Последняя фраза Корристо мне особенно не понравилась. Он не сказал ничего явно, но было ясно, что угроза нешуточная. Не знаю, имел ли он в виду меня, или же моих друзей, или ещё что-то другое, но меня не прельщала ни одна из этих перспектив. Я ничего не ответил, лишь поднял голову и глянул прямо в глаза магистра. «Смотри, сам не стань висельником», – зло подумал я и непроизвольно применил отработанную на Маде технику. Нет, конечно, и речи не было о контроле разума, но мысль, которую я послал, определённо достигла края сознания Корристо. Неожиданно его лицо исказилось, судорожно дёрнулась бровь. Я улыбнулся, заметив в его взгляде хоть и мгновенное, но замешательство. Тем не менее, колдун не понял, что произошло, решил, что это его собственная мысль. Спустя миг он отогнал наваждение и резко проговорил:
– Довольно. Приведи себя в порядок и немедленно возвращайся ко мне. Начнём обучение без отлагательств. Ты слишком засиделся в бездействии.
Техника была скучная до невозможности. Адепт погружался в подобие транса, сам превращаясь при этом будто бы в напряжённую струну. Любой шорох, движение, дуновение ветра – ничто не оставалось незамеченным, в то время как сознание было спокойным, как гладь озера. Насчёт осмысления жизни, старик явно перегнул. В этом состоянии не только думать было затруднительно, но и вообще вся жизнь казалась далёкой и несуществующей. Звуки, ощущения и зрительные образы обрабатывались подсознательно, поверхностно, сигнализируя лишь в том случае, если они превышают определённый допустимый предел. Я мог стоять в таком положении часами, практически в одной позе. Мои мышцы бы превратились в камень от онемения, если бы они и так не были в это время подобны камню. Вторая часть техники посвящалась как раз работе тела. Метаболизм часового замедлялся, хватало всего пары вдохов в минуту, чтобы обеспечить потребность в кислороде. Оставались активны и максимально напряжены лишь органы чувств, чей резерв был на удивление велик, они почти не требовали отдыха. Ни для кого не секрет, что даже у спящего все органы восприятия работают. А состояние, которому меня научил Корристо как раз и было подобием сна наяву.
Порой, что-то выводило меня из оцепенения, в таких случаях тело напрягалось, как пружина, готовая разжаться в любой момент. В эти мгновения от медлительности не оставалось и следа, наоборот, можно было среагировать на любую атаку или неожиданный выпад противника с нечеловеческой быстротой, будто бы всё время ожидания и нужно было лишь для того, чтобы накопить силу для рывка. Поистине, эта техника медитации была ни с чем не сравнима, а тот, кто ей в совершенстве владел, мог быть идеальным часовым. Единственным недостатком было то, что для поддержания организма в постоянной готовности, требовалось непрерывно тратить магическую энергию, запас которой приходилось то и дело восстанавливать стимулирующими эликсирами. У таких эликсиров был ряд побочных эффектов, а потому без крайней необходимости пить их совершенно не хотелось. В связи с этим большую часть дня я старался не прибегать к заклинанию, а просто стоял в дверях обители, наблюдая за тем, что творится во дворе. В медитацию я погружался лишь ночью вместо сна. Если не жалеть энергии, то можно было ко всему прочему окружить себя телекинетическим полем, позволяющим слегка парить над землёй, подобно тому, как это происходило перед телепортацией. Это было утомительно, но другого способа дать отдохнуть уставшим за день ногам попросту не было. Мне предстояло стоять на страже очень, очень долго, гораздо дольше, чем я бы того хотел.
Главной особенностью этой техники было то, что она работала без руны, так как заклинание было простым и не требовало скорости наложения – требовалась лишь концентрация и выполнение определённой последовательности действий, в основном мысленных. Чистая магия, зависящая только от воли заклинателя, всегда меня привлекала. Руны были, без сомнений, очень удобны для практического применения, но оказавшись без них большинство магов не смогли бы ничего сделать, остались бы совершенно беспомощны. В этом заключалось основное превосходство паладинов, которые помимо рун могли полагаться на острый меч и крепкие латы. Я не хотел оставаться беспомощным ни при каких обстоятельствах, надеялся постигнуть глубинную сущность мироздания и научиться менять реальность в согласии со своей волей. Доктрина магов огня в целом запрещала такую трактовку магии, делая упор на то, что все способности являются даром и благословлением Инноса, и потому маги должны быть всего лишь проводниками воли бога света, которую почему-то определяли настоятели монастырей, король и магистр ордена.
Я стоял на страже несколько дней, теперь абсолютно все письма магов шли через меня. Раньше кроме меня вопросами корреспонденции занимался ещё и Родригез, но теперь он переложил всё на мои плечи, чему был несказанно рад, потому что общение с каторжниками, по его словам, действовало на него угнетающе.
Моё одиночество развеял Мад, припёршийся ко мне посреди дня. По обыкновению, я выдал ему эликсир и задал несколько ничего не значащих вопросов о его самочувствии. У паренька всё было хорошо, лишь добавилась пара новых синяков. Быстро, но осторожно, я просканировал его память. Процедура заняла не больше минуты, и я узнал всё, что хотел, так что никто ничего даже не заподозрил. Даже ошивавшиеся неподалёку Торрез и Родригез не ощутили никакого магического воздействия. Во-первых, оно было очень слабым, а во-вторых, они попросту не были знакомы ни с чем подобным.
Почти все представляющие интерес воспоминания дурачка оказались связаны с недавно прибывшим светловолосым парнем. Мад заметил его, когда тот разговаривал с поваром во внешнем кольце лагеря. Не знаю почему, но парень очень понравился Маду и он увязался за ним попятам. Сначала всё шло хорошо, они вместе прогулялись по лагерю. Вместе, пожалуй, слишком громко сказано: Везунчик шёл по своим делам, а Мад просто следовал за ним хвостом, периодически приставая с какими-то нелепыми замечаниями.
Чужими глазами я смог сам увидеть в действии человека, о котором уже был наслышан. Для начала, он выпил пива вместе с обленившимся бойцом арены от Старого лагеря – стражником по имени Кирго. Сам светловолосый почти не пил, а подпоив соперника вышел с ним биться на арене. Хитро, ничего не скажешь. Не очень честно, зато эффективно. Ничего удивительного, что Везунчик легко отделал растяпу. Удары его были лёгкие, точные и почти не ранящие. Кольчуга Кирго выдержала атаку тупым мечом, но ловкой подножкой парень опрокинул противника на землю. На этом бой и окончился. Да, новенький определённо знал, с какой стороны браться за меч, а также прекрасно владел своим телом, но всё же его технике многого не хватало. Складывалось впечатление, что он движется скорее интуитивно, по наитию, нежели пользуясь заученными приёмами. Это было его слабостью и преимуществом одновременно.
Уверившись в своих силах, Везунчик решил вызвать на бой наёмника Харима, тренирующегося для вечерних боёв. Хариму совсем не хотелось тратить силы на спарринг с новичком, и потому он отказался. Однако светловолосый на этом не успокоился, начав обзывать наёмника. Харим смеялся, пропуская все колкости мимо ушей, пока парень не заявил, что тот пришёл в Старый лагерь лишь затем, чтобы поцеловать Гомеза в задницу. Тут уж боец арены не выдержал и без церемоний решил выбить дурь из новичка немедленно. Специально для этой цели служила внушительная железная булава. Это оружие было гораздо опаснее тренировочного меча и вполне могло проломить голову.
Бой был на самом деле интересным. Очень жаль, что мало кто его видел – лишь несколько призраков и отдыхающих после смены рудокопов, а также Мад и заведующий ареной. Тем не менее слух о произошедшем быстро разлетелся по лагерю. Харим налетел, как разъярённый мракорис, вертя своей булавой, будто тростинкой. Парень практически не был ничем защищён, а его зазубренный старый меч едва ли годился для настоящего боя. Тем не менее, ему удалось уклониться от нескольких ударов и даже парировать. От сильного удара меч со звоном вылетел из рук «счастливчика» и, согласно всем канонам, в этот момент его везение должно было закончиться. Однако парень не растерялся и бросился на Харима резким стремительным прыжком. Наёмник уже предвкушал скорую победу и метил, куда бы ударить зазнайку так, чтобы с одной стороны не убить, а с другой стороны хорошенько проучить. Он не ожидал такого дерзкого приёма. Впрочем, никто бы на его месте не ожидал. Противники сплелись в один клубок и вместе повалились на землю.
