Вот и всё.

Взрослая.

Во мне двигается член. Поверить не могу.

Боль насыщенная и горячая. Она ошпаривает и нарастает. Мужские бёдра ударяются об мои, заполняя до предела и подстраивая узкие стенки влагалища под себя. Ещё и ещё. Размашисто, резко и безжалостно.

Сколько бы ночей подряд я ни визуализировала свой первый раз — в действительности всё происходит вовсе не так, как мне представлялось.

Задыхаюсь. Перед глазами мутная пелена, а во рту горячит из-за насыщенного металлического привкуса крови.

Уже моей.

Ратмир меняет положение, громко дыша. На лбу серебрится пот. Я фокусируюсь и вижу между бровей глубокий залом. Понимает, чувствует.

— Мир…

Я не знаю, о чем прошу. Чтобы останавливался — нет. Чтобы сбавил напор — тем более.

Повторяю его имя. Пытаюсь свыкнуться с мыслью, что моим первым мужчиной стал тот, кто не должен был. Старший брат подруги. Сын маминого любовника. Это запрет, табу. Но нам так хочется….

Ратмир переплетает наши пальцы и заводит руки над моей головой. Нависает сверху, задевает губами мои губы. Большой, сильный. Глаза шальные. Мы неотрывно пялимся друг на друга, и я вдруг понимаю, что, вопреки всему, с мазохистским порывом оттягиваю окончание.

— Больно?

Я мотаю головой по подушке, чувствуя, как застывшие в глазах слёзы стекают по щекам.

— Нет.

— Ты всегда врёшь или только мне?

Мир не злится, потому что слишком возбуждён для этого, но в голосе сквозит сталь. Темп сбавляет. Двигается и проникает плавно.

— Это правда…

— Больше так не делай, пожалуйста. Я чуть друга из-за тебя не отпиздил, — честно признается, слизывая кончиком языка катящуюся по скуле слезинку. И позже — пошло, но искреннее добавляя: — Как же охуенно в тебе, Дашка…

От услышанного за рёбрами всё расцветает и распускается. Я охаю и выгибаю спину, привыкая к ощущениям и размеру. Стараясь расслабиться, вдавливаю пятки в мужские ягодицы.

Острая боль сменяется на ноющую и тупую. Прибавляется порция нежности. Ритм размеренный. Мужские бёдра не бьются, а соприкасаются с моими. Пальцы надежно переплетены, а взгляды будоражат каждую клетку.

Нам кайфово, тесно, узко. Стоны становятся громче. Воздух гуще.

Я хочу, чтобы Мир впечатлился мной. По-настоящему. Мечтаю, чтобы влюбился и стал не только первым, но и единственным.

Оговорённые на берегу правила одно за другим лопаются, будто надуманные мыльные пузыри. Никаких романтических ожиданий? Просто секс? Без чувств?

Серьёзно? А что делать, если для этого уже слишком поздно?

***

Ратмир совершает ряд частых финальных толчков и кончает, шумно дыша мне в шею и вдавливая ладони в матрас.

Движения прекращаются, но атмосфера по-прежнему мощная и нереальная.

В вену впрыскивается доза эйфории. Становится во много раз жарче. Наши тела будто намертво липнут друг к другу, а я улыбаюсь, витая где-то на седьмом небе от счастья и почти напрочь игнорируя саднящие ощущения между ног.

Ну что? Сбылась мечта?

Мой первый раз случился с Ратмиром Авдеевым. И я не жалею ни об одной совместной секунде.

Хватка слабеет. Я разминаю онемевшие кисти рук и крепко прижимаюсь к мужской груди.

Дрожа, провожу кончиками пальцев по влажным лопаткам. Не хочу отпускать. Мне мало. И так хорошо в моменте, когда в голове ни единой связной мысли, ни грамма проблем и предположений.

Как-то будет. Не знаю как, но будет.

Мир приподнимается на локтях. Дыхание тяжёлое, зрачки расширены. Смотрит долго и внимательно, будто заново изучает и знакомится. В какой-то степени, как и я, до последнего не верит в происходящее.

Я смущённо отвожу взгляд ниже — на уровень болтающегося на шее серебряного крестика. Так значительно легче переживать довольно интимные минуты, когда мы оба находимся под впечатлением.

— Ты как? В норме?

Голос приглушённый и хриплый. Волоски наэлектризовываются и встают дыбом.

Немного странно разговаривать о таком, когда Ратмир до сих пор находится во мне. По-прежнему большой и твёрдый. И я с трудом гашу возникающую улыбку.

— Да, всё хорошо.

Оттолкнувшись от опоры, Мир осторожно выходит и встает с кровати. Презерватив в крови. Под моими бёдрами тоже влажно. Хотелось бы попасть в число тех, для кого первый раз проходит безболезненно, но увы.

Я с трудом свожу вместе колени, чувствуя в мышцах ног смертельную усталость. Пока с трудом представляю, что от секса вообще можно получать удовольствие, но от контакта с человеком, к которому испытываешь сильные чувства — вполне себе. Поцелуи, прижатые тела, вздохи, движения и ласки — это уже похоже на оргазм.

Ратмир натягивает шорты и связывает презерватив узлом. Оборачивается, размышляет. Смотрит с неким беспокойством, вызывая трепет за грудной клеткой.

— Тебе принести салфетки?

Язык прилипает к нёбу. Во рту по ощущениям — настоящая Сахара. Я только и могу, что кивнуть и приподняться, усаживаясь на постель.

Салфетки приходятся очень кстати. Я вытираю внутреннюю сторону бедра и вскидываю взгляд.

Всё настолько ново и непривычно, что теряюсь.

— Бросай на пол, — командует Мир. — Воду будешь?

В карих глазах не презрение и агрессия, а неподдельное беспокойство. Я по нему такому слишком соскучилась.

— Давай.

Обойдя барную стойку, Авдеев набирает воду и возвращается к кровати. Несмотря на то, что несколькими минутами назад я лежала перед ним полностью обнажённой и это казалось логичным и правильным, сейчас — при свете люстры, хочется незамедлительно прикрыться.

Обхватив стакан двумя руками, жадно глотаю. Словно это самое вкусное, что я когда-либо пила.

На часах второй час ночи. Сна ни в одном глазу. Всё потому, что адреналин до сих пор шпарит максимальными порциями.

— Спасибо, — тепло улыбаюсь. — Что-нибудь ещё предложишь?

Я перебиваю собственное волнение шуткой. Кажется, что удачной, но, такое ощущение — только для меня.

Плыву взглядом по безупречному телу, мускулистому животу и жилистым рукам. Останавливаюсь на тёмной дорожке волос, ускользающей под резинку шорт, нервно сглатываю и в красках вспоминаю.

— Например? Денег? — хмыкнув, спрашивает Мир. — На спонсора, как видишь, я не тяну.

Кровь стремительно приливает к лицу, уголки губ опускаются вниз, а унижение обхватывает мерзкими щупальцами и тянет за собой ко дну.

Хочется немедленно провалиться сквозь землю. Только бы не быть здесь.

Поднявшись на ноги, хватаю скомканное платье и прикрываюсь. Колени пружинят, голова идёт кругом. Больше от эмоционального потрясения, а не физического.

Стараюсь не смотреть на постельное белье, но алое пятно прямо по центру привлекает внимание.

А ты чего хотела, Даш?

Признаний? Клятв? Вот так сразу? Только за то, что была целкой?

— И правда. Что у тебя брать? За бой — и тот не заработал, — вздёргиваю плечами.

Делаю решительный рывок в сторону входной двери, ощущая, как ком в горле становится больше.

Чёртовы деньги вызывают тошноту. Липнут к телу, будто грязь. Я от тех, что лежат в кармане плаща, до сих пор не отошла…

Мир хватает меня за запястье, но я успеваю выдернуть руку. Щёки горят. В висках давит и пульсирует.

— Блядь. Да я же пошутил, дурочка.

Ничего не слыша из-за странного писка, пошатываюсь и пытаюсь надеть через голову платье. И уехать отсюда — как можно скорее.

Я ойкаю, когда крепкие руки оплетают меня где-то под рёбрами и прижимают к разгорячённому телу.

Путаюсь в ткани. Несдержанно ругаюсь и брыкаюсь.

— Пусти, пожалуйста.

Над виском раздается смех. При других обстоятельствах я бы посмеялась и сама, но сейчас отчего-то не получается.

— Я пошутил, слышишь?

Басит хрипло и низко. Гладит пальцами ложбинку груди. Мне правда неприятно и обидно. Плакать хочется. Не могу сказать, что я по жизни сентиментальная, но Ратмир раз за разом бьёт прямиком под дых.