— Это так, — согласилась с ним Ольга. — Но наша истинная цель заключена в другом. Мы поколениями стараемся исправить то, что совершил Сириус. Этому мы отдаем свои жизни цикл за циклом и верим, что однажды сможем вернуть отданные в жертву души к жизни.

— Как это? — спросил Лавр. — Вернуть жертву к жизни?

Ольга взглянула на Яра.

— Древний закон гласит: «Имя души своей не смей никому говорить». Всем нам известная истина. Однако, иногда, когда доверие к другому магу велико, мы забываем наказ предков. Надеемся, что тот, кому мы откроемся, будет нашей второй половиной. Иными словами — нашим суженым.

У Яра дернулся уголок губ.

— Суженые — два мага с одним именем души на двоих, — продолжала Ольга. — Вы никогда не задумывались над тем, почему так? Почему два мага обладают одинаковой душой? Как так получилось? А есть ли суженые у Первородных? И почему существуют Первородные?

Теперь Ольга посмотрела на малыша Шалфея.

— Большинство Первородных — спасшиеся с того обряда маги. Либо те, кто погиб до его начала. Как, например, ты. Другие же Первородные — маги, вернувшиеся благодаря нам, Сестрам. — Ольга вновь посмотрела на Яра. — Наша истинная цель — соединять две души в одну, давая Первородным шанс на возрождение. Именно этим мы и занимаемся, соединяя магов узами священного союза с помощью обряда. — Ольга вздохнула. — Его душа — твоя душа. Ее душа — твоя душа. От жизни к смерти и от смерти к новой жизни, и так цикл за циклом, пока будет существовать мир, вы будете искать друг друга, пока не найдете. Это станет целью всей вашей жизни. Как этой, так и всех последующих. Не будет вам счастья с другими, не познаете вы с ними и горечи… Сколько раз я произносила для двух влюбленных эти слова, надеясь, что они окажутся сужеными и их души вновь станут единым целым? Бессчетное количество раз. И как я была рада узнать, что Мария и Тмин имеют на двоих одно имя души. Ведь это означало, что после того, как их циклы завершатся, начнется цикл для Первородного — того несчастного мага, чья жизнь оборвалась из-за обряда Сириуса. Но… Тмин все испортил.

— Убив госпожу Марию?.. — произнес предположение Лавр, зная, что у Яра на это попросту не хватит сил. — Я не понимаю… если обряд уже был совершен, то… что он испортил?

— Он совершил грех. Нельзя убивать самого себя, — сказала Ольга, и ее брови оттенка скорлупы грецкого ореха сошлись у переносицы. — Это противоречит самой природе. Всем нам отмерен свой отрезок времени. Каждый из нас должен прожить столько, сколько ему отведено. Но когда душа покидает тело раньше срока, ей остается лишь блуждать по миру, в ожидании, когда наступит час ее перерождения. Обряд, что я провела для них, связал душу Тмина и Марии, они должны были прожить в гармонии отведенный каждому из них срок, но Тмин… Тмин нарушил течение жизни. Собственной жизни, пусть и заключалась она в теле Марии. Высший грех. Душа, убившая себя, не способна переродиться вновь. Ей не даровано благословение небес. А значит, Тмин обрек и себя, и Марию на настоящую смерть. И я… Я взяла на себя ответственность рассказать Марии о том, как это исправить.

Сестра вновь посмотрела на Яра. В ее взгляде читалось сожаление.

— Так это была ты?.. — Голос чародея дрогнул. — А я все гадал, кто же мог ей рассказать об обряде, о котором ничего не написано в министерской библиотеке.

— В библиотеках сестринских общин множество книг, страниц которых не найти на всем континенте. Я была молода и неопытна, как Сестра, и чувствовала вину за то, что связала их души. Если бы Тмин убил Марию до обряда, то ее душа переродилась бы через отведенный ей срок. Но так как обряд был совершен… это было уже невозможно.

— Так в чем же заключался обряд, который совершила госпожа Мария? Ведь ей для него потребовалась магия всех четырех мастей, так? Она была ведьмой, Лена — чародеем. Савва — волшебником. А профессор Рапоса… она была колдуньей. Ведовство, чародейство, волшебство и колдовство — все четыре магии, существующие в мире, были использованы госпожой Марией для обряда возвращения ее имени. Ведь так?

— Верно. Это был обряд очищения. Древний обряд. Сложный обряд, требующий определенных инструментов, подготовки и… жертвы. Как и все древние обряды, чья суть завязана на подношениях богам. Однажды, я прочитала о нем в книге. История на ее страницах гласила, что грешную душу можно спасти, лишь очистив ее от греха.

— Что логично, — произнес Яр. — Но что древние маги считали грехом, раз для его отпущения использовали темную магию?

— Хороший вопрос, Яр. Но определенным временам — определенная вера. Вряд ли древние маги считали такую магию темной. Это была просто магия, не более того. Возможно, раз маги, жившие в то время, использовали ее, а мы, ныне живущие, называем эту магию первородной, то в нас, разделенных на две равные части, попросту нет силы, чтобы обуздать ее. А потому она под запретом.

— Темная магия оскверняет нас, — не согласился с выводом Сестры Лавр. — Она разрушает тело. Оставляет после себя раны и язвы. С трудом верится, что древние маги справлялись с последствиями лечебными мазями.

Лавр, Яр и Ольга посмотрели на малыша Шалфея. Но тот лишь пожал плечами.

— Я ребенок. Что тогда, что сейчас, — сказал мальчик. — И мне многого не рассказывали. Знаю только, что магию, требующую жертву, редко использовали. Только в праздники и для особых случаев. И использовали такую магию не все, а лишь старейшины общин. Так что…

— Сириус был старейшиной, — уверенно заявила Ольга. — Так он и смог обмануть богов.

— Тем самым навлек на себя их гнев, — подытожил Лавр. — Ладно, пусть так. Сириус придумал, как все исправить. И у него получилось. Пожертвовав тысячами магов, он вернул солнце и луну, но…

Лавр задумался.

У Сириуса все получилось. Пусть жертва, которую он заплатил за совершенный обряд и была огромна, Лавр сомневался, что Сириус испытывал из-за этого угрызения совести. Если ему удалось пережить обряд, то что с ним случилось после?

— Канопус ведь погиб, верно? — спросил Лавр, посмотрев на Ольгу. — Сириус достиг неба, а вот Канопус не смог, он упал на землю. Так появилась выжженная Пустошь.

— Вряд ли Сириус и Канопус действительно вознеслись к небесам. — Ольга покачала головой. — Выжженная Пустошь — результат остаточной магии, с которой не смогли совладать. Я не знаю, что случилось с Сириусом после обряда. Так же, как не знаю, что случилось с Канопусом на самом деле. В наших библиотеках нет об этом записей. Но что Сестры из поколения в поколение передают друг другу, так это знание о том, что как только Сириус начинает очередной цикл, мир погружается в кошмар. Раз за разом.

Лавр невольно передернул плечами.

О чем-то таком упоминал маг в министерской тюрьме, посоветовав Лавру искать спасения у Сестер.

Сестры смогут защитить его.

Сириус боится Сестер.

— Сириус хочет возвратить Канопуса, — сказал колдун. — Он хочет вновь совершить обряд, для которого потребуются жертвы. Первородные души. И ему нужен я, чтобы найти их.

Ольга не понимала, о чем говорил ее гость. И нетерпеливо стучала пальцем о край стола.

Лавр решил рассказать ей о том, кем он был. И как попал в Министерство.

Ольга слушала рассказ Лавра затаив дыхание. Казалось, будто она и вовсе не дышала. Не моргала. Лишь сидела напротив колдуна и слушала его голос, вдумывалась в произнесенные им слова.

— Мой дар. Вот, что нужно от меня Сириусу.

Лавр потупил взгляд. Душку своих очков он нервно теребил в руках, смотря на каменный стол собственными глазами, а не через линзы. Рута всегда говорила ему скрывать от других тот факт, что он способен видеть души Первородных. И Лавр никогда не задавался вопросом, а собственно, почему?

Может, она что-то знала?

— До меня доходили слухи от моих старших, что в прошлом столетии существовал маг, способный различать первородные души от прочих, — осторожно подбирая слова, начала Ольга, — но я считала это сказками. Как возможно существование такого мага? Чем он должен отличаться от остальных, раз в нем заключена такая сила? И вот… этот маг передо мной.