» — намного легче. Кстати, у пары «Лар-Ша» нет будущего.

— Правда?

— Смотри сам. Океан и небо над ним. Они практически не соприкасаются. Даже если ураган поднимает на поверхности воды огромные волны, на глубине все по-прежнему тихо. Пролетит ветер — и океан опять успокоился.

— Вот как…

Некоторое время Льор сосредоточенно молчал, оперев подбородок на кулак и рассматривая профиль драура. Молчание его было столь красноречивым, что Фрозинтар не выдержал и повернул голову, взглянув юноше в глаза:

— Что?

— А вы, учитель… Вы — кто?

— Бор. Стихия Земли. И я…

— Догадываюсь. Шансов нет.

— А тебе непременно надо в кого-то влюбиться? Ищи кого-то из стихии Воздуха или Огня. Адепт Меана или твой собрат по Ордену Ша будет для тебя идеальным вариантом. Огонь не может гореть без Воздуха, адепту Меана ты будешь нужен именно что как воздух. А с другим магом Ша вы мгновенно станете одним целым… в душе.

— А кто…

— Ты еще не наговорился?

В глазах драура мелькнул опасный огонек, но Льор, хоть втянул голову в плечи, пролепетал:

— А лорд Карадор — он кто?

— Как раз Огонь. Но адептом Меана ему не стать никогда — внутренние контуры у него замкнуты еще при рождении. Он лишь хранилище энергии, которой не может пользоваться.

— А…

— Тара? В ней есть немного от Воды, но слишком мало, чтобы она стала адепткой Лар. Будь она мужчиной, я бы сильно удивился, потому что все мужчины-полукровки — сильные маги. Среди чистокровных эльфов тоже встречаются такие, но в мое время их было больше. И не советую подбивать клинья к Карадору!

— Да я и не собирался, — промолвил Льор таким тоном, что стало ясно — мысль об идеальном спутнике он воспринял всерьез и сейчас расстроился. — Просто, учитель, я хотел…

— Хотел? — приподнялся теперь уже драур. — Что ты еще хотел?

— Да так, ничего… Я хотел спросить — а можно мне остаться тут на ночь? Я так устал…

— Тьфу ты! Да спи сколько угодно!

В конце концов, он действительно высосал у мальчишки много энергии. Просто удивительно, как тот не отрубился раньше. Все-таки у парня огромный потенциал. И он станет одним из самых сильных магов своего времени — с учителями или без них. Будет чудесно, если ему удастся принять участие в судьбе юного самородка. Пожалуй, решение взять Льора в ученики было не столь уж глупым.

Не прошло и нескольких минут, как Льор уже спал, прижавшись к боку драура и положив голову ему на плечо. Фрозинтар слушал его ровное тихое дыхание и думал о том, что уже пора что-то делать со своим одиночеством.

Широко распахнув двери, Карадор галантно отступил в сторонку:

— Прошу!

Тара робко переступила порог, огляделась по сторонам и всплеснула руками:

— Ух ты! Ну и красота!

— Вот. — Неугомонный эльф пожал плечами и нарочито скромно ковырнул носком сапога мозаичный пол. — Сказал — доставлю, и доставил.

— Мне тут ужасно нравится! Все так клево! — Девушка сделала несколько шагов. — А что это за место?

— Зимний зал.

— А такие бывают?

— Угу. Зимний зал, как правило, выходит в зимний сад. Пошли. Это с другой стороны. Вон, видишь стеклянные двери?

Схватив подругу за руку, неугомонный эльф потащил ее через весь зал. Тара трусила за ним, озираясь по сторонам. Зимним этот зал назывался, наверное, из-за того, что все его убранство и интерьер были выдержаны в бело-серо-голубой гамме, словно зимний лес. С потолка свешивались грозди гирлянд, которые в полумгле напоминали сосульки. Сам потолок походил на ночное небо — темное, с россыпью редких звезд. А вот пол был до того похож на замерзшее озеро, что Тара всерьез испугалась поскользнуться и упасть. Тем более что, как быстро выяснилось, это еще и зеркало, хоть и покрытое росписью «морозных узоров». Было очень странно и интересно смотреть на себя вверх тормашками.

— Чего застыла? А, — закивал Карадор, заметив, что его спутница внимательно рассматривает себя. — Это еще что! Вот у дяди в зимнем зале внизу вообще Видящая иллюзию сделала, как будто там настоящее озеро. Ну пузырьки воздуха со дна поднимаются, течение водоросли качает, и рыбы… всякие рыбы. Я маленьким был — пугался здорово.

— У вас дома такое же есть? — Девушка сделала несколько боязливых шажков.

— А то нет! Я ж говорю — все замки строятся по единому образцу. Пошли!

Он дернул ее за локоть, таща к противоположной двери, но Тара заартачилась, рассматривая «покрытые инеем веточки», которыми были тут и там украшены похожие на деревья колонны. Некоторые из них так блестели… Инстинкты «охотницы» взвыли в полный голос.

— А это что?

— Где? А, — опять махнул рукой Карадор, — горный хрусталь, бериллы, немножко карбункулов, ну и так, по мелочи…

Ничего себе «мелочи»! Таре приходилось сдавать знакомым скупщикам краденого перстеньки, браслетики и сережки, снятые с «цыплят» и «цыпочек»,[92] и она знала цену камням. Да тут на полторы-две сотни золотых «подковок»! Рука сама потянулась. Под пальцами хрустнула изящная основа, на которую крепились камешки, и, воровато оглянувшись, девушка поспешила спрятать обломок «веточки» в кошель на боку. Десяток золотых она за него выручит, как пить дать.

— Чего ты там застряла? — Карадор приплясывал от нетерпения. — Ты же хотела в зимний сад? Вот он!

Но Таре уже разонравилась идея любоваться на листики-цветочки, особенно после того, как в кошеле появилась добыча.

— А пойдем еще на что-нибудь поглядим? — предложила она. — Тут есть какие-нибудь… ну башни?

— Какие, например?

Девушка подошла к окну. Долгий летний день заканчивался. Солнце уже наполовину скрылось за холмами и деревьями, и у подножия замка во дворе сгустилась темнота. Но стройные шпили и островерхие крыши замковых строений еще были красиво подкрашены золотым и алым. На несколько секунд задержав взгляд на всем этом великолепии, Тара наугад ткнула пальцем в одну из них:

— Туда!

— О, губа не дура! — Карадор оперся на подоконник, окинув цель пути долгим взором. — Пошли!

— Лаллирель…Лаллирель…

— Кто это?

— Лаллирель, где ты? Отзовись!

— Я не знаю…

— Лаллирель, ты?

— Я не знаю, кто я…

— Ты отзываешься, значит, ты — это ты! Во сне ты помнишь свое имя, дочь моя!

— Что-о?

Сон как рукой сняло. Подавив испуганный вопль, Видящая села на постели, прижимая руки к груди и стараясь унять бешено колотящееся сердце. Дочь? Она чья-то дочь? Нет, все мы чьи-то дети, но Видящих перво-наперво учат, что их семья теперь в стенах Обители, и интересы Ордена превыше всего. Их заставляют забывать имена своих родителей, братьев и сестер. В исключительных случаях — с медиумами — вообще применяют магию и подчищают память, чтобы мальчики даже во сне не помнили, кто они и откуда. Противостоять такому воздействию могли единицы. Тот, кого все знали под именем Эльфина Невозможного, как раз принадлежал к числу уникумов.