Мальчик смущенно зажался, искоса поглядывая на Лавра.

— Да, в его историю сложно проверить, учитывая, чему нас учили и какие вещи заставляли не ставить под сомнение, — сказал колдун. — Я и сам с трудом поверил, когда услышал рассказ малыша Шалфея в первый раз. Во второй, если что, звучит уже не так неправдоподобно. Но я верю в историю малыша Шалфея. И верю, что он был знаком с Сириусом.

— А я разве сказал, что не верю ему? — Яр поднял взгляд к потолку. — У меня нет причин сомневаться в твоих словах, малыш Шалфей, не переживай об этом. В конце концов, твои слова — это слова Первородного. А нас, как ты, Лавр, и сказал, учили, что уста Первородных произносят лишь истину. Но есть кое-что, что меня все-таки интересует.

Лавр и малыш Шалфей в ожидании уставились на чародея.

— Какова же была цена их обряда? Если у Сириуса и Канопуса получилось задобрить богов, то как они это сделали? Что нужно дать богам, чтобы они сменили гнев на милость?

Малыш Шалфей покачал головой.

— Жертвоприношение, — добавил Яр.

У Лавра загорчило во рту.

Пусть никто и никогда из ныне живущих не признает открыто, что их предки для своей магии использовали жертв — ведь это прямое доказательство того, что они использовали черную магию — многие, кто любил читать историю, знали, что это было правдой. Однако, столетия, которые маги потратили на свое развитие, избавило их от необходимости приносить невидимым и безымянным богам жертвы.

— Я не знаю, — сказал малыш Шалфей, не догадываясь, о чем сейчас рассуждал его учитель. — Не знаю, что случилось после того, как мой цикл был завершен. Что случилось с теми, кто пережил Вечную Ночь? Что они делали после того, как в мир вернулся свет дня? Вернулись ли к своим поселениям? Или стали жить одной большой общиной? Я бы очень хотел узнать, что случилось за время моего сна. Хотел бы знать, почему брат Канопус был так зол и расстроен в тот день. Мог ли я что-то изменить? Мог ли чем-то ему помочь? Даже будучи ребенком я бы хотел, чтобы брат Канопус мог на меня положиться. Брат Канопус пытался всем помочь. Он был так добр к нам…

Лавр знал, малыш Шалфей надеялся, что его сестра Ригель пережила то время, но также он верил словам заточенного в Министерстве Первородного — Сириус был повинен в смерти тысяч магов. И вероятность того, что Ригель была одной из них, высока. И если это так, если Ригель стала жертвой в обряде Сириуса, она уже не сможет переродиться.

Но Лавр не скажет об этом малышу Шалфею. Он не заберет у него веру в то, что однажды они с сестрой встретятся в новом друг для друга цикле.

Как Лавр и сказал ранее Гагат, лучше жить с надеждой на встречу, которой не суждено наступить, чем скорбеть, поверив, что она никогда не наступит.

Лавр не ожидал, что покидать Гимназию северного чародейства, путь к которой отнял у него столько времени и сил, он будет на следующее утро после прибытия. Но чудодейственные травы, в которых он вдоволь наплескался в ванной, сделали свое дело — от ран не осталось и следа, а силы и магия восстановились. Поэтому Яр решил, что не было никакого смысла оставаться в Гимназии дольше, чем того требовалось, раз уж их дальнейший путь был устремлен в сторону туманных земель.

— И все же, я не понимаю, к чему такая спешка.

Зара не скрывала своего недоумения, но спорить с Яром не стала и никак не выказала своего неодобрения его скорым уходом.

— Мог остаться и на подольше. — Она взглянула на Лавра. — Твои раны зажили, магия стабильна, и все же это лишь временный эффект. Без должного отдыха твое тело может не выдержать и подвести тебя в самый неподходящий момент путешествия.

Лавр на ее слова лишь виновато улыбнулся. Женщине не нравилось, что Яр, пришедший лишь за несколько дней до появления колдунов, покидает стены Гимназии раньше, чем планировал. Малыш Шалфей так же чувствовал исходившее от женщины недовольство, а потому решил прятаться за спиной Лавра и не показываться чародейке лишний раз на глаза.

— Сидеть на одном месте не для меня, — сказал Яр, привлекая к себе внимание Зары. — Меня куда больше привлекают просторы полей и лесов, чем жизнь внутри этих каменных стен.

Он кивнул на стены Гимназии.

— Да, в этом ты похож на Ильдара. — Женщина устало вздохнула. — И с каждым годом я это сходство вижу все отчетливее.

— Благодарю.

— Это был не комплимент.

— Вот как?.. Но разве Вам не нравилась эта черта его характера?

Яр усмехнулся, глядя чародейке прямо в глаза.

Возможно, Лавру только показалось, что на щеках женщины вспыхнул румянец, но в старческих глазах точно появился лихорадочный блеск.

— Нравилась, — призналась Зара. — Мне нравился его свободолюбивый нрав, но в тоже время, я это в Ильдаре ненавидела. Да переродятся наши души в одно время.

— И мы вновь встретимся.

— Да. Надеюсь в новом цикле он будет меньшим занудой.

Яр глухо засмеялся. Видимо, с трудом представляя своего учителя таким, каким его хотела бы видеть чародейка.

— Береги себя, Яр, дорога в это время года будет нелегкой, — сказала Зара, собираясь прощаться.

Как вдруг устремила свой взгляд за их спины.

— Наставница!.. — звонкий женский голос разрезал утреннюю тишину. — Мои глаза меня обманывают! Или я объелась по пути сюда галлюциногенов?.. Иначе как объяснить, что я вижу перед собой Яра, да еще и с компанией!

Лавр обернулся на голос и увидел приближавшуюся к ним молодую женщину со смуглым оттенком кожи — уроженку южных земель континента. Ее черные волосы были собраны в две толстые косы, в них были вплетены зеленые ленты. На шее женщины висело множество ниток разноцветных бус. Она резво махала рукой стоявшим у ворот Гимназии магам.

— Рад видеть тебя, Циара.

Яр улыбнулся. Чародейка улыбнулась в ответ.

— А я-то как рада видеть тебя, мой сладкий! — Женщина прищурила свои зеленые глаза и растянула алые губы, обнажая зубы. — Познакомишь меня со своим другом? Он же тебе друг, верно? Конечно же друг! Иначе он бы не выдержал и десяти секунд в компании с таким угрюмцем, как ты! Я вот никогда не выдерживала! Но почему-то это ты от меня сбегал, а не я от тебя. Интересно все-таки, почему так было?

Яр издал тяжелый вздох, а Лавр пожал протянутую ему руку, несильно сжимая тонкую женскую ладонь.

— И как тебя звать, милый?

Женщина излучала волны кокетства и Лавр ничего не мог с собой поделать — он засмущался. Называя свое имя, раскраснелся еще больше, услышав, как засипел его голос.

— Так ты у нас колдун.

— А ты как всегда болтлива, — произнесла Зара.

— Наставница!.. — Циара возмутилась столь явному замечанию. — Я просто дружелюбная!.. О, кстати, а тебя, моя тыковка, как зовут? Я тебя и не заметила, ты такой крохотный!..

Малыш Шалфей и вовсе был похож на спелый помидор. Но имя свое назвал громко, вытянувшись по струнке.

— Так бы и съела!.. — воскликнула чародейка, потрепав мальчика за пухлую щеку. — И я серьезно! Есть хочу, умираю. Наставница, распорядитесь накрыть нам на стол? Яр, мы так давно не виделись. Выпьем вина?

— В другой раз, Циара. Мы уже уходим.

— У тебя все и всегда «в другой раз». Это, мой милый, просто отвратительнейшая из всех твоих отвратительных черт характера. А с виду и не скажешь, что ты тот еще!.. Ай!..

Циара с силой сжала губы, по всей видимости прикусив язык.

— И поделом тебе, — сказал Яр, оглядываясь на Зару. — Мы пошли. И, пожалуйста, не давайте ей много пить. Пожалейте свою душу.

— Эй!..

Чародейка оглядела Яра с головы до ног, перевела взгляд на Лавра с малышом Шалфеем, а после и вовсе закатила глаза.

— Ну вас всех, одним словом мужчины. Наставница, не слушайте его, я могу себя контролировать. Будем пить до утра!

— Уже утро…

— Так я про следующее,

Яр покачал головой и вновь тяжело вздохнул.

Как же он был рад тому, что Циара прибыла в Гимназию в час его ухода. В противном случае ему действительно пришлось бы с ней пить.