— Носилки! Быстрее!

— Осторожней!

— Выносите ее отсюда!

— Воды, воды, дайте воды!

Волна целительской магии и Марену чуть выгнуло, балахон натянулся, стали видны пятна, то ли крови, то ли начавших отходить вод.

— Оставьте меня!! — заорала Марена безумно. — Вы не понимаете! Я убила ее! Я! Мне нет прощения! Я должна совершить возмездие!

Возмездие Адрофита, вдруг подумал Миониалиоуэль, и от этой мысли шибало не меньшим безумием, чем от поведения Марены, похоже окончательно потерявшей голову. Больбус, к счастью, не растерялся, уже что-то колдовал или молился, заглядывая прямо в глаза Марене, которую тащили к выходу. Королева успокаивалась, но тело ее продолжало дергаться.

Возмездие Адрофита и убийство любимых людей, подумал Миониалиоуэль и потряс головой. Глупость. Старческая глупость, ведь если бы дело было в воле Амалиниииэ, то умерли бы и Гатар, и Ираниэль, и Кулак, и сам он, Три Стрелы. Умерли бы все дриады, которых дочь Светлейшей ненавидела с редкостной силой.

— Возмездие, — пробормотал Миониалиоуэль.

Он тоже присел на кровать, но руку Феолы брать не стал, побоялся сломать или оторвать.

— Эх, старая ты ворчунья, кому бы за тебя отомстить, а? — спросил он.

Три Глаза, конечно, не ответила, но все равно Миониалиоуэль словно наяву услышал ее сварливое «себе отомсти, если заняться нечем!» Поддался чужим чарам, убивал дриад, выгораживал королеву. Миониалиоуэль обдумал эти пункты и лишь хмыкнул презрительно, не собираясь себе мстить за подобную ерунду и не ощущая вины. Но сама мысль, что он мог бы начать мстить себе за убийство дриад, от нее тоже тянуло безумием и Миониалиоуэль рассмеялся натянуто.

Провел руками по лицу, ощущая морщины и дряблость кожи, вздохнул и вернулся в кресло. Кому мстить за Феолу? Деградации? Когда он сбился с пути и пошел за чужой мечтой, можно ли было все исправить? Надо было умереть возле Провала, как собирались, но нет, они не собирались гибнуть бесцельно и сражались изо всех сил. Сражались.

Миониалиоуэль и сам не заметил, как задремал, переживая во сне время у Провала рядом с Феолой.

— Что? — вскинулся он.

Пока он спал, в покои вошли слуги, чтобы перенести Феолу и подготовить ее к погребению. Кого другого, конечно, сожгли бы, но в этом случае можно было не сомневаться, Феолу похоронят в стене, по личному указанию Марены. Может быть похоронят даже рядом с Платой Укротительницей. Героиню Дарнии в погребальной стене королевского дворца Стордора.

Миониалиоуэль наблюдал, как маленькую, сморщенную, словно высохшее печеное яблоко Феолу, со всеми предосторожностями перекладывают на особые носилки и разоблачают, и улыбался. Возможно, проще было перенести ее в кармане, у мертвых нет Атрибутов, мертвые не колдуют, мертвые не взорвут, карман, но. Такая переноска и отношение показывали уважение к Феоле, хотя нет.

Уважение к ее ученице Марене, вложившей столько сил в борьбу с враждой Дарнии и Стордора. Столько успела сделать Справедливая Королева, такое уважение завоевала, что часть этого отношения переносилась и на Феолу. Сам он не видел, что здесь происходило, был занят другой королевой, но Марена с такой теплотой рассказывала о наставнице Феоле. Да, Три Глаза не учила ее сражаться, как это обычно бывало с учениками героев, но реакция Марены, реакция окружающих показывала, что Феола все сделала правильно.

Увидела новый путь и последовала им, принесла намного больше пользы, чем несколько убитых демонов.

— Три Стрелы, — раздался голос.

Астарха Шип и Реборн Сотня вошли в тот момент, когда Феолу уже подняли и начали переносить.

— Прощался, — сказал им Миониалиоуэль, — столько времени вместе.

— Понимаю, тяжело терять друзей, — понимающе вздохнул Астарха, — как и наставников.

Реборн Сотня, как всегда молчаливый, просто кивнул Миониалиоуэлю, и включился в хлопоты вокруг переноски тела Феолы. Тут справился бы любой живой, но смысл ритуала заключался, разумеется, не только в переноске тела.

— Как там Марена? — спросил Миониалиоуэль.

— Уже лучше, — после паузы ответил Астарха.

— Уже?

— Целители сказали, что она словно хотела умереть вслед за Феолой Три Глаза, но они вытащили ее. Преждевременные роды, сейчас целители бегают вокруг Марены и ребенка, а вокруг них самих бегает король Гатар. Во дворце и столице изрядные волнения из-за случившегося.

А я все проспал, подумал Миониалиоуэль.

Проспал хорошую смерть в бою, любовь, детей, все проспал.

— Да, нехорошо вышло, — вздохнул он, — и я все проглядел.

— Брось, — посоветовал Астарха, — не проглядел бы, так что? Сумел бы помешать королеве?

— Вряд ли, — вынужденно признал Миониалиоуэль.

— Вот именно. Так что не стоит переживать из-за того, что было тебе не по силам. Переживать стоит из-за того, что было тебе по силам, ты мог исправить и не исправил.

— Ты прав, Реборн, ты прав, — прошептал Миониалиоуэль, бросая последний взгляд вослед Феоле.

12 день 4 месяца 880 года, Таркент

Бранд ступил в сторону с портальной площадки и чуть вскинул седую голову, бросая взгляд вверх. Безоблачное синее небо, яркие лучи солнца, заливающие отстроенную заново столицу Стордора. Но в то же время создавалось ощущение, что над городом зависла тень, огромная мрачная туча.

— Кто-то умер? — громко спросила Лана, явно тоже ощутившая общее настроение.

— Наставница Справедливой королевы, Феола Три Глаза, — последовал всхлипывающий ответ.

Бранд нахмурился чуть недоуменно.

— Кто бы мог подумать, что однажды столица Стордора погрузится в траур из-за смерти героини Дарнии? — негромко спросил Ролло, словно разговаривал сам с собой.

Опять же ни тени насмешки, одна серьезная печаль в словах и глазах. Ролло, хоть и любил повторять Бранду, как тот изменился за эти годы, переменился и сам. Одиночные задания и одиночество высоких уровней, вкупе с одиночеством возраста, Скрытник стал слишком уж серьезным.

— Сама королева Марена, говорят, при смерти, как и ее сын, — последовало всхлипывающее продолжение.

— Надо сочинить приличествующую песню, — рука Минта пробежала по струнам лютни, — или попробовать весельем и пляской отогнать смерть!

Появился маг-телепорист, поклонился почтительно Бранду. Бенас Крейтон, припомнил Бранд, маг-телепортист, которого они встретили в поездке на границу, во владения графа Ловантека, когда восстановление Стордора только начиналось. Феола тогда была еще жива, бодра, полна сил, шутила и смеялась.

— Его величество, король Гатар Первый уже ожидает вас, — сообщил Крейтон.

— Раз ожидает, то отправимся, — ответил Бранд.

Король Гатар Первый находился один в огромном пустом зале, на вершине дворца. Компанию ему составлял нетронутый кувшин с вином, нет, особо мощной гномьей выпивкой, которой Бранда пытался споить король Тарбада во время прошлой встречи. Гатар, обнаженный по пояс, но лохматый, сидел в кресле, придвинутом к окну, и интенсивно страдал. Умственно страдал, не шевелясь и глядя вдаль, не давая воли и движения телу, которое рвалось скакать, сражаться, тренироваться, отрабатывать удары.

Когда-то сам Бранд точно так же сидел, в первые дни в Благой Тиши.

— Все так плохо? — спросил Бранд, останавливаясь неподалеку.

Гатар повернулся не сразу, медленно поднял голову и посмотрел на Бранда так, словно не мог понять, как Кулак тут оказался. Затем лицо его переменилось, словно он увидел призрака, который явился напомнить ему о чем-то неприятном.

— А говорили, что король уже ожидает нас, — задумчиво изрек Бранд.

Нет, он понимал Гатара, сам бывал в таком состоянии, но все же. Остальные молчали, предоставив право говорить Бранду, как герою Стордора и почти наставнику Гатара.

— Я приказала так говорить, — раздался голос от дверей.

— А еще говорят, что при беременности грудь увеличивается! — воскликнул Минт и тут же отпрыгнул.