Кажется, тот взрыв поистине должен был избавить мироздание от моего присутствия, не оставив ничего, что напоминало бы обо мне. Но в то же время, что-то спасло меня от этого горнила очищения, или же, судя по всему, уберегло лишь только один мой стержень личности, сохранило «меня самого»…
…
Я о многом успел подумать.
Я понял, что хочу надеяться на то, что кто-то после меня продолжит моё дело или начнёт его заново. Да… Мысль об этом, это хоть что-то, что даёт мне успокоиться…
…
Вокруг только тьма. Не видно ничего. Да и чувство собственного тела, за исключением глаз, меня так и не сопровождает.
…
Язык… Если подумать, то я не помню даже букв его алфавита, хотя, вроде бы, разговариваю сейчас на нём. Очертания как будто знакомых символов проглядываются сквозь пелену иллюзорного мрака, но тут же пропадают, так как я не в силах их удержать.
…
Слова… Послания без звучания крутятся в моей голове в форме каких-то невообразимых, но отчего-то понятных мне мыслеобразов. Из них я улавливаю главную суть – возможность всё-таки снова жить… И жить, полагаю, оставаясь верным своей цели… Но… Есть ещё какие-то «посылы», которые я не могу пока понять…
…
Моя видовая предрасположенность…
Я ощущаю, как претерпеваю материальные и, теперь отчётливо мной обнаруживаемые, «духовные» метаморфозы…
Всеми своими эмоциями и возбуждённо роящимися частицами души я ощущаю, как что-то, что не давало мне развиваться, будто бы ломается и перестраивается, уменьшается и расширяется, разрушается и воссоздаётся вновь, всё закаляясь и становясь крепче, крупнее и увереннее в своей мощи…
…
Меня постоянно, безудержно клонит в сон…
…
Обласкивающая теплота касается меня своим влажным языком, её горячая, томная слюна повсюду; я погружен в неё полностью и всеми своими органами понимаю, что она жива и испускает постоянные сердечные ритмы: один из них мой, другой же принадлежит…
…
Иногда я вижу очертания чего-то – тусклого, мутного, но настоящего и близкого. Оно там… За плотной, мягкой преградой, что хочет уберечь меня от этого потому, что я ещё не готов…
…
Звук… Всегда гудящий и вездесущий, но, порой, одновременно меланхоличный и радостный, музыкальный. Через заслоны омута темноты и немотности кто-то поддерживает меня своими разными мелодиями, кто-то ждёт меня…
…
Сжатие… Меня сжимает со всех сторон. Что-то выталкивает меня из этого места покоя и вечной заботы. Кто-то хочет провести меня вновь в… «В жестокий мир»…
…
Свет режет мне глаза, я не могу вздохнуть.
Что-то стучит мне по спине.
– Ха..! Ха.!! Ха-а-а-а-а!!!
Мой крик разносится по всей округе. Я, наконец-то, ощущаю воздух внутри себя. Как же… Как же неприятно холод обдувает всё моё тело… Но, вроде бы, меня уже во что-то заворачивают.
При помощи с трудом открытых век я вижу размывчатое изображение, однако прямо передо мной, или, вернее, надо мной, возвышается большая голова женщины… «Красивой женщины…»
Она слаба, бледна, но не теряет своих чар. Не обращая внимания на свою усталость и изнеможённость, она держит меня на трясущихся руках, улыбается и прислоняет к оголённой груди, сосок на которой упирается мне в губы и почему-то вызывает внезапный и неконтролируемый, животный рефлекс, выраженный в «громком и чмокающем сосании» этого предмета, что наполняет мой рот желанным и густым молоком «матери». Я не могу остановиться, хочу выпить всё и оттого с жадностью захлёбываюсь им, пока оно не заканчивается, а сам вновь не засыпаю, так и не выпустив изо рта этот питающий меня идеальный инструмент природы.
Пролог – Фрагмент 3/5
Сколько циклов прошло с того момента, как я попал в этот новый для себя мир? На самом деле, их уже и не сосчитать. Мой разум перестал этим заниматься после, примерно, первой тысячи оставленных позади годовых промежутков, когда нормой обычно считалось около сотни; впрочем, нормой для обычных смертных людей, а я же относился к тем, кого здесь издревле было принято называть «магами» и по совместительству долгожителями.
Да, фантастическая магия здесь обрела своё естественное место, хотя и была доступна не такому уж большому кругу с детства одарённых избранников.
Но, думаю, со всего нужно начать по порядку; история любит размеренность и в правильности своей подачи обретает трепет.
…
Я родился в семье потомственных герцегов, что в своём состоянии, к сожалению для них и к счастью для меня, стали нищать, ибо в их роду давно не рождалось тех, кто был бы благословлён судьбой на магический дар, и, как итог, последние два из них, мой израненный и покалеченный войной названный отец и уже старый и немощный названный дед, доживали свои неумолимо подходящие к концу сроки на земле, что была погружена в постоянные сражения, и место правителей на которой было уготовано лишь только сильным представителям тех, что обитали на ней.
У отца было множество женщин. Он делал всё, чтобы получить достойного претендента на герцогский трон, и из-за этого у меня наблюдалось много сестёр и братьев от разных матерей. Однако все они были лишены того, что было так желанно каждым разумным аборигеном любого «местного края», и что досталось при рождении мне, но отнюдь не по случайности.
Когда стало известно, что у меня есть дар, или же, как его ещё здесь называют – «друза энергии», младший и старший герцоги посвятили всё своё внимание мне, моя же «мама», одна из супруг отца, хоть и была рада этому известию и должна была прожить в уже гарантированном удовольствии и достатке до скончания своих дней, скоропостижно скончалась через несколько месяцев после моего появления. По наблюдению лекарей, её здоровье было удручающе сгублено во время беременности мной.
…
Несмотря на малый на тот момент младенческий возраст, моё словесное мышление незаметно для меня самого стало постепенно подвергаться необратимым изменениям. Всё, что оставалось у меня от моей прошлой жизни, медленно, но неостановимо заменялось по частям на то, что я приобретал в жизни этой. Старые звучания замолкали, а новые – начинали голосить, заставляя забывать свою бывшую речь и сбрасывать её с себя, подобно отмирающей коже, под которой уже зрела новая обёртка, в общем-то, одних и тех же смыслов. Все мои мысли уже звучали на здешней языковой основе, и всё меньше я слышал в них что-то прежде знакомое для себя.
В целом, при помощи своей усидчивости и быстрой обучаемости, я уже хорошо понимал всё то, о чём говорили вокруг, а внимательные слуги и отец с дедом подмечали это и поражались тому, насколько я был необычен.
Впрочем, это была лишь одна из двух сторон одной медали; второе обстоятельство заключалось в зависти и ревности ко мне моих превосходящих меня по старшинству, но не уму, малых родственников, в чьих глазах я всё чаще видел желание убить меня и вернуть расположение глав семейства к себе.
…
Мои магические способности проявлялись в поначалу неаккуратном воздействии грубыми выбросами своей энергии на окружающее пространство и непрекращающемся ощущении внутри себя бурлящего энергетического источника; правда, отнюдь не в груди, где располагается сердце, а в голове, в районе затылка.
С течением времени я быстро освоил контроль над выпуском нужного количества так называемой «виты» – энергии жизни, из своих «фибр», что, подобно кровеносным сосудам и нервам, распространились по всему моему телу, делая его всё более проводимым к бодрящим зарядам и пригодным для впитывания большего количества дармового энергетического ресурса извне.
Вскоре же, после более-менее нормального освоения своей силы, я также открыл для себя и другую свою особенность, поглощение «некры» – энергии, что образуется из духа существа в момент его смерти, и что ввиду своей природы пагубно влияет на всех ещё живых обитателей какой-либо реальности. Местные жители и старожилы знали лишь о том, что такая энергия есть и в больших концентрациях опасна, но обычно даже самый сильный маг был не способен ощутить её после гибели кого-нибудь, не являющегося носителем небывалой мощи, потому как то, что было названо некрой, вырабатывалось в крайне малых количествах и обычно вовсе не присутствовало в мире, так как не задерживалось в нём, вытесняясь заполняющей всё пространство противоположной ей, но просто усваиваемой мной, витой – в иное измерение.
