Она стояла на коленях в небольшой часовне, построенной несколько веков назад в западных землях недалеко от Туманных гор, и молилась Матери о том, чтобы и этот день был полон духовного просвещения и процветания. Статуя Матери, возвышавшаяся над ней, была окрашена разноцветными бликами утренних лучей, проникавших в часовню через витражные стекла круглого окна под самой крышей. Уже совсем скоро земля потеряет свои краски, утонув в белоснежном покрове из снега и льда, и наступит долгая зима.

— О, Матерь, — произнесла женщина в тихой молитве, — молю, сжалься над душами нашими и помоги блуждающим найти дорогу к дому Твоему. Ниспошли на нас благодать Свою. Не оставь нас в дни, когда наступит Вечная ночь. И прости души наши за деяния наши…

Внезапно двери в часовню распахнули, пропуская внутрь осенний сквозняк. Десятки зажженных свечей в тот же миг потухли, дым от них тонкими ниточками потянулся к потолку. Подбирая юбку своих белых одеяний, еще одна женщина спешила к статуе Матери.

— Сестра Ольга! — нетерпеливо выкрикнула она, приблизившись к настоятельнице. — Прошу, простите, что прерываю Вашу молитву, но!..

— Успокойся. — Голос настоятельницы был тих и мелодичен, ничто в выражении ее молодого лица не давало и намека на злость или раздражение. Она поднялась с колен, отряхивая с белоснежной рясы невидимые крупицы пыли. — Переведи дух, сестра моя, и скажи, что привело тебя ко мне в столь ранний час?

— Т-там, — только и смогла вымолвить женщина, беспомощно указывая на дверь. Ее дыхание сбилось от бега, лицо пылало от прилившей к щекам крови. — Т-там ребенок… Скорее!..

Женщина ухватилась за рукав настоятельницы и потянула ее к выходу.

В утренний час мир был спокоен и прекрасен, и окрашен в оттенки синевы. У главных ворот из закаленного железа толпились женщины их сестринской общины. Лишь на территории монастыря Сестрам разрешалось оставлять свои глаза нетронутыми и не прикрывать их полоской белой ткани, служащей им защитой от соблазнов и грязи внешнего мира.

— Совсем не плачет…

— Может немая?

— В глазах ни слезинки…

— Она еще слишком мала, чтобы нас видеть.

Заметив настоятельницу, женщины стали расступаться перед ней, замолкая. Двор монастыря погрузился в тишину. Сестры сцепили руки в замки на грудях, но слова молитв не слетали с их губ.

— Ольга, мы нашли эту девочку у ворот, — сказала одна из женщин, убаюкивая в руках сверток из шерстяных полос. — Ни записки, ни матери. Лишь мешочек с монетами.

Настоятельница перевела взгляд на сделанное монастырю «подношение». Чаще всего детей подбрасывали служанки благородных женщин, родивших от внебрачной связи. Иногда детей бросали и бедняки, считая, что монастырь прокормит нового члена общины. Так или иначе, такие вещи хоть и редко, но случались и никого не удивляли. Так с чего же вдруг такой переполох из-за подкидыша?

— Дитя совсем мало, — продолжила женщина. — Я бы сказала, ей неделя-полторы от роду. Но она крепенькая. Разве что…

Женщина умолкла, закусив губу. Но настоятельница уже услышала, чем были обеспокоены другие сестры.

— Дай ее мне, — сказала она, протянув к свертку руки.

Сестра не посмела ослушаться.

Малышка почти ничего не весила. Внутри теплых шкур розовощекая девочка смотрела в лицо возвышавшейся над ней женщины осмысленным взглядом полусонных глаз. Пушок платиновых волос из-за пота прилип к макушке неприглядной лепешкой, но все это было лишь оболочкой для того, что было скрыто от чужих взоров.

Ольга вглядывалась в большие детские глаза, чувствуя покалывание на кончиках своих пальцев. Силу, которую девочка еще не контролировала, а потому так открыто источала, чувствовали и остальные женщины, но лишь настоятельница безошибочно смогла признать в ней силу Первородного мага.

— Я ни дня не забывала о тебе. Продолжала молиться и Матерь услышала меня. Как же быстро мы вновь встретились, — произнесла Ольга, прижав ребенка к груди. Воспоминания не столь уж и далеких дней на миг захлестнули ее, в памяти всплыл образ беловолосой ведьмы, повстречавшейся ей однажды на пути. — Не пожалела ли ты о своем выборе, Мария?..

Сестры окружили настоятельницу, бросая друг на друга непонимающие взгляды.

— Сегодня Матерь привела к нам очередную заблудшую душу, — произнесла Ольга, не отвечая на немые вопросы женщин. — Поприветствуйте нашу новую сестру.

Услышав ее слова, женщины покорно склонили головы, словно кланяясь новому члену их общины.

Ольга провела холодными пальцами по светлым бровям ребенка, по ее алым щекам и закрытым векам. Девочка заснула, не в силах противиться столь необходимому новорожденным сну.

— Твой новый цикл начинается под защитой Спики, нашей Матери, и Она дарует тебе новое имя, сестра моя. Отныне ты — Жанна.

«Когда ты малое дитя, твое время тянется нестерпимо медленно, день за днем, пока не начинаешь взрослеть. После годы сменяют друг друга с такой скоростью, что уже не успеваешь замечать происходящие вокруг изменения. И лишь в старости ход времени вновь начинает замедляться».

Пролистав несколько страниц, но так и не найдя в себе сил заинтересоваться написанными в них текстами, Лавр отложил в сторону книгу о свойствах целебных трав северного региона континента и потянулся, покачнувшись на задних ножках деревянного стула. Прикрыв глаза, он позволил себе отвлечься от учебы, подставляя лицо теплым лучам осеннего солнца.

Со дня на день должен был начаться затяжной сезон дождей, а после него — холодная зима. И кто бы что ни говорил, но с каждым годом зимы становились все длиннее, а теплые месяцы не баловали магов континента Мистерия своей благосклонностью.

По последним новостям, которые до него доходили, многие куда больше были обеспокоены пропажей магов, чем изменениями в погоде. Маги всех мастей исчезали по всему континенту, а после Министерство ловко находило виновников — темных магов — приговаривало их к казни и отчитывалось перед народом, что дело сделано, можно спать спокойно. Только вот пропавших магов больше никто не видел, и искать их, как казалось Лавру, по какой-то неведомой ему причине, не спешили.

Интересно, почему?

— А я-то думала, что ты зубришь экзаменационные вопросы.

Горячее дыхание обожгло его ухо, и сладостная дрожь мгновенной рябью прошлась по телу. Голос Камиллы прозвучал тихо, с неким придыханием, и Лавр от неожиданной близости девушки чуть было не упал со стула. Удержав равновесие, он вцепился пальцами в край столешницы и подтянул себя к столу, возвращая стул — а заодно и себя — в исходное положение.

— А ты спишь!.. — наигранно возмутилась волшебница, уперев руки в бока. — Пусть ты и умный, но это не значит, что можно халтурить во время зубрежки.

Лавр виновато улыбнулся, посмотрев в глаза собеседницы.

— И вот не надо тут этих своих улыбочек. У меня на них давно выработался иммунитет.

Лавр поднялся со стула и, поддавшись порыву, звонко чмокнул Камиллу в щеку, из-за чего девушке пришлось прикусить губу, чтобы та не растянулась в обворожительной улыбке. Сдаваться ему за один поцелуй и менять гнев на милость Камилла считала пока что непозволительной для Лавра роскошью. Несмотря на все те достоинства, которыми он обладал.

Лавр был высоким, но все таким же худощавым, как и прежде, отчего его кафтан светло-серого цвета висел на колдуне мешком. За прошедшие годы оттопыренные уши уже не так сильно оттопыривались, а яркие веснушки на лице чуть поблекли. Вьющиеся миндального оттенка волосы теперь легко собирались в короткий хвост. Очки в толстой оправе и с такими же толстыми линзами по-прежнему скрывали от его голубых глаз метки Первородных душ на телах магов.

— Значит, ты отказался отобедать со мной, сославшись на учебу, — начала Камилла, положив руки Лавру на плечи, — а сам предпочел учебе сон?