От подобного заявления голова шла кругом. Нет, Лавр, конечно же, давно догадался, с какой целью Эдгар проводил свой обряд. Но все же слышать подтверждение этого от Первородного не то же самое, что догадаться самому.

— А моя?.. Что стало бы с моей душой?

— Две души не могут занимать одно тело. И тогда возможны два варианта: либо более слабая душа исчезнет, освободив место в теле для другой, либо тело, сошедшее с ума, погибнет, и обе души вознесутся в ожидании своего нового цикла.

«Значит, все могло закончиться и их неудачей», — подумал Лавр.

Но после вспомнил, что вряд ли Эдгар мог что-то напутать в обряде.

— Зачем они ищут Первородных?.. — задал Лавр вопрос. — Почему поступили так с Вами? И кто… кто этот мальчик, что был с Его Превосходительством?

— А ты все еще не понял, кто он? — в голосе мага отчетливо слышалось разочарование.

Конечно же, Лавр догадывался. Не мог не догадаться, когда Яр рассказал ему о том, что вместе с Марией почти прочитал рекомендованную ему Эдгаром книгу. Которая потом куда-то пропала. И найти ее Лавр так и не сумел. Но все же он хотел услышать это имя, чтобы раз и навсегда убедиться в правильности их выводов.

— Имя Сириус о чем-то тебе говорит? — спросил маг.

И Лавр кивнул.

— Тогда, есть смысл вести с тобой беседу.

Рута часто говорила, что величайшая сила в мире — это знания. Но имея эту силу нужно быть готовым нести за нее ответственность.

Будучи маленьким ребенком Лавр не воспринимал слова старшей всерьез. Рута говорила утомительные, скучные и непонятные для него вещи всю его жизнь. Ежедневно заставляла изучать магию по старым, хранившимся в их семейной библиотеке книжкам, и никогда не уставала напоминать ему о том, какой он особенный.

Но быть «особенным» не значит иметь привилегии или быть лучше остальных. «Особенность» — это бремя, которое приходится нести на своих плечах в одиночестве.

— Значит, — Лавр не думал, что услышать столь заветные для него слова окажется настолько ошеломительным, — тот мальчик действительно Сириус? Мы не ошиблись…

— На свое несчастье, — проговорил заключенный. — Сириус переродился в этом времени и вновь делает то же, что и в прошлых циклах.

«Его прошлые циклы?»

— О чем Вы? Что он делал?..

Первородный издал тяжелый вздох.

В этом коротком выдохе отчетливо читалась и усталость, и разочарование, и еще, наверное, что-то схожее с тоской. Но за всем этим Лавр отчетливо приметил нежелание мага говорить о Сириусе. Что было странно, ведь он сам согласился на этот разговор, никто его не вынуждал. Возможно, он считал, что Лавру лучше ничего не знать, находиться в таком же, как и все остальные неведенье. Но, кажется, Первородный забыл, что Лавр был «особенным», как часто любила называть его Рута, а потому он не хотел быть как все остальные.

— Скажите мне, — настаивал Лавр, почти вплотную подойдя к тюремным прутьям. — Прошу, не утаивайте этого от меня. Вы же уже поняли, что мне грозит опасность. Пожалуйста, помогите мне спастись. И тогда… взамен я помогу Вам сбежать.

Тюрьму окутала тишина. Она была столь пронзительной, что Лавр ощущал ее колкость каждым сантиметром своей обнаженной в этот момент души.

— Сбежать? — голос Первородного звучал тускло и холодно.

— Да, я помогу Вам спастись, — уверенно заявил колдун, не понимая, что в его намереньях и честности никто не сомневался. — Обещаю.

— Я не боюсь смерти, — пояснил заключенный, немного промолчав. — И не собираюсь бежать отсюда.

— Как так? — Лавр не мог поверить в услышанное. — Вы не хотите спастись?

— Спастись? Хочу, пожалуй. Вот только мое спасение не имеет ничего общего с побегом из Министерства.

— Но если Вы останетесь здесь, Вас казнят!

— Не успеют.

Маг произнес это столь спокойно, что если бы Лавр был в состоянии ужаснуться, то обязательно бы изобразил на своем лице выражение испуга.

— Вы собираетесь?.. Но так нельзя. — Он покачал головой в знак несогласия с чужим решением. — Это неправильно.

— Я смерти не боюсь, — повторил маг. — Ведь помню почти каждую из них.

— К-каждую?..

— Да. Иногда это было быстро и безболезненно, иногда томительно и невыносимо. Но каждый раз я открывал глаза в новом теле, не понимая, сколько прошло времени с момента моего очередного забвения. Я учился заново ходить, говорить, творить магию. Для нас, Первородных, помнящих свои предыдущие воплощения, страшна не столько смерть, сколько перерождение в новом цикле, где рядом не будет никого знакомого и любимого. Ведь память о них живет в мыслях из цикла в цикл. Пусть со временем и чувства и лица начинают забываться.

«Я никогда не задумывался о том, каково это, быть Первородным…»

Лавр знал, да и многие знали, что Первородные помнят свои предыдущие циклы. Тайны из этого никто из них не делал. Но для магов, не имевших первородной души, подобное «чудо» вызывало лишь зависть. Ведь с каждым новым циклом душа накапливала в себе очередные знания и умения. А новое тело… новый сосуд для этой души. Не более чем оболочка.

Многие считали, что этот факт был одним из тех, что помогал Первородным быть столь могущественными и величественными.

Но сейчас Лавр смотрел на истощенное тело мужчины, заключенного за толстыми прутьями камеры, и мог испытывать глядя на него лишь жалость.

— Не будем о грустном, — вновь продолжил маг. — Циклы начинаются и заканчиваются, такова их природа. А время, отведенное для нашего разговора, вскоре подойдет к концу. Позволь поблагодарить тебя за предложение о помощи. Я это ценю. Но дам совет: прежде чем спасать других, спаси себя. Пока ты не можешь предлагать свою помощь нуждающимся, потому что не готов нести за свои неудачи ответственность. Но я верю, что однажды сможешь. Хочется верить, что ты спасешь не одну душу… Возможно, в следующем цикле я узнаю о твоих подвигах… Но я увлекся. Время на исходе.

— Д-да, — тихо прошептал Лавр, пораженный столь откровенным наставлением от Первородного. — Я слушаю Вас.

— С чего бы мне тогда начать?.. Пожалуй, не с того, как все это началось. Память меня, если честно, может подводить. Ведь прошли уже сотни лет. Но я отчетливо помню, как холод сковывал мир, и как темнота проникала в каждый закуток, уничтожая все на своем пути. Ты и представить себе не можешь, в какой агонии мы жили, не понимая, что произошло. И как это исправить. Мы думали, что наступил конец всему. Но вот…

— Пришел Сириус, — догадываясь, о чем шла речь, произнес Лавр. — В сказках говорится, что когда наступила Вечная Ночь, лишь Сириусу и Канопусу удалось придумать, как вернуть Свет.

— Отчасти это так. Мы пытались сохранить в памяти других эту историю, боясь того, что все-таки произошло. Вы считаете Сириуса величайшим магом, когда-либо жившего на континенте, но правда в том, что Сириус был повинен в том, что наступила та Ночь. И он повинен в смерти тысяч душ. В настоящей смерти, — добавил маг. — Без возможности нового перерождения.

«Без возможности нового перерождения?» — повторил про себя Лавр.

Но он понятия не имел, что такое возможно.

— Это же идет в разрез всем нашим учениям, — сказал он. — Душа бессмертна, ее нельзя убить.

— А кто сказал, что бессмертия нельзя лишить?

— Каким образом? — Лавр все еще отказывался верить, что такое зверство по отношению к кому-то действительно возможно совершить. — И зачем?

— Ради власти и тщеславия. Ради богатства. Мести. Любви?.. — проговорил маг. — И ради веры.

— Я все равно не понимаю, — прошептал Лавр. — Будь так. Пусть причин и множество, но будь это возможно… Мы бы об этом знали. Мы бы знали, как обезопасить свою душу от… такого.

— А с чего ты решил, что вы не знаете?

«Что?»

Лавр пытался перебрать в своей голове все те знания, что бережно хранились в ней с того момента, как он научился воспринимать окружающий его мир и начал познавать его. И ему казалось, что ответ на заданный Первородным вопрос лежит на самой поверхности. Но стоило только догадаться о нем, как ответ ускользал. И поиски вновь продолжались.