На удивление, на границе орочьих земель я чувствовал себя гораздо безопаснее, чем в центре укреплённого каменного замка. Какой толк от стен и стражи, если любой внутри может оказаться шпионом, а то и подосланным убийцей? Нет, то была не крепость, а скорее тюрьма. Пожалуй, я начинал понимать Ксардаса, бросившего всех и ставшего отшельником.

Я не переставал удивляться удобству нового места встречи, вслух выражая своё восхищение и раздавая комплименты друзьями, явно потратившим немало сил на обустройство. Здесь было всё необходимое для жизни – вода, собирающаяся после дождя в небольших каменных углублениях; поблизости лес, в котором можно нарубить дров или насобирать хвороста для костра; нетронутые охотничьи угодья, на которые не заглядывал почти никто из каторжан; естественная защита от любопытных глаз и даже пещера, в которой можно было укрыться от непогоды, а в добавок нарвать превосходных грибов, которыми даже я – маг, разбалованный баронской кухней – не гнушался перекусить в случае нужды.

Диего решил сделать небольшую вылазку и подстрелить какую-нибудь дичь на завтрак. Мы с Горном остались коротать время в пещере. Я вспомнил, что следопыт упоминал что-то об освобождении Старой шахты от ползунов, однако так и не успел по пути посвятить меня в подробности, увлёкшись рассказом о своём расследовании убийства Нека. Я спросил Горна, не знает ли он, что же случилось на днях в рудниках Гомеза.

– Ещё бы не знать! – как обычно эмоционально воскликнул Горн, – вся колония только и судачит о том новичке, так и не назвавшем своего настоящего имени. Этот везучий хрен переполошил все лагеря, перебил почти всю живность в округе, так что торговцы уже не знают, куда девать шкуры и свежее мясо. Остальным охотникам ничего почти не осталось – он истребляет даже шершней и продаёт их крылья и жала за бесценок. Но ему, видать, этого мало, он и в шахту успел сунуть свой нос. В наш Свободный рудник он тоже порывался пройти, но его не пустили – нечего там делать всяким бездельникам. Скребкам и так тяжело дышится, а раз руду он добывать не собирается, то и мешаться ни к чему. Но это наши ребята быстро просекли его натуру прощелыги, а вот дураки Гомеза приняли его в своей шахте с распростёртыми объятьями. Не знаю, что он за лапшу им навешал на уши, потому что я не припомню, чтобы до этого кого-то из воров туда пускали. Впрочем, я не помню даже, чтобы кто-то набрался наглости туда заявиться. Может, стражники на входе просто не поверили своим глазам, хотя лично моё мнение, что всё дело в правильных знакомствах. За считанные дни этот пройдоха обзавёлся кучей влиятельных друзей, хотя, конечно, завистников и недоброжелателей заработал и того больше. Некоторые уже делают ставки, сколько дней он ещё протянет. Обычно подобные выскочки долго не живут, однако Везунчик, похоже оправдывает своё прозвище: он до сих пор жив, и многие уже успели убедиться, что с ним лучше не связываться. Лично я поставил десять кусков, что он не только не подохнет в этом месяце, но и станет наёмником. И поверишь ли, пока не прогадал! После последних событий Ли уже дал добро на его принятие.

– Притормози, Горн. Что же всё-таки такого он сделал? Расскажи, пожалуйста, по порядку.

– Ну что ж. Начать надо, пожалуй, с того, что он вызвался выполнить какое-то сверхсекретное поручение для Ларса и по сути временно стал нашим шпионом в других лагерях. Раньше этим занимался Мордраг, но он отошел от дел с тех пор, как зашёл в трактир, – Горн звучно хохотнул, – в общем, миссия нашего безымянного шпиона секретна, но на самом деле уже каждый скребок в Новом лагере обо всём знает. Есть у Мордрага один большой недостаток – по пьяни язык у его, что помело. Я тоже пропустил в кабаке стаканчик-другой, так что знаю всю историю. Везунчику поручено ни много ни мало, а заручиться доверием Братства. Видимо не только Гомезу и Корристо секта встала поперёк горла. Ларс ведь действует не по своей инициативе, я знаю, что он то и дело говорит с самим Сатурасом. Знаешь кто это?

– Издеваешься, Горн? Конечно, знаю. Хоть я и не знаком лично со всеми магами воды, но уж обо всех наслышан изрядно.

– Прости, почему-то всё время забываю, что ты тоже из этих… а чёрт, с ним, к делу! «Водяные» уже не первый раз дают Ларсу особые указания. На самом деле даже мы, наёмники, не пользуемся таким доверием, как Ларс, хоть он формально всего лишь глава шайки воров. Не даром именно его люди носят послания, чем-то он смог убедить магов в своей полезности и надёжности. Без сомнения, Ларс действует с подачки сверху, так что можно заключить, что все сильные мира сего вдруг заинтересовались сектой. Определённо, там назревает что-то серьёзное. Странно, что Лестер ничего нам не рассказывал. Кстати, ты и сам ещё не похвастался своим посещением болота. Ну как, разузнал, что там творится?

Пришлось сделать отступление от темы и кратко рассказать Горну суть дела. Дослушав, он понятливо кивнул головой:

– Церемония вызова Спящего…. Эка замахнулись. Это всё проясняет. Думаешь, они всерьёз?

– Корристо уверен, что опасность реальна, только грозить она может скорее самим призывающим, чем нам, – немного слукавил я, не желая пока рассказывать про подделанный альманах. Всё-таки я был членом ордена Инноса и не имел права выставлять наши внутренние распри на всеобщее обозрение. Я надеялся остановить Корристо своими силами, не посвящая друзей во все тонкости, ограничившись лишь тем, что не повредит репутации магов огня.

– Опасно для самих сектантов? – удивился Горн, – это же их Бог, обещающий свободу и процветание.

– Возможно и так, но сам ритуал грозит выйти из-под контроля. Кем бы ни был этот Спящий, гуру могут просто не справиться с силой юнитора, который собрались использовать.

– Что ещё за юнитор такой? – спросил Горн.

Я коротко раскрыл ему принцип действия фокусировочных кристаллов, пытаясь объяснять доступным языком и не углубляться в излишние детали. В тот момент, когда я говорил, что магические потоки проходят через внутреннюю структуру кристалла, собираясь в один мощный пучок, Горн прервал меня:

– Ясно-ясно. Можешь не продолжать, видал я такое.

– Что? – я ожидал, что Горн может не понять моё описание, скажет, что заумные термины не для него. Я и подумать не мог, что громила заявит будто воочию видел фокусировку магических потоков.

– Ещё когда я был маленький, заехал к нам в деревню один трюкач. Так вот, он с помощью круглой слегка выпуклой стекляшки поджигал траву и даже делал надписи на деревьях, собирая солнечный свет. Помню, ребятишкам очень нравились его представления. Но вещь и вправду опасная. Чтобы завладеть ей, кто-то проломил фокуснику голову. Убийцу, конечно, в тот же день нашли, когда он баловался со своим приобретением. Его схватили и повесили, но в суматохе эта злосчастная хреновина разбилась. Пожалуй, оно и к лучшему. По крайней мере, больше никому эта стекляшка не навредила.

– Ты говоришь о линзе, – сказал я, – редкая, но довольно известная в узких кругах вещь. Моряки ставят такие в подзорные трубы, чтобы смотреть вдаль. Маги тоже часто их используют. Например, у Корристо есть небольшое увеличительное стекло в оправе, которое он использует для чтения мелких надписей. А мастер Дамарок с помощью похожей штуки рассматривает волокна растений.

– Наверняка это оно и есть, – махнул рукой Горн, – но ведь суть точно такая же, как ты описал, с этим твоим юнитором.

Мысль Горна удивила меня. Несмотря на свою простоту и грубоватость, он обладал живым и весьма проницательным умом, так что оказался способен сопоставить два разных явления, почувствовать в них общее. Действительно, свет имеет общую с магией природу, однако сам этот факт никогда не афишировался, был известен лишь посвящённым и до конца не понят даже лучшими из лучших. Тем более удивительным было то, что простой вояка-наёмник так легко заметил аналогию. Возможно, это было связано с тем, что для него обыкновенная линза была таким же загадочным и непонятным объектом, как юнитор. Я не стал говорить вслух о своих размышлениях по поводу поразительной точности сравнения, и лишь подтвердил его правоту. Мы вернулись к делам колонии и Горн, наконец, продолжил прерванный рассказ: