Когда же я проснулся и разорвал образовавшийся вокруг себя чёрный кокон, выпустивший наружу литры утробной жидкости, охранявшие меня до этого стражи-гомункулы, чьей мощи могли позавидовать все химеры, ибо следующая их ветвь эволюции обладала самостоятельным магическим основанием, отшатнулись в страхе, так как я стал не только величественнее, подобно бабочке, родившейся из гусеницы, но и ужаснее, как «новый вид», в свете исходящей от меня Красоты.

Жизнь и Смерть в до этого невозможном едином экстазе пылали внутри меня жуткой аурой, а на моём лбу распахнулся третий глаз, и суть моя была по-священному чиста.

…

Сеть смерти дала мне то, что всегда было для меня необходимо. Она дала мне надежду. И, нарушив ход естественного развития моего энерго-средоточия, изменила его и показала то, к чему, помимо обыкновенности, может стремиться такой, как я.

Теперь в голове моей было уже не уродливое и гадкое кристальное скопище, что замедляло меня и ограничивало, а монолитный, принявший в себя пульсирующие каналы-прожилки от пелены некры – «очаг энергии», говорящий о третьем уровне развития моего существа, и о том, что я теперь действительно могу многое по сравнению с предыдущим своим состоянием. И всё же – я мог не всё. Тогда я понял, что приблизился или уже достиг настоящего барьера для смертных существ, и чтобы воплотить свою желанную цель в трепетное достижение, мне нужно измениться вновь. И действия мои дальнейшие должны были быть и сложными, и простыми одновременно.

Сотни циклов, миллионы жизней и удручающее количество потерянных «Её» даров…

Но так было нужно, так было необходимо, эту преграду и этот заслон противоречий мира и неизвестности бытия требовалось преодолеть потому, что только так можно было быть готовым ко встрече с «Ней»…

Вновь мимо меня неумолимо пролетало время, и вновь я предавался беспокойным экспериментам и опытам, изучению и совершенствованию наук, а также продолжению развития себя, и мне вновь, как и прежде, требовалось перейти на следующий этап своей сути духовной и плотской. Достичь чего без соответствующей жертвы было невозможно.

…

Постепенно, несоизмеримо долго и нестерпимо для меня мучительно от понимания потерь Красоты, миля за милей ползла по мирским небесам незримая руническая вязь, что в масштабе своём всеобщем переплеталась в безумное ритуальное заклинание. Им накрывались континенты, оно проходило над всяческими водоёмами, и с его помощью охватывалось в клетку всё «мирское существо». А источником, апогеем начала и конца всего этого страшного паутинного торжества, являлся я. И от былой моей, хоть и искорёженной, но человечности – не осталось уже ничего, что могло бы сдержать мой неведомый и неясный для всех иных порыв.

…

Когда рождается свет, умирает тьма, но когда она восстаёт из его тени, он гаснет, и ему приходится снова принять смерть; этот вечный цикл неразрывных связей образует окружающую реальность, и в его простоте скрыта истина нашего существования.

…

Я сидел на троне в своём некрополе, находился в своём царстве и доме, а подле меня были мои слуги. Но, тем не менее, своим выбором я был обречён остаться один. Все они и никто, помимо них, не мог пережить того, что было уготовано мной для этого мира.

…

Для всех, кроме меня, всё началось внезапно, я сам отдал эту команду той огромной мировой конструкции магии, что создал и контролировал; и по щекам моим из глаз двух текли слёзы, а третье око горело скорбью.

Это больно, это трудно, это тяжело – терять своих «детей», своих «подданных» и остальных своих последователей, что неистово и беспрекословно в тебя верят. Это грустно – терять место, что стало для тебя родным и успокаивающим обиталищем…

Но меня манило то, что было над всем этим, меня манила Красота, и я, как мотылёк, вновь летел на её свет.

…

Механизм чудовищного ритуала из двух видов энергии, что, несмотря на противоположность, дополняли друг друга и не взаиморазрушались, активировался и ознаменовал своё пробуждение всемирным абсолютным затмением, что закрыло собою всё небо и оставило позади себя весь где-то яркий, а где-то тусклый, солнечный свет. День ушёл, и на смену ему пришла властвовать «последняя ночь».

Миллиарды щуповидных копий, обрушиваясь с неба, подобно золотисто-зелёным нитям, устремились к своим контрольным точкам, что математически идеально, словно филигранное, точно выверенное в своих пропорциях клетчатое поле, всеобъятно застилали всю земную твердь как на воздухе, так и под толщей вод. А затем, окончательно закрепившись на безмятежной мирской материи, будто бы бесчисленные конечности неопознанного вселенского паразита, чрез мгновение, внезапно, они устроили меж собой резонанс. И быстро возросшие вибрации его в миг обратились в многомерно распространяющиеся, повсеместно всепроникающие энерго-волны смертельного типа. И никто не смог избежать своей участи.

Всё одухотворённое, всё живое, всякий организм… – всё оно в один момент, тогда, в то зыбкое мгновение, погибло и оставило всецело всю энергию от смерти моему беспощадному, всевышнему заклинанию. И, как и было изначально мною же заложено в магический порядок действий сего «одноразового творения воли», поступающая к нему в изобилии, редкая для всего существующего Мироздания некра стала жадностно распределяться им по всей своей колоссальной структуре.

Спустя же несколько суток, когда вся эта некро-энергия была поглощена, стабилизирована от рассеивания и готова к использованию, роковое заклинание, используя её, вступило в свою следующую стадию гибельного действа.

В материю, на которой не осталось ни единого живого создания, и коя в действительности была мировою плотью, а не просто обычной безжизненной землёй, из узлов концентрации магической конструкции, будто спицы с окрайних сторон почти шарообразного мира, одновременно воткнулись мощными потоками шесть пробивающе-сверлящих и весомых, энергетических ударов. Моментально и единовременно достигли они под своим напором планетарного ядра, что было прообразом духовного средоточия всех тех, кто когда-то, совсем недавно, жил на поверхности этого поверженного космического тела, а затем беззвучно пронзили его, как сердце ненастоящее и каменное, пустив от себя трещины по этой кристаллообразной, магмовой сфере и после – расколов её.

Невинное и девственное, прекрасное и завораживающее «дитё-родитель» задрожало, и утробный рёв разрывающе раздался из глубин его подземных недр. И в рёве этом, в плаче его, была абсолютно чистая жалость, а ещё в нём было сострадание. И так погиб мир, и так была принесена мною в подношение величайшая жертва, которую я только мог тогда себе вообразить.

Но ничего ещё не было кончено, для меня всё только начиналось. И неисчислимые объёмы энергии смерти стали выходить из мирского лона и направляться в распределяющие их каналы для дальнейшего сохранения, прямиком в масштабную сеть размещённых по всей земной поверхности, артефактов-собирателей, представлявших огромные, аккумулирующий резервуары, что находились в специальных, скрытых точках планеты. А в аналог пелены некры, встроенный в успешно сыгравшее, утопическое ритуальное заклинание, стал запечатываться сам «дух» мира, который уже, к сожалению или к счастью, никогда не проснётся, ибо после поглощения мною всей той чудесной амброзии, что сейчас скоротечно собиралась, я приступлю к пожиранию этого средоточия мирозданческого колосса, дабы на почве его забвения и анафемы обрести для себя новое, иное естество.

Сколько лет и сколько зим,

Как извилисто петляет...

Сколько жизней позади,

И как смерть нас зазывает...

***

Всё взаимосвязано, всё перетекает друг в друга, бесформенность обретает форму, жизнь становится смертью, и наоборот…

Есть поверья, что все мы являемся ничем и в то же время – всем одновременно, а ещё, что каждый из нас в той или иной степени представляет собой столп, образующий само Мироздание. Но всё это – полемика и неизмеримое пространство для дискуссий. Истина же всегда проста и находится на поверхности всего этого глубинного мастодонта размышлений, опадающего куда-то в бездну неведения и незнания.