Бурая, гладкая шерсть на зверином и слегка оскаленном тёмными клыками лице мерно поблескивала в свете артефактных ламп, работающих на магической энергии, что исходила из самого ядра планеты, из утробы мирской и сокрытой.

Глаза хищные и по-потаённому злые рассматривали присутствующих людей, как некую добычу, что трогать запрещено, но желать не возбраняется. Казалось, это существо, носящее также ранг мифрилового авантюрного воина, дополненный титулом сильнейшего из них, а потому также являющееся высшим гильдейским главой, больше в природе своей похоже на настоящее чудовище со страниц бестиария, нежели чем на разумное создание мира.

Однако же людской Империи было выгодно иметь такую необузданную тварь как можно ближе к трону. Императору, что был опытным правителем, Единому Первожрецу, что знал о манипуляциях всё, Маршалу армии, коя не хотела лишней мороки с поимкой этого отродья, по ошибке зовущегося зверолюдом, – всем им было проще держать это кровожадное существо у себя на виду. И, приучив то к поводку в виде зависимости от собственной власти, даруемой его высокой должностью, получить над этим мерзким уродством хотя бы частичный контроль. В конце концов, если бешеную собаку можно натравить на врага, то не стоит избавляться от неё напрасно.

…

Вседержатель имперской воли, простой старый человек на закате своего пути, снисходительно и без презрения посмотрел прямо в глаза медведе-подобного гуманоида, не сводящего с него своего агрессивного взгляда.

– Нам всем известно, господа, общее положение дел по вторжению, однако… – старик, являющийся монаршей особой, начал, наконец, долгожданное собрание. – Однако сегодня достопочтимый глава гильдии, Энисхютэс, принёс нам намного более подробные сведения о происходящих близ леса Апокосмо событиях… – Император медленно обвёл свою «правую» и «левую» стороны взором, а затем коротко кивнул зверолюду, давая тому возможность говорить.

Последний представитель рода Саркас усмехнулся. Ему претила необходимость отчитываться перед всей этой разномастной швалью, что была бессильна перед ним, но возомнила о себе невесть что.

Дворяне, бароны, графы, герцоги… Вся эта грязь была лишь пылью для него, кою он бы прирезал, а после побрезговал есть, ведь даже желудок будет против этого высокомерного и великосветского дерьма.

– Ну что ж… – прорычал он, постукивая когтем по столу. – Тогда, пожалуй, начну, вам ведь очень интересно, – на его морде появилась острая, злая ухмылка. – Для исследования области, что оказалась так вероломно захвачена, были отправлены несколько групп разведки, из всех членов которых выжить и вернуться смог лишь один единственный человек, – в глазах его блеснул огонёк насмешки и явного презрения. – Как понимаете, числа скромные, – помещение огласил медвежий смех, от которого любому неподготовленному свидетелю стало бы жутко. – Все пять отрядов полностью уничтожены, а останки едва ли можно назваться чем-то привлекательным и целым…

– Ближе к сути… – нарочито отстранённо произнесла Фюляхто, думая о чём-то, что для неё было более значимо и каждый раз отрицалось ею, потому что это решение было бы предательством всех тех, кто погиб за неё.

Но, впрочем, эти слова были сказаны не просто так.

Героине не доставляло никакого удовольствия слушать этого мерзкого «зверя». Более того, она отчётливо осознавала, что скрывается внутри этой падали, и какие мысли витают в его извращённом разуме.

– Не указывай мне… – прервался Энисхютэс, сверля своей явной ненавистью эту жалкую суку, которой самое место было в грязной яме для отбросов.

– А то что, покусаешь меня, бедный медвежонок..? – улыбка женщины бесила звериное нутро чрезмерно сильного воина, но всё же он не зря считался сильнейшим среди всех прочих авантюристов. И потому умел контролировать как себя самого, так и держать свою необоримую ярость в узде. По крайней мере, до поры до времени.

Единый Первожрец вздохнул, и гнев с раздражением у обоих участников спора утихли и успокоились. Такова была суть его Богини, и такую духовную способность он получил от неё в дар.

– Я продолжу, коли никто не против, – пренебрежительно прорычал Энисхютэс, доставая из своей сумки шкатулку, расписанную старинными маскировочными рунами, а затем вытаскивая из неё два переливающихся энергетической дымкой, матовых шара на подставках – Это… – коснулся он первой сферы. – Слепок воспоминаний того разведчика, что всё-таки добрался обратно до штаба, а это… – когтистый палец дотронулся до второй сферы. – Собранные вместе, такие же слепки воспоминаний всех выживших оракулов, что почувствовали недавно происходящие события и попытались их увидеть, – его тихий на этот раз смех снова разнёсся среди каменных стен. – Небезуспешно, как понимаете…

Император покивал на эти слова:

– Значит, – заключил он пальцы рук в клеть, – из их сознаний всё-таки удалось что-то добыть..? – вопрос, разумеется, был задан больше для иных слушателей, нежели для него самого.

– Удалось, – ощерился своей пастью оборотень. – Но частично, и только из тех, кто не поглощал основной объём видения, – его язык прощупал острый клык. – Главный же провидец, через которого первично проходил, фильтровался, а затем распределялся весь тот поток от инфосферы, скончался спустя несколько мгновений после начала; мозг его, равно как и «друза энергии», просто оплавились и выгорели. Отвратное зрелище… – он хекнул и посмотрел на «незамечающую» его воительницу, желая ей этого же самого, но только после того, как сполна отомстит зазнавшейся мрази за всё то неуважительное отношение, коим она его одаривала. – Впрочем, и остальных оракулов едва ли можно назвать живыми, – пасть его выдохнула клубок пара. – То, что они увидели, повергло их в состояние кошмара; и даже у меня шерсть встаёт дыбом от исходящего от них психоза…

Аллягэ, представитель Богини, скептически взглянул на две сферы, что опасливо поблескивали в окружающих потёмках, ибо света от ламп было всё-таки недостаточно:

– И ты предлагаешь, чтобы теперь мы лицезрели те видения..? – произнёс он, выделяя в своих словах отчётливый сарказм.

– Смотреть или нет, это дело твоё, божий раб, – ответил ему так же саркастично Энисхютэс, ожидая дальнейшей развязки сего тайного вече. – Во всяком случае, разве не в такие моменты проявляется истинная вера в ту сущность, что тебя «оберегает»..?

Казалось, в отражении глаз церковника что-то зашевелилось; будто бы нечто святое и проклятое взялось за края друг друга и начало кружиться в хороводе безумия.

– Антропосия… – сокровенно и тихо прошептал верховный священнослужитель. – Это не сущность и, к великому прискорбию, не наша всеобщая мать; но всё же, оглядываясь на человеческую судьбу, она та, что испокон веков оберегает нас, людей, и рада хотя бы лишь нашему послушанию пред своими простыми заветами терпения, – его ладонь легла на поверхность первого шара, что содержал простые частицы памяти человека, бывшего слугой разведки. – А ещё она всегда говорит своим детям, что нет ничего постыдного в страхе, – он мысленно приготовился к трудному для восприятия процессу. – Постыдно – не пытаться его укрощать… – и эти чужие воспоминания потекли к нему в пытливый и опытный разум.

…

Менталисты достаточно хорошо постарались очистить этот мента-слепок, сделали всё возможное, чтобы избавить его от всего лишнего, цельно скомпоновать, а затем аккуратно подготовить к «употреблению».

Пожалуй, полезно будет также сказать, что данную технологию извлечения и передачи памяти от одного субъекта к другому, хоть и урезанно и отчасти, но всё-таки позаимствовали у ненавистных всем отродьев жадности, кои самостоятельно, посредством лишь своих собственных энергетических источников, воспроизводили её без всяких приспособлений артефактного типа на более высоком и качественном уровне. Впрочем, для хрупкого смертного мозга было вполне достаточно и уже того, что имелось.

…

Пред помутневшими и закрывшимися очами жреца открылась картина прошлого бытия. Сейчас он был членом одного из нескольких развед-отрядов, что в действительности являлись наёмничьими группами, кои решили подработать на Империю и свои небольшие нужды. Человеческому государству их было не жалко, ведь, по сути, вся гильдия авантюристов была направлена на формирование расходного ресурса, который можно было бы без зазрения совести и ответственности пред военным командованием, не терпящим жертв среди профессиональных солдат, использовать для решения нетривиальных задач и в качестве свободной рабочей силы.