– Нет, если не считать перепачканных штанов Горна, – съехидничал Диего.

– Да хватит уже! – недовольно рявкнул наёмник, – вовсе я не испугался! Просто на всякий случай решил поверить его словам.

– Ага, – не унимался Диего, – дай ему ещё пару косяков, и он тебе назовётся самим Инносом, причём с самым убедительным видом.

Немного подумав, я не стал разубеждать Диего. Неведение в данном случае было лучше для всех. Кроме того, не хотелось признавать, что я прошёл по самому краю пропасти, чуть не погубив и себя, и Лестера. Моя самоуверенность была тому виной – нельзя было без надлежащей подготовки вступать в схватку с таким опасным противником. Демону Ксардаса по силам до Спящего было так же далеко, как мышке-полёвке до медведя. Но как же приятно было вновь вернуться в своё тело, почувствовать лишь свои мысли, окунуться в собственные воспоминания.

После пережитого жизнь стала казаться уже не такой плохой. Да, круг магов был уничтожен, но теперь я хотя бы знал, что Корристо не был безумцем. Лидер магов огня во многом был прав, хотя его методы и казались мне тогда слишком радикальными. Тогда я ещё не осознавал всю серьёзность врага, который стоит за Братством, но наставник, по-видимому, прекрасно понимал это. Тогда многое вставало на свои места. Если бы время можно было обратить, я бы вёл себя совсем иначе, не перечил бы магистру… и тогда бы умер вместе с другими магами круга. Нет, судьба не даром дала мне второй шанс. Возможно, воля Инноса направляла меня даже тогда, когда я был практически готов отказаться от своего бога. Друзья продолжали весёлую перепалку, а Лестер с раскрытым ртом слушал их рассказ о своём поведении. Я же мысленно был далеко. Мне было над чем подумать.

Как я и ожидал, Горн с радостью согласился проводить меня в Новый лагерь и замолвить словечко перед магами воды. У служителей Аданоса не было причин отказать мне в приюте. Несмотря на все разногласия и натянутость в отношениях, глобально маги огня и воды всегда оставались союзниками, а значит, в исключительных обстоятельствах должны были оказать мне поддержку. Несмотря на это, я всё равно не хотел отправляться в лагерь наёмников без провожатого. В одиночку я мог просто не дойти до цели, и дело было совсем не в орках или диких зверях. Между Гомезом и генералом Ли шла ожесточённая война и потому моё появление в лагере могли бы счесть за происки рудных баронов. Везунчик уже наверняка разнёс весть о гибели магов огня и даже если он вскользь упомянул, что один из нас выжил, едва ли многие это запомнили. Потому воры и наёмники могли просто не поверить, что я настоящий маг, а не замаскированный шпион. Даже если бы я продемонстрировал им свои способности, это всё равно не всех бы убедило, ведь я мог быть попросту в сговоре с Гомезом, а потому и остаться в живых.

Не хотелось быть утыканным стрелами или получить удар ножом в спину, потому я и обратился к Горну. Мой друг всегда обладал большим авторитетом в лагере, его уважали за силу, смелость и прямолинейность. На фоне последних событий с освобождением Свободной шахты влияние Горна возросло ещё больше – ведь ему вместе с Везунчиком удалось то, что не рискнул сделать осторожный генерал, который не спешил отдавать приказ о наступлении на закрепившихся в карьере людей Гомеза, опасаясь внезапного удара в тыл. Маги воды тоже привечали Горна и были в курсе его помощи по добыче одного из юниторов.

Слова наёмника было бы достаточно, чтобы обезопасить меня и обеспечить свободный проход через лагерь. В пещерах, где расположились маги воды, я уже был бы в безопасности, если Сатурас разрешит мне остаться. Горн полностью поддержал мои размышления, и мы договорились отправиться в путь на рассвете. Наёмник предлагал Диего и Лестеру пойти вместе с нами, но оба приятеля отказались. Диего решил пока оставаться сам по себе и пожить в укрытии, по крайней мере, ещё несколько дней, пока обстановка полностью не прояснится.

Лестер же заявил, что не может бросить братьев в беде и завтра же отправится в Болотный лагерь. Теперь, когда его головная боль немного утихла, он мог оказаться крайне полезен в Братстве: помочь страдающим и поддержать Кор Ангара в его стремлении навести порядок и сохранить единство в поселении. Если остальные сектанты тоже были одержимы, помощь здравомыслящего человека была бы там просто бесценна, и потому я не стал удерживать бывшего адепта Спящего от такого решения. Вечером, когда пришло время ложиться спать, я попросил Лестера немного задержаться у костра, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Горн отнёсся к этому спокойно, Диего же пристально на меня посмотрел, а потом кивнул и удалился. Когда наёмник и следопыт скрылись в пещере, я начал:

– Лестер, я должен предупредить тебя кое-о-чём.

– Это связано с тем, что произошло сегодня? – понимающе спросил послушник.

– Да. Дело в том, что… мне не удалось задуманное.

– Что? – удивился Лестер, – но почему тогда…

– Прошла головная боль? Ты сам сказал, что она будто бы затаилась. Да, я отогнал проблему, но ты должен знать, что в любой момент может стать хуже. Теперь всё зависит только от тебя.

– От меня?

– Да. Как ты знаешь, Спящий оказался демоном…

– Если бы не слова Юбериона… я бы ни за что в это не поверил, – с сожалением вздохнул мой друг, – столько лет ожидания, лишений, служения… и всё ради чего? Чтобы стать одержимым?

– Мне жаль. Но ты практически прав. Думаю, что многим твоим названным братьям уже ничего не поможет. Особенно тем, кто последовал за Кор Галомом. Они сделали свой выбор и его уже нельзя обратить.

– Я умру? – вдруг резко спросил Лестер, посмотрев мне в глаза, – если это так, я готов. Это лучше, чем стать безумцем, слугой демона… Ты бы видел глаза Кор Галома… нет, просто Галома – этот ублюдок больше не достоин того звания, что занимал. Он предал всё, к чему мы стремились, всё, чему учил нас Юберион.

– Я видел даже больше… – сказал я тихо и поспешил перевести тему, – но тебе необязательно становиться таким, как он, или умирать. Я начал этот разговор не за тем, чтобы предупредить тебя о скорой смерти. Наоборот, я верю, что надежда ещё есть. То, что не получилось до конца у меня, можешь сделать ты сам.

– Сам? – удивился Лестер, – но я даже не маг! Всё, чего я смог сделать сам, ты уже видел. Тот жалкий, еле ворочающий языком тип, что пришёл сюда из горного форта – вот, чего я добился самостоятельно.

– Это не так. То, что ты вообще пришёл – уже говорит о многом. Большинству не по силам и это. Спящий – сторонник Белиара. Возможно, самое могучее из его проявлений в нашем мире.

Лестер хмыкнул:

– Что сказать? Умеешь ты приободрить…

– Ты не должен сдаваться! Только воля сейчас стоит на страже твоего разума и тела. Что бы ни случилось, какие бы мысли ни лезли в голову, ты всегда должен помнить об этом и с этих пор никогда не предпринимать поспешных решений. Каждый твой шаг должен быть взвешен и продуман, ты должен быть уверен, что исполняешь свои истинные желания, а не действуешь по чьей-то указке.

Лестер грустно улыбнулся:

– Даже до всех этих событий я не был в этом уверен. А ты хочешь, чтобы я знал, что я хочу сейчас, после всего случившегося… Что ж… Наверное, я хочу возмездия. Хочу, чтобы смерть Юбериона и жертва моих братьев не была напрасной, чтобы этот вонючий демон подох в мучениях, как забитая собака, и никто о нём больше не вспоминал. Хочу, чтобы барьер пал, а заточивший нас сюда Робар сам испытал такую жизнь в тюрьме, добывал бы свою долбаную руду собственноручно, а не посылал на смерть других. Хочу, чтобы орки забились в ту щель, из которой вылезли, и больше не претендовали на наши земли, а в Миртане, Варанте и всех других изведанных землях, наконец, воцарился бы мир и спокойствие...

Горячность Лестера постепенно стихла, и он с вызовом, но уже спокойнее, произнёс:

– Ну как? Подходящий список? Этих желаний достаточно?

– Возможно, ты удивишься, но да. Этого не только достаточно, чтобы противостоять демону. Этого хватит даже чтобы вести за собой других. Только постарайся умерить свой гнев, судить обдуманно и взвешенно. Помни, что враг сейчас внутри тебя, и он питается низкими чувствами, может обратить в обратную сторону даже то, что изначально было направлено против него. Справедливость может легко стать неконтролируемым мщением, свобода и гордость гордыней, грусть унынием, а временные трудности обернуться гневом или отчаянием. Сохраняй спокойствие и не сомневайся, друг мой, мы отомстим.