– Вот это удача! – воскликнул он, – я думал, придётся тебя разыскивать, а ты сам нашёлся!
– Ты хотел искать меня? – удивился я.
– Ещё спрашиваешь! Ты пропал на несколько месяцев, никаких вестей. Конечно, все слышали, что ты вроде бы как стал магом огня, но это лишь слухи. Диего утверждал, что видел тебя в мантии, разгуливающим по замку, но, сам понимаешь, к магам ему нельзя приближаться. Мы даже поспорили с Горном, жив ли ты. Он ставил на то, что ты отравился каким-нибудь пойлом.
Лестер говорил так, будто бы мы с ним давние приятели и много пережили вместе. Я помнил и Диего, и Горна, но все они казались далёкими и не реальными, как будто бы мы были знакомы в какой-то другой жизни. И вот, Лестер стоял передо мной, как ожившее воспоминание, и я не знал, как себя с ним держать и что ответить.
– Все магические зелья проверены веками и полностью безопасны, если ими не злоупотреблять, – повторил я фразу из учебника алхимии.
– Помнится, то же самое я говорил тебе про болотник, но почему-то ты не спешил мне верить, – усмехнулся Лестер.
– Для болотника не проводились клинические испытания. Кроме того, систематические наблюдения показывают, что люди, его употребляющие имеют психические отклонения, впадают в ступор и в некоторых случаях испытывают судороги, вплоть до эпилептических припадков.
– Это мантия мага на тебя так подействовала? Не помню, чтобы раньше ты был таким занудой и использовал такие хитроумные словечки.
– Как раз об этом я и хотел поговорить. Давай отойдём в другое место.
– Ах, вот оно что, – уже тише сказал Лестер, – понимаю, понимаю – и у стен есть уши.
Мы отошли в дальнюю часть двора, оказавшись в полуразвалившемся здании, в котором ещё до возведения барьера обрушились перекрытия, так что не было крыши и части второго этажа. Там располагались мишени, и стражники обычно тренировались в стрельбе из арбалета, но в тот момент было пусто.
– Вроде бы здесь достаточно спокойно, – сказал Лестер, – ты хотел мне что-то поведать?
– Да… Но я не знаю, как начать и сформулировать мысль.
– Как тебе угодно, не стесняйся в выражениях, я постараюсь помочь, чем смогу.
– Тогда я бы хотел, чтобы ты рассказал мне всё, что знаешь обо мне. Как мы познакомились, что у нас общего.
Лестер уставился на меня непонимающим взглядом.
– Что общего? Это какая-то шутка? Или ты так намекаешь на то, что мы тебе больше не ровня?
– Нет-нет, – поспешил исправиться я, – не пойми меня неправильно. Просто мне кажется… Мне кажется, что у меня провалы в памяти, – наконец, нашёл я подходящее слово.
Удивление Лестера сменилось тревогой.
– То есть ты, действительно, хочешь сказать, что не помнишь меня?
– Я помню. Помню, что ты Лестер. Помню, что мы были друзьями, вернее, что мы друзья… Помню даже о том, как ты лежал избитый на площади обмена. Но я забыл всё, что было дальше, воспоминания перемешаны и не ясны. Не знаю в чём дело, но, кажется, так не должно быть.
– Так, так, так… – подозрительно проговорил Лестер, – похоже, я всё же проспорил Горну дюжину кусков руды. Чем тебя опоили, дружище?
– Был один эликсир, я пил его прежде, чем меня приняли, а после лежал больше суток без сознания. Может быть, это как-то связано. Дамарок заверил меня, что никаких побочных эффектов быть не может, но я чувствую – что-то не так.
– Да уж, похоже не зря Диего держится в стороне от магов. Пожалуй, нам всем стоит брать с него пример, – Лестер оглядел мою одежду, – впрочем, тебе уже поздно. Ладно, если ты думаешь, что это поможет, то слушай мою историю. Раз уж ты потерял память, то, полагаю, тебе будет интересно узнать и о том, как я здесь оказался и чем занимался в колонии.
Лестер был третьим ребёнком в семье кожевника в деревушке на севере Миртаны, недалеко от перевала в земли Нордмара. Теперь от этого поселения не осталось и следа, как, впрочем, и от многих других подобных. Но не буду забегать вперёд. Детство Лестера было самым обыкновенным, какое бывает у всех крестьянских детей. Ремесло отца было довольно почётным и прибыльным занятием, и семья не знала ни голода, ни нужды. Но всё изменилось, когда началась война. Моему другу было восемь лет, когда орки вторглись в земли людей. Никто не был к этому готов, и разрозненные, хотя формально и подчиняющиеся королю северные кланы не смогли сдержать орду. В тот год, враги всё же не преодолели перевал, их остановили стены защищающего его форта, вкупе с подоспевшими королевскими подкреплениями.
В то время Робар Второй уже взошёл на престол, но это было первое десятилетие его правления, он был молод, отчаян и ободрён недавними победами в Варранте. Королевская армия перешла в контрнаступление и отбила яростный натиск орков, вновь вытеснив их на крайний север. Но война всё равно оставила тяжёлые следы на теле государства, особенно в ближайших к перевалу провинциях. Армия нуждалась в фураже, припасах и рекрутах. Окрестности наводнили дезертиры и просто развлекающиеся пьяные солдаты.
Старшего брата Лестера забрали в ополчение, и он больше никогда не вернулся домой. Деревня была истощена постоянными поборами и беспорядками и, когда боевые действия стихли, жизнь не смогла вернуться в прежнее русло – слишком много продовольствия забрали на нужды армии, начался голод. Леса заполонили лиходеи, банды разрастались, а следить за порядком было некому – все беспокоились лишь об угрозе вторжения орков. Одна из больших банд, вроде той, которой будучи ещё на свободе командовал Гомез, разграбила деревню Лестера, его мать изнасиловали и убили. Отец пытался сопротивляться, и лишь чудом остался жив – ударился об угол во время драки с одним из налётчиков и потерял сознание. Когда он пришёл в себя, было уже поздно, и он остался вдовцом с двумя детьми, спрятавшимися во время нападения в тайном погребе.
Ремесло уже не приносило прибыли, даже скота для кожи почти не осталось. С горя отец начал пить, жизнь стала почти невыносимой, младшая сестра Лестера заболела и вскорости умерла. Кроме того, набеги орков продолжались, и с каждым годом становились лишь отчаянней. Некоторые отряды высаживались с моря и терроризировали прибрежные посёлки. Жить было не на что и, когда Лестеру исполнилось тринадцать лет, отец отправил его в столицу, к своему старому знакомому – алхимику из ремесленного квартала Венгарда. Война ещё не дошла до центра Миртаны, бизнес там шёл лучше. Лестер несколько лет был на побегушках у торговца зельями, его не посвящали в тонкости алхимии, используя лишь как сборщика трав и продавца в лавке. В столице жизнь не стала сильно легче, но, по крайней мере, было чем питаться. Так продолжалось несколько лет. В Венгарде Лестера и застало известие о преждевременной смерти отца – так он остался круглым сиротой.
Лестер был худым, не выделялся ни ростом, ни силой, и долгое время выглядел младше своих лет, что спасало его от армии. Но когда ему исполнилось двадцать, уклоняться дальше стало совершенно невозможным, и, в один прекрасный день, он с травами возвращался в город и наткнулся на военный патруль. Его арестовали и распределили в один из полков, но при первой же возможности он сбежал, даже не успев получить оружие. Дорога в столицу теперь ему была закрыта, и нищенствующий сирота отправился искать счастья в соседнюю Монтеру. Таких беженцев там и без него хватало, работы практически не было.
Мой друг устроился жить на ферме, выполняя грязную работу лишь за скудную еду. Но и тут вскоре удача отвернулась от него, и когда в очередной раз пришли вербовщики, хозяин фермы выдал Лестера, выгораживая других своих работников. Однако, несмотря на это, всё равно многих в тот день загребли в армию – орки одерживали одну победу за другой, и войска катастрофически нуждались в новых солдатах. На этот раз за новобранцами следили лучше и распределили в гарнизон, базирующийся в одном из приграничных фортов. Лестер принципиально не хотел служить – так воспитал его отец, после того, как старший брат погиб. «Это не наше дело, сынок, – говорил он, – пусть те, кто умеет – воюют, а мы, простые ремесленники, способны лишь умереть впустую. Кому от этого будет польза?» Лестер выполнял завет отца, вновь попытался бежать, но был пойман. Приказом короля всех дезертиров ссылали на каторгу. Его бросили сначала в темницу, где он провёл несколько месяцев. Потом было недолгое плавание с другими приговорёнными в трюме одного из кораблей, идущих в Хоринис. Так он, измученный и несчастный, и попал в колонию.
