— Лэд Ретьорф, — произнес мужчина осторожно.

Женщина рассмеялась:

— Ах, вот оно что, малыш!.. С каких это пор тебя волнует судьба какого-то выродка?

— С тех самых, как он… он и я… — Мужчина замялся, подыскивая слова.

— Он тебе не соперник, — жестко произнесла женщина. — Он почти мертвец, хотя сам этого не подозревает!

— Вы всерьез поверили в представление, которое он устроил на приеме?! — воскликнул мужчина.

Женщина напряглась. Огнем сверкнули ее чуть раскосые глаза, тонкие пальцы на левой руке шевельнулись — и мужчина внезапно рухнул на колени, хватаясь руками за горло. Невидимая удавка захлестнула шею, в разинутый рот словно хлынул едкий удушливый дым.

— Гос… гос-пожа, — прохрипел он, судорожно ловя воздух и борясь за каждый глоток, — моя гос-по-жа-а-а-а… Не на-а-а…

Она чуть шевельнула рукой — и мужчину волоком, как мешок, на этой самой петле подтянуло к самому креслу.

Тонкая сильная рука схватила его волосы. Раскосые глаза оказались совсем близко. Из них сочилась такая ненависть, что он содрогнулся.

— Никогда, — прошипел злой голос, — никогда не сомневайся в моих словах! Иначе я тебя убью…

Удавка ослабла так резко, что ее жертва бессильно обмякла на полу, растирая шею. Стройная ножка в туфельке наступила мужчине на грудь:

— И запомни свое место! Здесь только я принимаю решения, а твое мнение ничего не значит. Понял?

— Понял, госпожа моя. — Мужчина лежал, не шевелясь. Да, его не били и не сажали на цепь, но есть много других способов добиться повиновения и унизить.

— Еще одно слово, — прозвучал над ним холодный голос, — и ты вернешься назад!

Это заявление заставило мужчину оцепенеть. Если его действительно отправят назад, в Гнездо, все будет кончено. Его супруга на весь город растрезвонит, что он не оправдал ее надежд как производитель, и ни одно Гнездо больше не захочет взять его к себе. Убить его, может быть, и не убьют, но он будет обречен доживать свои дни практически в полном одиночестве, не общаясь ни с кем, кроме двух-трех приставленных к нему слуг. Демонстрируя полную покорность, он скрестил руки и завел их за голову.

— Понял? Чего ты стоишь? — промурлыкала женщина.

— Понял, — прошептал он одними губами.

— Твое счастье, что мне нужен ребенок. Отправляйся в спальню и жди меня там!

И магическая удавка, и туфелька исчезли, и мужчина вскочил, со всех ног бросившись вон из комнаты. Сегодня ночью он расстарается. У его супруги не будет причин выказывать недовольство. Ее вообще лучше не сердить, и порой ему бывало даже жаль лэда Ретьорфа, осмелившегося бросить ей вызов.

Сад был разбит на уступах террас и представлял собой настоящий лабиринт, в котором, чтобы спуститься на один уровень вниз, нужно было предварительно подняться на один-два уровня вверх, да еще и пройти весь уровень чуть ли не до конца. Густые заросли декоративного кустарника и кривые деревья соседствовали здесь с альпийскими горками и искусственными нагромождениями камней, а также скульптурами, и приходилось лавировать между этими творениями садовника и скульптора, зачастую выбирая, куда поставить ногу. Саду было несколько тысячелетий, и в нем попадались старые деревья, помнившие то время, когда здесь еще ничего не было. Некоторые из них были обнесены оградой из чугуна и железа.

Особое место в саду составляли памятники из угольно-черного мрамора с белыми и розовыми прожилками. Они были установлены тут и там, зачастую нарушая тщательно спланированный ансамбль. На их гладких поверхностях были выгравированы знаменательные даты и несколько слов, объясняющих, в честь чего поставлен тот или иной обелиск. Как правило, их ставили на том месте, где какой-нибудь знатный лэд расставался с жизнью, пав от рук наемных убийц. По статистике, которая давно уже стала традицией, примерно три четверти альпов умирали не своей смертью.

Поравнявшись с одним из обелисков, Шайрьеф запрокинул голову, читая вязь старинных рун. На всех шести гранях было выгравировано одно и то же, а именно: несколько десятилетий назад на этом самом месте нелепая смерть настигла лэда Ганьетта, когда тот, споткнувшись во время тренировочного поединка, неудачно упал виском на камень.

На одной из граней шел еще один ряд символов, и, дотронувшись до него рукой, капитан ощутил слабое покалывание — верный признак того, что на руны наложены чары. Здесь было упомянуто имя свидетеля, и по какой-то причине оно не подлежало разглашению.

Шайрьеф бродил по саду уже больше часа, отыскивая того, кто пригласил его сюда. Сад был настолько огромен, что двое могли искать друг друга в течение нескольких часов и все время проходить мимо.

— Где же он может быть? — Задумавшись, Шайрьеф произнес эти слова вслух.

— Здесь. Разумеется, он здесь!

Капитан даже вздрогнул, машинально кладя руку на то место, где обычно на поясе висел меч. Действие чисто рефлекторное, поскольку входить сюда с оружием даже он, профессиональный воин, не имел права без соответствующего распоряжения. Впрочем, он сразу узнал голос и его обладателя.

Лэд Ретьорф обнаружился неподалеку, стоя на самом обрыве, скрестив руки на груди.

— Здравствуй, — произнес он. — О чем ты хотел со мной поговорить?

— Нет, — Шайрьеф покачал головой, — о чем ты хотел со мной поговорить? Ведь это ты назначил встречу!

Ретьорф кивнул, отворачиваясь и любуясь панорамой города. Многие замки и башни были окружены парками — из густой темной зелени тут и там выстреливали в небо шпили и витые колонны жилых башен. Город лежал в окружении гор, словно в огромной чаше, и склоны, тоже густо поросшие растительностью, плавно переходили в городские окраины. Отсюда, сверху, было очень трудно заметить границу, разделяющую город и дикую местность.

— Но почему тут? — Шайрьеф обвел рукой окружающий пейзаж, включив в круг и панораму города. — Почему не в своих покоях?

— Ты же знаешь, в последнее время я им не доверяю! — поморщился его собеседник. — А здесь…

— Открытое пространство. — Капитан опытным глазом окинул окрестности. — Я даже отсюда вижу шесть удобных для стрельбы точек и как минимум три точки, откуда можно кинуть камень!

— И все-таки здесь безопаснее.

Ретьорф выпрямился, сильный и гибкий, как хищник, и подошел к Шайрьефу, вставая рядом. Капитан подумал, что вместе они представляют отличную мишень, и утешил себя мыслью, что в случае чего он будет убит рядом с самим Ретьорфом, что для его весьма незначительного Гнезда большая честь. Это позволит родственникам задирать носы: дескать, нас сочли опасными настолько, что умертвили одного из наследников фамилии.

— Так уж получилось, — промолвил Ретьорф, — что я не могу доверять никому из тех, кто одной со мной плоти и крови.

— Плоти — согласен, но крови! — возмущенно воскликнул капитан.

— Да, и поэтому ты сейчас стоишь рядом со мной, — спокойно произнес лэд.

Весьма и весьма немногие знали, что они — братья. У матери Ретьорфа было два супруга, не считая нынешнего, который был слишком молод для того, чтобы даже самые младшие ее дети называли его отцом. Так вот, между первым и вторым мужьями у нее случилась короткая интрижка с отцом Шайрьефа. Его супруга как раз была беременна и не допускала мужа к телу, а гормоны играли. Правда, лэда Хильнесс, или, как ее чаще называли, мать Хильнесс, тогда уже несколько дней как сделала свой выбор, кто станет ее новым супругом, но это не помешало ей развлечься на стороне. В конце концов, это лишь мужчины, природой созданные для размножения! Ее второй муж только однажды усомнился в том, что Ретьорф — его сын. Честолюбия у него было хоть отбавляй, и его жестоко оскорбило то, что в младшем Гнезде есть как минимум двое, на кого его первенец походил как две капли воды, не унаследовав от него ничего. Шайрьефу тогда грозила смерть, но счастливая случайность позволила ему выжить. Вскоре после этого все и открылось. Не сказать, что подростки были в таком уж восторге от своего родства, но став старше и пройдя каждый свой опыт потерь, они поняли, какой немыслимый шанс дала им судьба. В конце концов от этого выиграли оба. Шайрьеф сделал карьеру, став капитаном гвардии одного из старших Гнезд, — шанс, о котором кто-либо из равных ему по происхождению не мог и мечтать, — а Ретьорф получил преданного слугу.