— Можешь спросить у своей матери, — уйдя от прямого ответа, произнес Лавр. — Все я делал правильно. Просто заблудился.

— Уж мне можешь об этом не рассказывать. — Как и Петуния, Камилла не верила в его ложь. — Я хочу знать, что произошло на самом деле.

— Это и произошло, — не сдавался колдун. — Я просто свернул не туда.

— Не мог ты свернуть не туда, я же тебя знаю.

Это было правдой.

— Почему ты лжешь? — не унималась волшебница. — Если кто-то помешал тебе сдать экзамен, то скажи об этом мне, раз другим не можешь. Я все объясню маме и постараюсь убедить ее дать тебе еще один шанс.

— Это как-то… нечестно, не думаешь? — Лавр, нервничая, провел рукой по волосам. — Я и так сдавал экзамен на более выгодных условиях, чем те, кто был до меня.

— И что? — Камилла не видела в этом никакой проблемы. — Не твоя вина, что у них нет связей, ты так не считаешь?

Лавр на такое заявление мог лишь улыбнуться.

Камилла привыкла получить то, что хотела. Любой каприз. Она с трудом могла понять тех, кому что-то доставалось не благодаря громкому имени родителей, а только из-за собственных усилий и упертости. Но винить ее в этом Лавр не мог, да и не хотел. В глубине души он даже был благодарен Камилле за то, что она с таким рвением стремилась помочь ему в сложившейся ситуации.

Но принять ее помощь он не мог.

Возможно, не будь Камилла дочерью мадам Иветты, или же не будь она той, кем являлась по своему духу, по своей натуре, он бы доверился ей и все рассказал. О Марии, Эдгаре, о том, чему он сегодня стал свидетелем. Лавр рассказал бы ей обо всем! Даже свой секрет.

Но Камилла ему не поверит.

Как бы ни были они близки, ее вера в Министерство и в его устои нерушима. И даже если по какой-то причине Камилла на секунду задумается о том, а может ли Лавр говорить правду…

«Нет, я не могу подвергнуть ее такой опасности», — подумал Лавр, посмотрев на волшебницу.

Кто знает, на что способны министерские маги, вовлеченные в историю семилетней давности, лишь бы утаить от всего мира правду.

— Ты права, но прошу, не говори обо мне своей матери. — Лавр попытался изобразить покорность и чуточку смущения из-за того, что девушка так пылко пыталась защитить его от несправедливости экзаменаторов. — Представь только, как мне потом ей в глаза смотреть, когда мы расскажем ей о наших отношениях?

И, словно щелчок в его голове, мысль, вспыхнувшая в голове, вернула румяным щекам Лавра их природную бледность.

— Мы же… еще вместе? — осторожно поинтересовался он.

Вначале Камилла несколько раз моргнула, будто что-то попало ей в глаза, а после возмущенно надула губы, не веря услышанному.

— Ты что, считаешь будто я обнимаюсь и утешаю всех встречных на пути парней? — спросила она, с силой ткнув колдуна кулаком в плечо. — Такого ты обо мне мнения!..

— Прости-прости! — затараторил Лавр, в примирительном жесте вскинув вверх руки.

Камилла покачала головой.

— Дурачок ты, — сказала она, разливая по чашкам чай. — Не хочешь говорить, что случилось, то и не надо. Сам справляйся, раз отказываешься принять мою помощь. Но будь так добр, не заставляй меня волноваться.

Лавр пообещал, что не заставит.

А сам мог думать лишь о заключенном в подземной тюрьме Первородном. И о том, что в заключении его держали отнюдь не из-за практики в черной магии.

Чтобы убедиться в правоте своих мыслей, ему следовало еще раз спуститься вниз и поговорить с магом с глазу на глаз.

Назар встретил Лавра на пороге хранилища далеко за полночь, когда большая часть министерских магов спала, а те немногие, кто по каким-то причинам бодрствовал, разбрелись по темным углам, подальше от чужих глаз и ушей.

Назар был родом из небольшой деревушки на границе западных и южных земель континента и имел своеобразный акцент, выражавшийся в излишней мелодичности голоса и некой манерности речи. Его кругловатое веснушчатое лицо всегда пылало здоровым румянцем, глаза цвета сочной летней листвы искрились жизнью, а рыжие волосы волнами торчали в разные стороны. Характер у него был кроткий. Назар никогда и ни с кем не конфликтовал, предпочитая со всеми во всем соглашаться.

По этой причине, когда Лавр заявился к нему поздней ночью и, не вдаваясь в подробности, попросил Назара помочь в одном пустяковом деле, чародей не смог отказать.

— И все же я не понимаю, — произнес Назар, начиная рисовать вокруг сидящего на полу колдуна защитные знаки, — к чему такая осторожность?

— Я просто мнительный, — отмахнулся Лавр, принимая удобную позу. — Сам же знаешь, что я от любого шороха дергаюсь.

Назар согласно кивнул, припоминая, что подобное поведение за колдуном действительно им замечалось. И все же. Какой маг в здравом уме, находясь в Министерстве — самом безопасном месте на всем континенте — будет так осторожничать?

— Не бери в голову, — сказал Лавр, замечая, что Назар начинает обдумывать всю эту ситуацию. — Я так расстроен, что не сдал экзамен… Сам же знаешь, каково это. Хочу понять, где ошибся, чтобы в следующий раз уж точно стать исследователем! Занимайся своими делами, я же мешать тебе не буду. Как говорится, буду ниже травы тише воды. Мне просто будет спокойнее, если ты меня подстрахуешь… На всякий случай.

Чародей с секунду мялся, но в итоге все же закончил рисовать защитные знаки, оставляя на последнем небольшой пробел.

— Готов?

— Да.

Лавр закрыл глаза и привычно почувствовал в груди зудящее чувство, а после небывалую легкость. Он открыл глаза и посмотрел на самого себя, сидящего у его ног. В хранилище артефактов магии было столько, что все вокруг утопало в ее золотистом свете. Лавр отступил от своего тела на несколько шагов в сторону, и Назар закончил последний знак.

— Вот, можешь быть спокоен, — произнес он, протянув вперед руку в попытке дотронуться колдуна.

Магические символы на полу заискрились, и вокруг тела Лавра образовался куполообразный барьер.

— Кроме меня их никто стереть не сможет, — добавил чародей, зевая. — Так что, если вдруг я засну, просто разбуди меня и я помогу тебе выйти из круга.

— Хорошо. Спасибо тебе за помощь.

— Не за что, — Назар снова зевнул, прикрывая рот рукой. — Ты только нигде не задерживайся. Нельзя же долго в таком виде быть. Помнишь?

— Конечно помню. Можешь об этом не переживать.

Лавр знал, что без вреда для самого себя может находиться в астральном состоянии не более часа. Этого времени, как он считал, ему с головой хватит на то, чтобы проникнуть в подземную тюрьму и поговорить с заключенным в ней Первородным.

Пообещав Назару, что вскоре вернется, Лавр покинул помещение хранилища.

Министерские коридоры с наступлением темноты выглядели зловеще. Под высокими потолками лениво плыли световые огоньки размером с небольшое яблоко. Их света хватало лишь на то, чтобы ночные путники, блуждающие по коридорам с наступлением темноты, могли хоть что-нибудь разглядеть дальше собственных носов. Во влажном воздухе витал запах сырости, исходивший от осенней земли.

Каждая ночь становилась холоднее предыдущей. И длиннее. Это пугало Лавра все больше, ведь в темноте ему всегда мерещилось, что кто-то за ним наблюдет. Даже сейчас, бредя по широкому каменному коридору, Лавр не мог отделать от мысли, что он в нем не один. Ему казалось, будто за каждым поворотом, притаившись, кто-то выжидал момента для нападения. Но все никак не решался показаться.

Поэтому Лавр нет-нет, да пропадал в межстенье, лишь иногда возвращаясь в коридор, чтобы не сбиться с намеченного в голове пути.

Лавр помнил, у какой именно стены видел Эдгара и мальчишку-послушника перед тем, как они оба скрылись в темноте потайного прохода. Найти ее не составило для Лавра никакого труда. Как и никакого труда не составило пройти сквозь стену, даже не зная, как привести скрытый в стене механизм в движение.

Вниз он спускался в кромешной темноте.

Ничего не видя и не имея возможности не к чему прикоснуться, Лавр лишь надеялся, что идет в правильном направлении. И когда впереди замаячил желтоватый свет от факельного огня, он ускорил шаг.