— Почему вы должны уйти⁈

— Вы должны остаться!

Ученики Лавра откровенно ныли, топали ногами, и всеми доступными им способами выражали свое недовольство. Никому не понравилась новость о том, что их учитель вскоре покинет Академию.

— Профессор, мы что-то не так сделали?

— Мы исправимся! Честно!

— Вы на нас за что-то обиделись?

— Простите нас! Мы больше так не будем!

Лавр улыбался.

Он и подумать не мог, что новость об его уходе будет воспринята его учениками так эмоционально.

— Вы здесь ни при чем, — сказал он, стараясь утихомирить детей. — Я ухожу, потому что для этого пришло время.

— Ну нет!

— Останьтесь еще ненадолго!

— Да, останьтесь до лета!

— Будьте тише, — произнес Лавр, — и просто выслушайте меня.

Дети, шмыгая носами, продолжали буравить его недовольными взглядами.

— Я ухожу не потому что вы что-то сделали не так… Наоборот, я так рад быть вашим учителем, что мне и самому грустно из-за того, что я покидаю вас.

— Так не уходите!

— Если вам грустно, то оставайтесь с нами!

— Вот-вот!

— Именно!

Лавр вновь улыбнулся.

Он посмотрел на притихшего за последней партой малыша Шалфея. Он был единственным, кто не кричал и не плакал, лишь молча смотрел перед собой, зная истинную причину ухода Лавра.

— Я бы хотел пообещать, что однажды навещу вас, но «однажды» слишком растяжимое по времени событие, оно может произойти совсем скоро или же через много лет. Вместо этого я хочу, чтобы именно вы были теми, кто даст мне обещание.

К удивлению Лавра, все ученики внимательно слушали его и не собирались перебивать.

— Пообещайте, что будете прилежно учиться и, повзрослев, станете сильными колдунами и колдуньями. Сейчас вам это может казаться не важным, но поверьте мне, мы, колдуны, отличаемся от других магов. — Лавр не был уверен, что именно должен был сказать этим детям, чтобы хоть немного утешить их, поэтому слова, которые он произносил, не были хорошо обдуманы, но шли от самого сердца. — Нам не нужны зелья, волшебные палочки или посохи для того, чтобы творить свою магию. А значит, нам не через что ее проводить, нет в мире ничего, что смогло бы сдержать наше колдовство. Поэтому вам нужно быть сильными, чтобы никому не навредить. Вам будут объяснять это чуть позже, но мне бы хотелось получить от вас такое обещание: «Мы будем прилежно учиться и станем сильными».

Мальчишки и девчонки переглянулись между собой. Лавру даже показалось, что они ничего не поняли, ведь были еще малы для подобных разговоров. Но когда они все хором, громко и четко, будто читали заклинание, дали ему это обещание, Лавр почувствовал, как в глазах у него защипало от слез.

— Мы будем прилежно учиться и станем сильными, профессор!.. Обещаем!..

Лавр верил этому обещанию, и собирался хранить воспоминание о нем в своем сердце долгие годы.

Засмущавшись, он снял очки и прикрыл ладонью глаза.

— Профессор, вы что, плачете?

— Профессор, взрослые не ревут!

— Хватит плакать, иначе мы тоже будем плакать!

— Профессор, не ведите себя как ребенок!

— Да-да, — проговорил Лавр, сквозь рвущийся из горла смех. — И я не плачу. Просто что-то в глаза попало.

— Врунишка!

— Профессор, взрослые не должны врать детям!

Их громкий и звонкий смех был слышен далеко за пределами аудитории.

«Я буду скучать по ним», — подумал Лавр, оглядывая своих учеников.

Возможно, он слишком легко привязывался к тем, кто его окружал. Во всяком случае, именно так произошло с этими детьми, так же было и с Марией и ее фамильярами. Они оставляли след в его душе, и расставание с ними причиняло боль.

«Надеюсь, вы сдержите данное мне обещание и станете сильными колдунами и колдуньями. Настолько сильными, что сможете защитить и себя, и тех, кто будет вам дорог от любой беды».

Даже если однажды беда придет к ним в лице Первородного мага.

Внезапно дверь в аудиторию распахнулась, и детские голоса тотчас же смолкли. Переступив через порог, в помещение вошла Валериана. А следом за ней ровной вереницей порог перелетали блюдца и чашки.

— Это что, торт⁈

— Сладости!

— Мы будем пить чай?

— У кого-то день рождение?

— Нет. Это мой вам подарок в честь окончания первого полугодия, — произнес Лавр, кивком головы поблагодарив Валериану, пока та направляла блюдца и чашки к детям. — Постарайтесь не испачкаться. Помните, что у вас сегодня еще пара занятий.

Но ученики его уже не слышали, все их внимание приковали к себе блюдца с кусочками кремового торта.

— Спасибо, что не отказали в просьбе, — сказал Лавр Валериане. — Мне хотелось хоть чем-то их обрадовать.

— Пустяки, — отмахнулась колдунья, наблюдая за тем, как девчонки и мальчишки, пачкали пальцы в жирном креме. — Видеть счастливые лица детей самая ценная для меня награда. Кстати, там кое-кто хотел бы с тобой поговорить.

— Кто?

Лавр взглянул в коридор через открытую дверь.

— Иди-иди, не спрашивай. Я пригляжу за малышней.

К слову сказать, его ухода ученики, поглощенные сладостями и чаем, не заметили.

А в коридоре, сложив перед собой руки, стояла Петуния.

Попросив Лавра следовать за ней, Петуния направилась по академическим коридорам в сторону преподавательского крыла, и Лавру не оставалось ничего другого, кроме как молча следовать за ней, гадая, для какого разговора она захотела поговорить с ним наедине.

Будучи приятной в общении женщиной и прекрасным преподавателем, Петуния всегда вызывала доверие у своих учеников. Даже у Лавра, числившегося в рядах ее учеников не так уж и долго, Петуния вызывала чувство трепетного восхищения. К тому же — не стоило об этом забывать — на экзамене в Министерстве лишь благодаря ей Лавр смог перескочить с теоретического этапа на практический. Будучи в составе экзаменаторов, Петуния воспользовалась своим авторитетом и заставила мадам Иветту и месье Аллена дать ему шанс проявить себя.

Лавру все еще было стыдно за свой провал.

— Проходите и присаживайтесь в кресло, Лавр, — произнесла Петуния, открывая дверь своего кабинета. — Я заварю нам чай.

— О, не стоит… — Лавр попытался отказаться, в его голосе проявилась присущая ему в подростковые годы дрожь. — Не нужно утруждать себя. Я слышал, что в последнее время вы неважно себя чувствовали…

Петуния отмахнулась от него, приступая к заговору небольшой конфорки у окна, и, закончив стих, сказала:

— Не настолько, чтобы не суметь поставить чайник на огонь.

Пользуясь случаем, Лавр решил оглядеться, продвигаясь вглубь кабинета, к тому самому креслу, которым в ближайшее время он мог распоряжаться по собственному усмотрению.

В Академии восточного колдовства каждому преподавателю полагался личный кабинет, который тот мог обставить как было душе угодно. Кабинет был даже у Лавра, но он ничего в нем не поменял, заранее зная, что надолго в стенах Академии не задержится.

Лавр сел в предложенное ему кресло и утонул в мягких подушках.

В кабинете Петунии было много света, большие окна в пол располагались на южной и восточной стенах из-за особенностей расположения комнаты — она находилась на углу корпуса. Множество растений, стоящих в горшках на полу, свисавших с потолка, нашедших свое место на стенах, создавали атмосферу свежести и уюта, и даже серость за окном не смогла бы испортить настроение тому, кто находился в этом кабинете.

У Петунии было много книг, а еще большой стол с различными склянками и пробирками.

— Профессор, вы интересуетесь зельеварением? — спросил Лавр, желая разрушить повисшую в кабинете тишину.

На полках за стеклянными дверцами шкафа, расположившегося позади лабораторного стола, стояли бутыльки с разноцветными жидкостями. На каждой наклеена бумажка с названием, и Лавр знал, что позади в бумажке большего размера, записан состав зелья — так делали все, кроме ведьмаков. Ведьмаки никогда не записывали свои рецепты, бережно храня свои тайны лишь в своих головах. И иногда в своих остроконечных шляпах.