Моя грудь вобрала в себя воздух. Напряжённый, терпкий, погребальный, – он предстал для меня, как хорошее, настоявшееся вино, что можно было употреблять только с наслаждением и придыханием. Я даже улыбнулся, а по телу моему пробежала дрожь удовлетворения.

Некротическая суть постоянно желает смерти, для неё она – пища, вкуснее которой нет более ничего. Неважно, инфернальные это твари, семена жизни или иные формы, кои не зависят от обычных энергий. Моя суть перманентно будет рада гибели любого отщепенца, а я, как её любящий покровитель, всегда постараюсь не упустить возможности подкормить своего верного сердечного обитателя. В конце концов, ради «великой цели» в жертву можно принести даже невинного агнца, а потому нет смысла говорить о тех, кто был грешен.

Это не особо интересное путешествие должно было стать отправной точкой, началом нашей блестящей «карьеры авантюристов». Однако не стоило забывать о том, что оно представляло из себя лишь сочетание приятного времяпрепровождения, или же отдыха, с полезными делами, заключающимися в интеграции внутрь общественной касты специфических наёмников. И, как не прискорбно это признавать, всё имеет свойство заканчиваться. В том числе, и этот временный отпускной перерыв.

На связной артефакт в моём доспешном костюме неожиданно поступил вызов от той, которая звалась Старухой, или же первой по старшинству среди Триады. Для меня это не могло значить ничего хорошего, ибо просто так она никогда не беспокоит.

Как только же мною был активирован приём сигнала, я услышал шелест её голоса:

– Знаю, что занят, но есть интересные новости; х-ха-ха-ха… – произнесла она, засмеявшись в своей любимой, словно сыплющийся по чуть-чуть сухой песок, шуршащей манере.

– И какие же..? – спросил я в ответ немногословно.

Она вновь ненадолго издала смех, показывая мне этим простым вербальным жестом, что для неё моя персона навсегда останется той, которую нужно «учить». Хотя, конечно, в некотором смысле правота была за ней, ибо именно её образ, как моя научная ипостась, имел способность к лучшему осмыслению знаний всего Некрунума.

– Тот лес, Внучек, что близ Ковчега… – голосовой тембр был размеренным, весьма надменным. – В нём обнаружилось то, что подтверждает наши странные сны…

И в этот крайний момент, с этими зыбкими для меня словами, я с сожалением понял, что время нашего бездействия истекло, подобно остаткам пыли в песочных часах.

Впереди показался свет. Конец этого безумного пути.

Кровь, прах, останки таинственной битвы, свидетельств которой было полно. Всё пройденное осталось позади, но, тем не менее…

Впереди, тем не менее, была странная неизвестность.

Пугающая, заставляющая лишний раз замереть, – отрешённая тишина, наполненная звуками природных трелей, подсказывала каким-то неведомым посылом, что произошло что-то ужасное, чуждое. Случилось что-то такое, о чём сам Мир постарался всячески позабыть и не вспоминать, укрывая за вуалью своей обычной естественности, повторяемой из раза в раз каждый день, неестественный, но испытываемый до сих пор, где-то на подкорке, животный страх…

– «Что там стряслось..?» – такой вопрос задавал молча сам себе каждый из смежного отряда, идущего вслед за ничем не примечательным разведчиком по имени Миризонтас из рода Мантис. Однако же все здесь признавали, что он был достоин того, чтобы идти за ним. Ведь это он привёл их сюда, и это его группа самоотверженно решила остаться тут в роковой момент обнаружения столь дикой и масштабной опасности, дабы хоть как-то остановить эту порочную зелёную заразу от её жуткого разрастания.

И шаги авантюристов следовали друг за другом непрерывно, без остановки. Своды тёмного туннеля начинали освещаться солнечным блеском всё сильнее и ярче, и выход понемногу завлекал своим мерцанием, отдающимся в привыкших к темноте, измученных глазах.

Запах. Это первое, что ощутили наёмники вместе со свежим порывом ветра, распространяющимся из-за пределов проклятой пещеры. Но запах этот был необычен, он сквозил едкой и ядовитой, противной и приторной, гадкой и отвращающе-сладкой – инферной, которая будто бы насыщала собою всё то пространство, что было снаружи. Однако ничего уже не указывало на то, что там находились «живые представители» мерзотного пласта бытия. Не ощущались более никем из этой большой группы также и ауры каких-либо тиранических созданий третьих рангов. Замеченные ранее враждебные и опасные сигнатуры монстров по какой-то причине просто пропали из радиуса магического восприятия, оставив при этом после себя лишь чёткие и концентрированные энергетические тени.

– «Там была битва…» – сошлось в общем мнении большинство путников, невольно желая увидеть развязку всей этой злокозненной тайны. Но души их, увы, сами не понимали, чего желают.

И, тем не менее, уходящее вместе с их шагами время вскоре предоставило им такой шанс, открыв пред ними ужасающую картину разрушения, безнадёжности и поражения. Вернее, только ту её часть, что всё ещё не успела раствориться в пучине привычной обыденности. И, возможно, только поэтому, из-за лицезрения лишь малой её доли, они хоть как-то могли смириться с ней.

Здесь, средь лесных и дивных дубрав, под кронами величественных деревьев, укрывающих своей изумрудной листвой когда-то прекрасную поляну, всё было удручающе изничтожено. Сами понятия жестокости и нещадности переплелись тут, образовав единую материю хаоса и гибели.

Огромные кратеры, обагрённые фиолетовой кровью; выжженная до состояния мёртвой пыли некогда плодородная почва; сгоревшие и истлевшие могучие древесные корни, растущие от теперь обречённых на увядание и смерть своих могучих гигантов; а в довесок, десятки трупов инкубских отродьев, немыслимо сожжённых до состояния обуглившегося, чёрного мяса.

Но отнюдь не это привлекало в этот миг открытия взволнованные взгляды.

Примерно по центру, посреди всей этой загадочной разрухи и чьего-то краха, находился абсолютно невредимый и будто неприкасаемый, убережённый от несчастья, маленький, своеобразный островок безопасности. А на нём, под каким-то куполом, ограждающим область неизвестным магическим искусством, уставши лежали или сидели многочисленные люди, среди которых, в том числе, были и те три поистине храбрых, отныне известных и прославленных в авантюрных кругах, временных странника.

– «Живы…» – медленно и с запозданием, но радостно от неверящего осознания, произнеслась мысль внутри всех уже ни на что не надеющихся разумов. Но самой сильной реакцией на эту находку были слёзы и нерешительная улыбка одного разведчика.

Упав на колени, Миризонтас заплакал, закрыв лицо пыльными руками. Прошлые тяготы обрушились с него в это мгновение; долгие страхи и переживания отпустили его в этот миг. И он был счастлив, поистине счастлив. Потому что вновь обрёл свою «семью»…

Я сею смрад земной, я – грехопадение...

Я – голос злостный, пагубное эхо провидения...

Я – всё твоё излишнее волнение...

***

В небогато обставленном кабинете, на деревянных стенах которого аккуратно, словно бы произведения искусства, висели широкие карты двух мирских континентов, а также различного вида оружие, состоящее, в основном, из мечей, топоров и копий, сидел за старым дубовым столом пожилой, гладко выбритый и короткостриженный, седой мужчина с бессонными от своей сложной работы и постоянного напряжения, блекло-карими глазами.

Больше недели назад в его филиал гильдии прибыл измотанный быстрым путём один чрезмерно встревоженный бронзовый авантюрист, что немедленно рассказал, бесспорно, крайне кошмарные для всех вести.

Однако же достойно отреагировать на них тогда, к великой и раскаянной скорби, удалённая от цивилизации организация наёмников просто не могла. В этот момент, увы, у неё не было ни необходимого количества хороших воинов, ни банального времени для каких-либо их сборов. Действовать требовалось как можно скорее, ибо от этого зависела судьба многих человеческих деревень и городов, а потому «в опасную дорогу без возврата» отправился лишь составной отряд из тех, кто не отказался от такого сурового действа, имел смелость ступить в обнаруженное логово чудовищ, а также был готов отдать за это в жернова битвы свои оставшиеся, непрожитые года.