Гаронд решил, что все достойны владеть знаниями, и не должно быть искусственных барьеров их распространения. Он сплотил вокруг себя группу сторонников и набрал учеников из простых людей: крестьян, рабочих, ремесленников. Кто-то из магов и аристократов даже поначалу поддержал такой благородный просветительский порыв, однако орден Инноса быстро отреагировал на возникшую угрозу своему могуществу, хоть и недостаточно быстро, чтобы успеть пресечь мятеж в зародыше.

Люди осваивали рунную магию на удивление быстро. Конечно, в основном всё ограничивалось сотворением простейших заклинаний и в весьма небольших количествах, но и это существенно облегчало жизнь. Магия могла дать защиту от бандитов и хищников, помочь в строительстве, ремесле, промышленности. К примеру, поддерживать высокую температуру в плавильных печах довольно легко можно с помощью колдовства, без этого же необходима очень сложная и громоздкая конструкция. Таким образом, привлечение магии в процесс выплавки руды могло сделать её обработку доступной множеству кузнецов, до этого имеющих возможность работать лишь с простым железом, если и вовсе не только с медью.

Самым ярким применением магии в быту было лечение. К мятежникам часто приводили безнадёжно больных, которым везде уже отказали, а Гаронд ставил их на ноги. Естественно, спасённые становились его ярыми сторонниками. Не всем такое благоденствие было по душе – это не входило ни в планы Ксардаса, ни в планы верхушки ордена паладинов. Мне захотелось задать пару вопросов по поводу этой истории лично Великому Магистру, когда мне доведётся встретиться с ним в следующий раз.

Короля Робара Первого убедили, что проповедник представляет угрозу его власти, и объединённые силы ордена и регулярной армии нанесли сокрушительный удар по мятежникам. Войска убивали по сути мирных людей, безжалостно подавляя так называемый бунт. Именно тогда выяснилась неуязвимость Гаронда к магии огня, и ему удалось бежать, после чего проповедник встал на тропу войны, отрёкшись от Инноса и объявив охоту на своих бывших собратьев по ордену. Ему удалось настичь многих, пока Ксардас лично не занялся этой проблемой. Конечно, против Великого магистра амулет Огненной бороды оказался бессилен – он просто-напросто не использовал в схватке заклинаний огня, имея в запасе широкий арсенал других средств. В общем, на этом и закончилась история этого отчаянного мятежа, ставящего на первый взгляд такую благую цель, как всеобщее просвещение.

Моя голова рвалась от обилия новых впечатлений за последние дни и количества дел, которые предстояло решить. Больше всего я волновался за исполнение плана Ксардаса по его мнимой смерти или полному исчезновению. Пока Корристо ни разу не заикнулся вновь о некроманте, это было странно и не обещало ничего хорошего. Я боялся, что мой наставник сам предпримет что-то невероятное из разряда ослепляющей книги. Не стоило недооценивать старика – не один только Ксардас был хитёр и опасен. Для моего будущего победа любого из них не была катастрофой, но всё же я надеялся, что Великий Магистр займётся моим обучением, а также положит конец барьеру. Именно поэтому я был на стороне отступника. На данный момент ничего сделать, чтобы ему помочь, было невозможно, и я продолжал ждать, покорившись судьбе. Умом я понимал, что это правильно, но до конца не верилось, что это самый лучший выход.

Чтобы как-то отвлечься от мучивших меня раздумий, я решил всецело заняться делом, которое мне поручил старый алхимик. Предстояло отправиться в Старую шахту и уничтожить пару тварей покрупнее – ничего необычного, такое мне приходилось проделывать ни один раз, даже ещё не овладев магическим мастерством. В любом случае, трудно было представить что-то хуже, чем операция по очистке Свободной шахты от ползунов. Корристо, как и обещал, сделал для меня несколько свитков. Это были самые простые заклятья, условно называемые ледяной стрелой. Понятное дело, что от настоящей стрелы они отличались так же сильно, как и от огненной, а сравнение было чистой воды метафорой.

Мощность ледяной стрелы была невысока, но достаточна, чтобы заморозить отдельный орган ползуна. Пользоваться телепортацией для выполнения этого задания я не мог, не выдав наличия у магов резервного пути выхода из лагеря. Чтобы хоть как-то компенсировать такую неприятность, я решил по максимуму использовать все другие возможности и, наоборот, выставить свою миссию напоказ. Корристо, хоть и с неохотой, но разрешил мне обратиться к Гомезу.

Я не знал, что именно про меня рассказала барону Наталья, и не был уверен, что он будет расположен ко мне так же благожелательно, как в прошлый раз. Тем не менее, рано или поздно я всё равно должен был это проверить, поэтому смело переступил порог его приёмного зала. Живя в замке довольно давно и оказавшись в последнее время сравнительно частым гостем у Гомеза, я уже приблизительно ориентировался в его распорядке. Барон довольно поздно вставал и часто был с утра не в духе. Успев выпить за обедом пару бокалов вина, он, как правило, изрядно добрел, а самым лучшим временем для беседы, пожалуй, был ужин.

На самом деле просьба о содействии в деле с ползунами была лишь предлогом – той порцией информации, которая обосновывала мой приход и создавала видимость, будто я нуждаюсь в помощи, и тем самым ставлю себя в подчинённое положение. Такие люди, как Гомез, просто обожали, когда им подчинялись и признавали их преимущество. В кодексе магов такое свойство характера называлось просто – тщеславие, а для людей, находящихся под властью таких тиранов, это была просто печальная реальность, с которой приходилось сталкиваться и мириться каждый день.

Пользуясь привилегией своего особого положения, я пришёл к самому началу ужина. Помимо вышеперечисленных причин, мне просто хотелось вкусно поесть. Здоровый образ жизни и борьба с чревоугодием – замечательные девизы, но иногда хочется и какого-то разнообразия. На столе Гомеза такого разнообразия было полно. Казалось, что дубовые доски гнутся от тяжести поставленных блюд. С трудом верилось, что пять человек, сидящих за этим громадным столом в состоянии съесть весь распростёртый перед ними триумф кулинарной мысли. И, даже несмотря на старание Шрама и Арто, они, действительно, не могли.

Остатки доедали другие жители замка. Во-первых, наложницы, которым не позволялось есть с мужчинами – во время обедов они выполняли роль служанок или же развлекали баронов танцами. Во-вторых, остатки ели сами повара, до этого не имеющие возможности притронуться к своей стряпне, кроме как для дегустации, чтобы не испортить привлекательного вида всячески украшенных блюд. В-третьих, иногда что-то перепадало и некоторым стражникам, особенно, несущим караул в этом крыле. В общем, еда никогда не пропадала. Тем не менее, я чувствовал своим долгом помочь баронам в их борьбе против неравных сил наступающих с кухни горячих блюд и разносолов.

Гомез предложил мне присоединиться к трапезе и у меня отлегло от сердца – значит, он всё ещё не разочаровался в моей полезности. Как и в прошлый раз, девушки засуетились, расставляя посуду и столовые приборы. Встретившись со мной взглядом, Наталья едва заметно улыбнулась, но тут же вновь погрустнела. На её плече я заметил свежие следы побоев. Во мне на мгновение взъярилось негодование, но тут же утихло, угомонённое здравым смыслом. Стоило уже привыкнуть к манерам рудного барона и не удивляться таким… мелочам. Хвала Инносу, что хотя бы маги огня были вне подчинения этого деспота.

Впрочем, при непринуждённом общении за ужином Гомез мог показаться даже вполне приятным человеком и собеседником. По крайней мере, он мне был симпатичен больше окружавшей его свиты. На лице Шрама и Арто была, можно сказать, написана тупость и жестокость. Холёный франт Бартолло, постоянно завивающий усы и любивший приодеться в элегантные костюмы, доставляемые ему из-за барьера, создавал впечатление придворного лизоблюда. Он никогда открыто не перечил Гомезу, во всём соглашаясь с ним, зато отрывался по полной на простых стражниках или призраках, с которыми вёл дела пренебрежительно и брезгливо.