Новый день не предвещал ничего необычного. Солнце ещё не взошло, и лишь немногие уже проснулись, чтобы встретить первые лучи рассвета. Странная штука – привычка: что одному кажется непосильным, другому даётся легко и просто. Практически весь город спал, в портовых кабаках ещё не закончились гулянья, а я уже был готов отправляться в путь. Трудно найти более подходящее время для охоты: ночные хищники насытились, а дневные травоядные ещё не начали активную жизнь. На этот раз меня не интересовали зайцы или кабаны, я собирался подстрелить парочку упитанных падальщиков. Сбиваясь в крупные стаи, днём эти птицы могут представлять угрозу даже для опытного охотника, но нет более лёгкой добычи, чем спящий падальщик. Спрос на их мясо велик, даже состоятельные люди из среднего класса не гнушаются его отведать, а для бедняков это и вовсе деликатес – гораздо вкуснее и пикантнее жёсткого, жилистого кротокрыса. Предрассветное время было удобно еще и тем, что я мог успеть вернуться в Хоринис как раз к началу торговли. Утром продать дичь не составляло труда – любой мясник будет рад похвастать свежатиной.

Намереваясь отойти подальше от города, я уже полчаса шёл вдоль широкой каменистой дороги, ведущей к удалённым фермам, когда заметил несколько тёмных силуэтов среди высокой, мокрой от росы травы. Я замедлил шаг, стараясь не производить лишнего шума, и осторожно углубился подальше в заросли, чтобы лучше рассмотреть лежащие фигуры. Несколько падальщиков отдыхали на поляне возле почерневшего, рассечённого ударом молнии дерева. Редкая удача! Обычно эти длинноногие птицы так не наглеют, стараются держаться в чаще леса – в стороне от людей, пусть даже там их ждут другие опасности: волки, глорхи и свирепые мракорисы, выходящие ночью из своих пещер за добычей.

Приготовив лук, я продолжил подкрадываться, но предательский звук хрустнувшей ветки выдал моё присутствие. Один из падальщиков вскинул хохлатую голову и в беспокойстве начал вставать. Нельзя было терять преимущество неожиданности – я тут же прицелился и спустил тетиву. Стрела с привычным свистом устремилась к цели, пронзила проснувшееся животное, и оно, всхлипывая, опрокинулось на землю. Неожиданное нападение спугнуло стаю, падальщики в панике вскочили и бросились врассыпную. Двое метнулись в сторону леса, а один, обезумев от страха, с выкаченными глазами кинулся на меня. Я успел выстрелить, но стрела лишь скользнула вдоль бока твари, вырвав несколько перьев. Ситуация стала приобретать нежелательный оборот.

Падальщики передвигались на задних лапах и имели маленькие, едва заметные редуцированные крылья. Их основным оружием был мощный клюв, который способен выдирать крупные куски плоти из мёртвых животных. Но и для живых их пасть представляла не меньшую угрозу: разъярённый падальщик с разбегу нападал на своего противника и делал мощный удар клювом. Любой охотник знал, что в рукопашной схватке главное – отскочить в сторону от этого первого выпада. Дальше тварь становится почти беспомощной, на пару секунд теряя баланс. Этого времени вполне достаточно, чтобы прикончить птицу.

Я хорошо усвоил уроки, которые давал мне мой наставник Боспер: отбросил ставший бесполезным лук и прыгнул вправо. Взбешённая тварь щёлкнула клювом на том месте, где мгновение назад было моё тело, покачнулась. Чтобы восстановить равновесие, ей не хватило времени – я выхватил из-за пояса длинный охотничий нож и ударил застигнутую врасплох птицу прямо в шею. Битва была окончена, две туши остались лежать на поляне. Один падальщик всё ещё всхлипывал – стрела попала ему в грудь. Я подошел и быстрым движением ножа поперёк горла прервал его агонию.

Теперь, прежде чем приступать к разделке туш, нужно было оглядеться и убедиться, что остальные птицы не собираются возвращаться. Всё было чисто, и, как только закончил потрошить добычу, я направился обратно в город, по пути подсчитывая примерную прибыль от охоты. А улов был что надо! Несмотря на то, что в пищу годилось не всё, набиралось около пуда отменных окорочков и грудок. За них мясник Фернандо из портового квартала должен был выложить не меньше трёх серебряных монет.

Где-то через час я уже выходил из лавки мясника, убирая в кошель пару серебряных и горсть медных, но от того не менее приятно звенящих и радующих глаз монет с профилем короля Робара Второго, которые в простонародье называли робами или роблями. Остаток дня можно было ни о чем не беспокоиться – будучи не женатым, в свои двадцать лет я мог проводить время, как мне вздумается. Самым оживлённым местом в городе после порта был рынок. Недавно с материка прибыл корабль, так что можно было ожидать привоз новых товаров. Меня больше всего интересовало оружие, особенно мечи и кинжалы из разных кузниц королевства. Конечно, денег на отменный клинок нужно много, но обзавестись ножом с вкраплением магической руды мечтал каждый охотник. Я не был исключением и накопил уже полторы сотни серебряных монет, но этого всё равно было мало.

Несмотря на то, что остров Хоринис был едва ли не единственным местом в королевстве, где добывалась магическая руда, местные кузнецы почти не работали с ней, а оружие из неё было редкостью. Все поставки из долины рудников жёстко контролировались паладинами и шли прямиком на материк. Как говорится, сапожник без сапог. У местного торговца Хакона был кинжал, который я хотел заполучить, но он заломил за него непомерную цену в триста пятьдесят серебряных роблей. Может быть, с заезжими купцами удастся сторговаться получше.

По пути на площадь я натолкнулся на своего приятеля Бартока – охотника, постарше меня всего года на три.

– Как охота, младший? Скольких мракорисов успел разделать сегодня? – окликнул Барток. Он называл меня «младшим» еще с тех пор, как я в тринадцать лет стал учеником Боспера. Мы вместе с Бартоком были его подмастерьями и учились охотничьему искусству. Тогда разница в возрасте была очень заметна и «старший», как правило, проворнее и легче справлялся с любыми поручениями.

– Прекрасно, как никогда! А мракориса пока не догнал – все прячутся, как меня учуют, – поддержал я его шуточный тон. Барток улыбнулся и сменил тему:

– Слыхал про приехавших магов? Говорят, в колонии дела совсем плохи, мятеж за мятежом. После убийства паладина, видно, король решил взяться за них всерьез.

– Маги? Этих только тут не хватало, от них всегда неприятности! Наши местные красноризцы хоть из монастыря почти не выходят, а от придворных магов не понятно, чего и ждать.

– Это точно! – воскликнул Барток, – наши маги этим и в подмётки не годятся! Я слышал, приехала верхушка королевских волшебников и даже служители культа воды из пустынь! Они явно затевают что-то недоброе. Небось, хотят извлечь всю руду прямо из жил без помощи рудокопов. Ради чего ещё им сюда тащиться? Дело это, может, для королевства и хорошее, вот только без шахт-то вся торговля в Хоринисе заглохнет!

– Не думаю, что им под силу такой фокус, Барток, иначе они давно бы уже так и сделали.

– Хм… Может, ты и прав. Хотелось бы в это верить. Впрочем, чего гадать? Скоро узнаем, что они тут забыли. Ну, бывай, дружище, мне пора – надо ещё продать утреннюю добычу!

– А я уже отстрелялся, – похлопал я висящий на поясе кошель, – что ж, удачной сделки!

Центром нижнего квартала Хориниса была рыночная площадь, на которой всегда шла оживлённая торговля и можно было найти любые диковинки, привезённые со всех уголков света предприимчивыми купцами, как обосновавшимися в городе, так и приезжающими с заходящими в порт кораблями. Однако в тот день процветающий оплот торговли и обмена был сам на себя не похож. Торговля была свёрнута, а огромная толпа, вместо того, чтобы осматривать прилавки, собралась возле помоста с виселицей. Хотя Хоринис и был центром провинции и единственным портом, обеспечивающим стабильные поставки руды, он всё же оставался периферийным городком. В нём было всего две площади: портовая и рыночная. На самом деле, ещё одна располагалась в верхнем городе, но он был жилищем богатых и знатных граждан. Оборванцы в элитном районе не приветствовались – стража даже не пускала туда неопрятно одетых, за исключением посыльных по срочным делам. Портовая площадь обладала важным прикладным значением – на ней располагались товары в ожидании погрузки, сновали люди всевозможных профессий и социальных позиций. Проводить массовые собрания в порту – означало мешать нормальной работе и жизни города, поэтому все важные события происходили на рынке: организовывались концерты, зачитывались королевские указы, выносились приговоры, проводились награждения, а иногда даже показательные казни.