– Кто заходил в замок в последние часы? – жёстко спросил Ворон переминавшегося с ноги на ногу Торуса.

– Никого из тех, кому не положено, – пожал плечами начальник стражи, – из чужаков только один – новый посланник магов воды.

– Когда он здесь был? – обратился Ворон уже ко мне, ощутимо оживившись.

– Сравнительно недавно, во время захода солнца.

– Что он делал после того, как передал письмо?

– Я предпочитаю любоваться переливами неба на закате, нежели следить за передвижениями каторжников. Но к чему расспросы? Думаете, что это может быть он? – уклонился я от прямого ответа.

– Вне всяких сомнений, – отрезал Ворон, – эти бандиты из Нового лагеря все поголовно подлецы и убийцы. Зря мы только с ними цацкаемся.

– В таком случае, – задумчиво заключил я, – придётся объяснить, как булавой можно проткнуть человека.

– Булавой? – непонятливо переспросил Ворон.

– Да, верно! – голосисто вставил подоспевший на шум кузнец, – был тут такой воришка из Нового лагеря, и у него прекрасная булава.

– Только булава? Может быть ты не заметил меча, – уточнил Ворон.

– Вне всяких сомнений. Уж на что, как ни на оружие мне глядеть в первую очередь? Как-никак это моя работа. Больше того, я уже видал эту палицу – прекрасный экземпляр. Уверен, что она раньше принадлежала наёмнику Хариму – бойцу арены.

– Чёрт с этим Харимом, – стиснул зубы Ворон, – меня волнует, кто убил Буллита! Признавайтесь, сукины дети! Если вор здесь ни при чём, то это кто-то из вас воспользовался случаем.

Собравшиеся зеваки опасливо отступили назад, видимо, переживая, что могут попасть под горячую руку барона.

– Кто предатель, а? – рявкнул Торус, стараясь выслужиться.

Естественно, никто не ответил.

– Торус! Я хочу, чтобы виновный к завтрашнему утру болтался на верёвке в центре замка.

Некоторые стражники отступили ещё на пару шагов назад. Другие начали недоверчиво озираться по сторонам, будто выискивая предателя или хотя бы козла отпущения.

Ворон, повесив все хлопоты на Торуса, отправился в особняк баронов. Начальник стражи же изо всех сил решил изобразить активную деятельность. Вскоре народ засуетился, Торус осмотрел мечи и одежду всех присутствующих на предмет следов крови – безрезультатно. Только у одного нательная рубашка была заляпана в крови, но выяснилось, что ему попросту недавно в драке разбили нос. Потом устроили обыск в казармах в поисках орудия убийства, провели опрос возможных свидетелей, каковых сыскалось мало ввиду всех вышеописанных обстоятельств. Обнаружилась лишь одна новая любопытная деталь – простыня одной из кроватей была перепачкана в крови. Неведомый убийца, судя по всему, вытер об неё лезвие своего меча перед уходом.

Расследование зашло в тупик. У меня же не было никаких сомнений в том, что произошло. Посланник магов воды застал Буллита в столовой, где тот любил посидеть в пересменку, ни с кем не делясь попить пивка и пожрать ворованной еды с баронской кухни. Между Буллитом и Везунчиком произошёл оживлённый разговор, в результате которого собеседники схватились за оружие. Точным ударом Везунчик выбил меч из рук стражника, но тот на этом не успокоился, продолжив натиск с голыми руками. По-видимому, этому опытному костолому даже удалось разоружить и повалить противника. Буллит уже почти праздновал победу и душил безымянного новичка, но тот дотянулся рукой до валяющееся рядом оружия врага и воспользовался им, в горячке боя проткнув Буллита. Именно из положения лёжа, во время смертельной борьбы, такой странный удар и можно было осуществить. Дальше Везунчик проявил хитрость и решил скрыть произошедшее, отвести от себя подозрения. Он вытер меч Буллита о первую попавшуюся тряпку, которой оказалась чья-то простыня, после чего вложил оружие обратно в руку стражника. Таким образом, сложилось полное ощущение того, что убийца был вооружён мечом, а Буллит защищался, но неудачно. Ни Торус, ни Ворон, ни кто-либо ещё из стражи, так и не додумались, что Буллита проткнули его же собственным клинком.

Я почти не сомневался в описанной версии событий, но выдавать посланника магов воды не собирался, потому как не питал тёплых чувств ни к Буллиту, ни к его покровителю Ворону. Как цинично это не прозвучит, но давно пора было кому-то сделать то, что сделал мой новый знакомый и отправить этого негодяя к праотцам. На следующий день в известность о произошедшем убийстве поставили Гомеза, который, судя по всему, не придал значения этой истории – в смерти кого-то из стражников не было ничего необычного, такие случаи происходили регулярно. В результате, из-за недостатка улик, виселица в центре замка осталась пустовать, а о произошедшем вскоре забыли. Тем не менее, я был уверен, что многие бывшие подпевалы Буллита ещё долго продолжали беспокойно озираться по сторонам, оставшись в одиночестве, опасаясь, что и их может настигнуть чьё-то отложенное возмездие.

Корристо сидел за письменным столом, внося правки в какие-то свои расчёты. Спина его была царственно прямой, и я всегда удивлялся, как ему удаётся держать столь безупречную осанку в любой ситуации. Как это часто бывало, поглощённый своим делом маг не обратил никакого внимания на моё приближение.

– Вы звали меня, наставник?

Верховный маг круга не повернулся, увлечённо продолжил писать что-то на лежащем перед ним листе бумаги, но тем не менее, ответил:

– Да, Мильтен. Я хотел поговорить с тобой о том письме.

Корристо замолчал, а я смиренно стоял в ожидании, уже привыкнув к подобной манере учителя. Казалось, что он вовсе забыл о моём присутствии, молчание затянулось на добрую минуту. Наконец, маг отложил перо и проговорил:

– Это было нелёгким решением, но и я, и мастер Дамарок решились утаить правду. Пока с благословления Инноса мы не выберемся из-под барьера, никому не следует знать о том, что Ксардас ступил на путь некромантии.

Я ожидал разных трактовок случившегося – ошибки, тайного шифра, соблюдения банальных формальностей или даже непризнания предательства Ксардаса другими магами ордена… но услышанное всё равно стало для меня сюрпризом. Не терпелось узнать причины, подвигнувшие двух самых заслуженных магов огня пусть не на откровенную ложь, но всё же на сокрытие сведений, жизненно важных для ордена. Они сделали то, за что меня самого порицали.

– Ксардас сделал много для нашего королевства, – продолжал волшебник, – даже слишком много… Его стараниями орден стал тем, чем является сейчас. Именно он дирижировал действиями герцога Георга, благодаря чему ему удалось получить титул короля Миртаны и соответствующее имя, знаменующее это великое достижение – Робар Первый. Ещё большее влияние Ксардас оказывал на его сына – Робара Второго. Единая Миртана не была бы возможна без участия Ксардаса, так что, вне всяких сомнений, его предательство не останется без последствий. Как отреагируют придворные, узнав о произошедшем? Как вельможи будут смотреть на короля, который был взращён на советах некроманта? Скоро ли они усомнятся в правильности его суждений? А не решат ли они, что и остальным членам ордена доверять нельзя? Я бы не хотел узнавать на практике ответы на эти вопросы. Для всех будет лучше, если Ксардас пропадёт без вести в поисках спасения для страны. И чем больше времени никто о нём не услышит, тем лучше. Пусть само его имя сотрётся из памяти. История постфактум расставляет всё на свои места, а сейчас не время для жестокой истины, ещё не время.

– Но почему же тогда не сказать просто, что Ксардас уже умер?

– Потому что это будет ложью. Я хотел бы, чтобы он умер и, как ты знаешь, даже приложил к этому немало усилий, но тем не менее, нет никаких весомых доказательств его кончины. К тому же, как ты себе представляешь такую новость? Великий магистр умер, не оставив преемника? – усмехнулся Корристо, – умер, в тот час, когда его присутствие так важно для Миртаны? Когда орды орков наступают с севера и с востока? Когда собравшие силы ассасины вновь зарятся на наши южные границы? Когда даже Западные горы начинают казаться не столь непреодолимыми, как раньше, и напуганные люди ждут, что и оттуда вот-вот нагрянет какая-нибудь нечисть? А то и вовсе подумывают, не стоит ли им самим туда перебраться, подальше от всей этой напасти? Нет, Мильтен, не время усугублять положение очередными дурными вестями. По крайней мере до тех пор, пока у магистра не появится достойный преемник.