— Ты к-кто? В очередь! Я счас…

Судя по всему, девственница под ним была отнюдь не первой.

— Где Фрозинтар? — Голосок Седоны сорвался на визг.

— А… — К Карадору вернулась способность мыслить. — Не знаю… А что?

Но альфара уже махнула рукой и, не обращая внимания на догнавший ее вопль, бросилась прочь.

Кругом были только счастливые лица, звучали музыка и смех. И никому не было дело до ее страха и тревоги. Ну почему она поддалась? Почему ушла танцевать? Это что, был последний раз в жизни? Он наверняка обиделся и ушел. Но куда? Где его теперь искать? Захочет ли он ее выслушать?

Перепуганная девушка металась среди пестрой веселой толпы и готова была кричать от отчаяния.

Единственным, кто внял ее мольбам, оказался Льор. Чуждый женских ласк — хотя его тоже пытались было заставить «отрабатывать», — юноша просто-напросто сбежал с праздничного пира. Ему хватило нескольких слов, чтобы он все понял и присоединился к Седоне в поисках.

И именно его испуганный крик привлек девушку.

— Нет!

Подбежав, она чуть не споткнулась о бесчувственное тело.

— Нет! Не может быть!

— Он… мертв? — дрогнувшим голосом промолвил юный эльф.

— Нет! — отчаянно вскрикнула Седона, падая на колени перед телом драура и обнимая его голову. — Нет! Этого просто не может быть! Фро, очнись! Прости меня, Фро, я не нарочно! Открой глаза, Фро! Посмотри на меня! Ну?.. О Покровитель! Что мне сделать, чтобы ты очнулся?

Ее кто-то обхватил за плечи, пытаясь оторвать от тела. Сквозь застилавшие глаза слезы девушка увидела, как над телом драура склонился шаман альфаров:

— Он мертв.

— Нет! — вырвавшись из державших ее рук, Седона бросилась к Фрозинтару и в каком-то исступлении прижалась губами к его губам.

— Все. Он мертв!

Произнеся эти слова вслух, лорд Лоредар ощутил двойственное чувство. В основном это было чувство глубокого удовлетворения от хорошо проделанной работы и тихое злорадство от того, что месть все-таки удалась. Но где-то в глубине души жило легкое разочарование — все было кончено, и как-то слишком легко.

— Ты уверен?

Негромкий голос дочери оторвал бывшего советника от размышлений.

— Да. Искра уничтожена. — Он указал на столик, где от хранившего ее кристаллического сосуда осталась только пыль и мелкая крошка. — Его больше нет.

«Его больше нет!» Драур исчез. Нет, он не испарился, превратившись в пыль и обломки полуистлевших костей, которые не соберет заново ни один любитель древностей, — его тело, так сказать, вернулось в исходное состояние. Теперь это просто еще один труп, который вот-вот начнет разлагаться так быстро, что никакой некромант не успеет вдохнуть в него подобие жизни. Не пройдет и месяца, как то, что останется от Фрозинтара, можно будет собрать веником и вымести с мусором на помойку.

В этом и заключалось разочарование. Ибо, была бы его воля, лорд Лоредар убил бы предателя-слугу несколько раз. Или нет — сначала он бы заставил его страдать и мучиться, по одному человеку уничтожая всех, кто ему дорог. И, лишь когда не останется никого и ничего, добил бы.

Раздосадованный, лорд Лоредар попытался смахнуть со стола стеклянную пыль — и неожиданно вскрикнул. Ему показалось, что в ладонь впилась раскаленная игла.

— Что это?

Он и его дочь выкрикнули это одновременно. Среди стеклянной пыли и крошки слабо мерцала крошечная искорка. Но откуда она тут взялась?

Наместник Фейлинор тихо вздохнул и, отложив перо, протер пальцами глаза.

Стояла ночь. Замок почти весь отошел ко сну. Недреманной оставалась только стража и молодой Наместник.

С тех пор как уехал Асатор, Фейлинор боялся спать. Он подолгу ворочался на постели, борясь с бессонницей. Задремывать ему удавалось лишь под утро. Весь день хотелось спать, но стоило наступить темноте, как сон бежал от него. Чтобы хоть как-то оправдать свои ночные бдения, Фейлинор начал чаще смотреть на звезды, приказал раздобыть карты созвездий и внимательно всматривался в символы, пытаясь понять, что означают все эти градусы и радианы. Потом также внимательно наблюдал за небом. Звезд там было в два раза меньше, чем на карте, и иногда приходилось догадываться о том, какие созвездия он видит. Но, во всяком случае, это давало хоть какую-то пищу для ума и позволяло забыть о чем-то еще, чье присутствие никому не удавалось засечь.

Но это «что-то еще» существовало. Об этом знали или догадывались многие, но большинство предпочитало помалкивать, решив, что проблема может исчезнуть сама собой, как рано или поздно исчезает снег под лучами солнца. Откровенно говоря, сам Фейлинор тоже закрывал глаза на это «что-то еще», но совсем по другой причине — он ждал возвращения Асатора. Его телохранитель был теми самыми «лучами солнца», в присутствии которых, как по волшебству, исчезнут все проблемы.

Отложив перо, которым чертил линии поверх карты, пытаясь набросать схему созвездия Змеелюда, Фейлинор решительно встал и направился к дверям. Неплохо бы пройтись, — разминка иногда вносила ясность в его мысли, помогала жить в ладу с самим собой.

Откровенно говоря, Наместник Серебряный не чувствовал себя подходящим для этой роли. Отец был рожден для того, чтобы властвовать, — сильный, решительный, жесткий, умный. Сын пошел не в него — задумчивый, осторожный. «Мягкотелый, — говорил отец и добавлял: — Когда-нибудь твоя робость погубит всех!» И вот сейчас, вместо того чтобы действовать, он сидит и чего-то ждет.

Мягкие шаги пропадали в тишине. Домашние туфли почти не стучали по полу, да и сам эльф привык ходить тихо и плавно. Полная луна озаряла светом пустой просторный зал, лучи проникали сквозь стрельчатые окна и ложились неровными витражными пятнами на мозаичный пол. Балконные двери были распахнуты настежь.

Это был так называемый церемониальный балкон — на нем несколько раз в год Наместник принимал парад своих легионов, с него приветствовали высоких гостей, почтивших Серебряный Остров своим присутствием. С него же взирали на всякие шествия.

Прохладный ветер колыхал светлые одежды. Юная эльфийка стояла, опершись на перила и всматривалась в даль. Даже со спины Фейлинор узнал сестру и на миг почувствовал страх. Неужели опять…

Стараясь не делать резких движений, он стал подкрадываться к молодой женщине, но в самый последний момент она что-то почувствовала и резко обернулась. Глаза их встретились. В зрачках сестры не было и намека на ужас или безумие — только удивление.

— Фей? Что ты здесь делаешь?

— А ты, Фея? — спросил в свою очередь он.

— Жду. — Она дернула плечом, снова поворачиваясь к широкой подъездной аллее. Аллея утопала в лунном свете, и тени от деревьев лежали на ней темными полосами и пятнами.

— Кого ждешь? — Брат встал рядом с сестрой, осторожно приобнял за плечи.

— Его. Ты же знаешь…

— Фея, это невозможно, — попытался возразить он. — Ты сама понимаешь…

Молодая женщина вздохнула и прижалась к брату. Глупые! Они уверены, что Он — всего лишь плод ее расстроенного воображения, что она придумала Его, как все прочие свои ночные кошмары, что Его не существует и о Нем никто никогда не слышал за пределами того крошечного мирка, где обитала сестра Наместника. Да хотя бы и так! Пускай она все придумала, но эта реальность ей нравится гораздо больше, чем мир, в котором ей приходится жить.

— Я понимаю, — с какой-то детской покорностью промолвила она. — Вы мне не верите, но…

— Нет, Фея! — воскликнул Фейлинор. Он хотел сказать: «Только не я!» — но тонкие пальчики уже легли ему на губы:

— Тсс, тихо… Я и так знаю все, что ты скажешь. Вы все говорите одно и то же. Как вам не надоест? Ведь скучно же. А Он…

Он был не таким, как все. Он был необыкновенным, единственным в своем роде, единственным в мире. Он существовал — и если бы Его не было, Его следовало бы придумать. И Он придет.

«Придет, потому что так придумала я!»