А раз так, то спрятать себя стоило там, где его и не додумаются искать.

Ощутив, как уличная прохлада проникла под одежду, заставив Лавра вздрогнуть от пробежавших по коже волн мурашек, колдун закрыл окно. О себе вновь напомнил голод, но посмотрев на кровать, Лавр не смог противиться усталости.

Единственная мысль, крутившаяся в голове перед тем, как Лавр провалился в сон, была о том, что ему необходимо достать карту континента. И посмотреть, как далеко от Академии расположились Туманные горы.

Проснувшись, Лавр не сразу сообразил, где находится. Его окутала темнота и духота, не свойственная его маленькой комнатушке в Министерстве. Под потолком не маячили столь привычные глазу огоньки, кровать была шире и мягче. Слишком комфортно, подумал Лавр, и вспомнил, что находится в Академии. Решив, что проспал целый день и уже ночь, он нехотя опустил на пол ноги, пытаясь окончательно прогнать сковавшую сознание дремоту. Во рту у него пересохло. Лавра немного покачивало из стороны в сторону, а глаза предательски закрывались.

«Наверно, — подумал он, массируя пульсирующие виски, — побочка из-за использования зеркала Дурмана».

Шум дождя, донесшийся до его ушей, заставил Лавра оглянуться к окнам. Сквозь стекла он увидел занесенное светло-серыми облаками небо, и стекающие с уличной стороны к карнизам капли, оставляющие после себя мокрые дорожки.

Как Лавр ранее и предполагал, ливень накрыл территорию Академии.

«Сколько я спал?..»

Перед тем как заснуть он не снял с себя одежду, поэтому та теперь была мятой и выглядела неопрятно. Появиться в таком виде перед магами Академии Лавр позволить себе не мог. Оглядев комнату, он увидел дверь справа от той, через которую вошел. Решив, что за ней скрывалась ванная, Лавр встал с кровати, скидывая на пол одежду, и оказался прав в своем предположении.

Закрыв за собой дверь, он попал в небольшое помещение, стены и пол которого в нем были выложены шершавыми плитами оттенка летнего заката.

Лавр открыл вентиля, из медного высокого крана после нескольких мучительных скрипов и дребезжаний потекла вода. Не дожидаясь, пока глубокая чугунная ванна наполнится ею до самых краев, он добавил с полки ароматический парфюм и еще некоторые масла, которые, как он знал, помогали расслабиться. Лавр поспешил переступить через ванный бортик, оказываясь по шею в воде, приобретающей на его глазах молочно-белый оттенок. И закрыл кран. Горячая вода быстро вернула ему способность здраво рассуждать, ломкость в теле исчезла и даже головная боль начала понемногу проходить.

Лавр утонул в аромате травяного парфюма, пар в ванной стал походить на теплый туман нежнейшего лазурного оттенка.

Ополоснув лицо, он вспомнил, о чем размышлял перед тем, как провалиться в небытие. И своих планов менять не собирался. Но перед тем как отправиться в библиотеку, в которой обязательно должна была заваляться хоть какая-нибудь карта континента, Лавр хотел воспользоваться предоставленной Терном возможностью поесть. А еще ему было интересно, остался ли в Академии кто-нибудь с кем он учился. Странное любопытство, учитывая то, что он ни с кем не дружил.

«Если бы я мог связаться с Яром…», — подумал Лавр, погружаясь под воду.

С Яром ему было бы намного проще бежать от Министерства и его магов. Почему-то Лавр был убежден, что сам он ни на что не был способен. Ведь Яр был умнее и опытнее него. С ним бы ему удалось придумать, как спастись от Сириуса. А еще он бы помог Яру узнать, что произошло с Марией на самом деле, и правда ли у нее не было иного выбора?

«Иной выбор», — повторил он про себя, позволяя воде вытолкнуть себя на поверхность, когда почувствовал жжение в легких.

Вода стекала по его распрямившимся волосам, облепившим его плечи и спину.

«Иной выбор, да?»

Этим словосочетанием пользовался сам Яр, раз за разом повторяя эту фразу, испытывая чувство вины перед Марией.

Словно так пытался оправдать ее смерть.

«У нее не было иного выбора».

Но Лавр понимал, что сам Яр ничего о выборе Марии не знал. Ведьма ничего ему не рассказала. Даже не подумала попросить его помочь себе.

«У меня не было иного выбора».

Возможно, считала, что он ничем не сможет ей помочь? Или не хотела втягивать его в битву за возвращение своего истинного имени?

«У нас не было иного выбора».

Мария ведь знала, что не переживет эту битву?

Древний закон гласит: «Имя души своей не смей никому говорить…»

«А душа, у которой украли имя, вообще способна переродиться?..»

Лавр широко распахнул глаза, испугавшись собственных мыслей. Сердце у него в груди на миг стало камнем и перестало биться.

«Конечно переродится, — замотал он головой до противного гула в ушах. — Переродится. И мы обязательно встретимся. Не в этом цикле, так в каком-нибудь другом».

Но почему они с Яром уверены, что у Марии получилось вернуть свое имя?

Заметив, что вода начала остывать, Лавр вытащил заглушку и просидел в ванне до тех пор, пока вода полностью не утекла, а холод не стал пронизывать каждый сантиметр его кожи.

С оставленной в комнате мятой одеждой быстро справился зачарованный утюг, который Лавр отыскал под кроватью. Тлеющие в нем угольки, раскалив гладкую поверхность утвари, резво скользили по складкам на накидке Лавра и вскоре его одеяния были почти как новые. Теплота, исходившая от тканей, приятно согревала остывшую после принятия ванны кожу.

Если бы он взялся сейчас размышлять о том, что ему делать в ближайшие дни, то Лавр предпочел бы остаться в Академии и набраться сил. Сказанные Яром при последней встрече слова давали ему надежду на то, что здесь он был в безопасности. Во всяком случае, Эдгар и Сириус остались в Министерстве. А предостережение заключенного в тюрьме Первородного теперь казалось чем-то далеким и невероятным.

Куда ближе ему были разговоры молодых колдунов, с которыми он сталкивался в коридорах. Эти разговоры тот час же смолкали, стоило ученикам заметить приближавшуюся к ним фигуру министерского мага. Но Лавр смог узнать, что колдуны сейчас направлялись в кабинеты на послеобеденные занятия. А значит, сам обед он благополучно проспал. Но этот факт беспокоил его меньше всего. Сильнее его душу тревожили любопытные и восхищенные взгляды детей. От них ему становилось неприятно.

Воспоминания далеких дней захлестнули его, он вспомнил, как учась в Академии, не смел поднять головы, проходя мимо кого-то. Боялся любого постороннего шума, любого смеха и громких разговоров. Ему всегда казалось, что окружавшие его колдуны только и делали, что обсуждали его. Смеялись над ним. Тыкали пальцами. Хотя, как Лавр все же понимал, все это было надуманным и существовало лишь в его воображении.

На деле никому до него не было дела.

Лавр поправил свои очки и ускорил шаг, вернув себе подростковую привычку смотреть при ходьбе в пол. Ему казалось, что так он становится невидимым для всех остальных.

Оставшийся путь до столовой Лавр преодолел почти что бегом и вскоре оказался у тяжелых дубовых дверей высотой в добрых пять метров.

«Раньше они казались мне больше», — проходя через них, подумал Лавр.

С его появлением все разговоры ожидаемо смолкли.

Пусть время для завтрака, обеда и ужина было строго разграничено, многие колдуны и колдуньи в свободное время сидели в столовой, общаясь и планируя свой завтрашний день. Именно этим ученики Академии и занимались ровно до того момента, пока порог столовой не перешагнул тот, о ком с самого утра судачили на каждом углу.

Краем глаза Лавр заметил, что некоторые ученики вставали со своих мест и направлялись к выходу, оставшемуся уже позади него. Как он предположил, делали это они для того, чтобы позвать своих друзей посмотреть на «знаменитость».

«Что ж, — осторожно выдохнул Лавр, — другой реакции и быть не могло».