«Надежда умирает последней…» – произнесла тогда Зиосия, сглаживая текущую бледно-алую слезу со щеки своей беззащитной, беспомощной старшей сестры, которую любила всем сердцем.

«Но Смерть постигнет тех, кто лишь надежде отдался…» – дополнил её отец, смотря на это и прижимая к себе заплаканную мать своих детей.

Тогда у семьи бедной девочки было лишь два выбора: принять власть Уныния и ждать чуда или достичь исцеляющего спасения своей родной жизни самим, невзирая ни на что.

…

Лекарство от недуга было. За множество циклов этого мира просветлённые умы сумели его вывести и научились производить, однако цена за него была непомерной. Уникальное зелье изготавливалось лишь имперскими алхимиками из особых гибридных растений, специально выведенных путём долгой селекции и растущих, как не трудно догадаться, только в «закрытых для черни» садах. Не то что зверолюди, даже изначальные, презирающие их люди, относились к этому снадобью, как к предмету крайне дорогих дворянских изысканий. А потому, чаще всего, когда кто-то из тех или других оказывался в ситуации, где помочь могло уже только оно, «мученик», дабы не продлевать свои бессмысленные муки, просто выбирал то, что ему в действительности оставалось – смерть «от близких рук».

…

Но отчаяние – это гиблое дело. И отец семьи, оставив Зиосию на присмотр за её матерью и сестрой, отправился в единственное возможное место, где такие, как он и выходцы из его племени, могли заработать достаточно большие деньги. Он подался в авантюристы.

Мужчина, не отчаявшийся и непреломленный, участвовал в как можно более высокооплачиваемых и доступных для него заданиях. Он постоянно подвергал роковому риску свою жизнь, постоянно ставил на кон всё своё существо и никогда не терял веру в то, что сможет достичь поставленной цели. По его мнению, оно того стоило, а потому, периодически отправляя большую часть заработанный средств к себе домой, он вновь собирал снаряжение и шёл на очередную опасную авантюру. Но вскоре это закончилось, и однажды утром, спустя год, вместо посылки с проклятыми деньгами, из гильдии было отправлено письмо, говорящее о том, что на последней своей вылазке глава их семейства погиб. Он так и не сумел скопить нужную сумму гадких монет, от которых слишком многое зависело в этом мире.

Но Зиосия, как и её папа, чётко знала, что цели не достигнет лишь тот, кто не верит в её достижение и принимает в своём духе отчаяние. А потому она стоически вынесла горькую весть и тогда приняла своё единственное верное для себя решение.

И так, унаследовав от отца неизменный характер, требующий всё доводить до конца и не унывать, вместо него, вместе с новым рассветом, по его пути пошла «повзрослевшая» старшая дочь, ставшая в свои четырнадцать циклов следующим авантюристом в овдовевшей семье.

…

Два года прошло с тех пор. Много через что пришлось пройти хрупкому зверо-человеку и, в конце концов, стать «достаточно взрослым», чтобы его уважали и с его мнением считались. В какой-то момент Зиосия повстречала похожих на себя и отчасти ставших для неё близкими, незаменимых товарищей. С ними она чувствовала себя не такой слабой, какой в действительности была внутри, на них она могла положиться в тяжёлый миг, и им она могла довериться. Три дорогих человека, которые, пусть и не были для неё родственными и не относились к оборотнической крови, стали для неё второй семьёй. И, несмотря на все невзгоды и личные проблемы, они стремилась помочь ей; впрочем, как и она им.

Меньше одной трети – столько за всё это время девушка смогла скопить средств, включая и деньги погибшего отца, от необходимой суммы на лекарство для сестры. И, хоть она и не рисковала так же, как рисковал папа, ведь кроме неё больше некому было помочь её семье, она, тем не менее, была вынуждена периодически идти на риск, ибо иначе достаточно было не заработать. Спасало лишь то, что теперь она была не одна. У неё, как уже оговорено, была команда.

…

Писто из рода Полемисти. Не смотря на забавное имя, тридцати двух цикленный мужчина с коротко бритыми коричневыми волосами и карими глазами был отличным лидером и верным воином, что никогда не сбежит с поля боя и сделает всё, чтобы никто из напарников не пострадал. Открытая, добрая для всех душа. Не было того мига, когда в нём кто-то мог бы усомниться. Разговор, совет, урок, всё это он мог дать и не попросить ничего взамен. Вот такой он был, бывший имперский командир, что ушёл в отставку, и единственный серебряный авантюрист в их отряде.

Миризонтас Мантис, или сокращённо, «для своих» – просто Зонтас. Он же – парень двадцати четырёх циклов, с русыми волосами, вечно завязанными в пучок на затылке, и тёмными глазами. Чуткий разведчик, хороший боец, и, противореча всему этому, тот ещё балагур, способный развеселить, разговорить и узнать то, что нужно, не вызывая никаких подозрений. Впрочем, по-настоящему преданный и не говорливый о чужих секретах.

Немного особняком, но это лишь так может показаться, Тимиос Аминтикос. Самый старший в их авантюрной группе. Сорок циклов, взлохмаченные фиолетовые волосы средней длины, синие глаза. Пожалуй, самое крупное телосложение среди команды. Хотя оно вполне обосновано, ведь он – тот, кто принимает ожесточённый удар врага на себя и сдерживает его, дабы союзники были защищены в периоды боевой слабости и как можно дольше целы. Скромный, отчасти немногословный, этот мужчина – человек с печальной, для многих общей судьбой. И, быть может, именно поэтому он так молчалив и всей душой оберегает уже не чужих для себя людей. Ведь своих, родных, после войны у него не осталось.

…

Как можно понять, не смотря на разные характеры, Писто, Зонтас, Зиосия и Тимиос, стали очень сплочённым маленьким коллективом. И каждый из них, как одна недостающего деталь другого, стремился заполнить брешь в душе или сердце своего спутника. И, хотя все они оказались на пути смертельных рисков и больших нажив «по своим» причинам, каждый из них понимал – вместе лучше, чем по одному.

…

Теперь же, наткнувшись на неприятное, но крайне денежное задание, даже с учётом дополнительного дележа на ещё двух необходимых для его выполнения персон, они с некоторым удивлением ожидали этих самых ещё не знакомых для себя, но ставших, несомненно, интересными, «двух персон», сидя вечером за одним из столов в пригильдейской таверне.

Раса Зиосии отличалась от человеческой. Но, конечно же, была на неё похожа. «Человекоподобна» – так, пожалуй, будет правильно её охарактеризовать. Отсутствие волос и голых участков кожи, наличие в данном случае чёрной гладкой шерсти, покрывающей собою всё прекрасное девичье тело от приподнято-согнутых ступней, на которых были мягкие, но жёсткие подушечки – по одной на каждой пяточке, и по одной на каждом когтистом пальчике, до макушки головы, на которой располагались красивые и аккуратные, чёрно-белые в своём нутре, треугольные ушки. На мордочке, а не на лице, ибо присутствовали явные кошачье черты, играли светом подведённые снизу белёсой шерсткой зелёные глаза – с диковинными, меняющимися от настроения зрачками, кои были то круглые, то вертикально-острые. А ещё у неё был хвост с белой кисточкой на конце и сейчас, незаметно для неё самой, как это часто и бывает, побивающий неровными и слабыми, прерывистыми ударами о пол. Отчего-то она нервничала и своими пальцами на руках, так же имеющими подушечки на последних фалангах, напряжённо, пытаясь унять почему-то появившуюся дрожь непонятного предвкушения, небрежно царапала заточенными коготками дерево стола, за которым сидела вместе со своей командой.

Консьерж этого филиала гильдии сказал им, что на их миссию откликнулись два весьма любопытно-странных человека не из здешних мест. И, по всем признакам, эти два человека относились или к какой-то знати, или к крайне состоятельным людям, кои сочли пребывание в их компании удобным для себя.

Гнетущее чувство чего-то непостижимого пробирало тело юной оборотницы. Ещё никогда с ней не было такого, что заставляло бы так себя ощущать. Запахи, слух, зрение, всё обострилось многократно и по какой-то собственнической причине жадно вбиралось и искалось вновь. Инстинкты охотника или…