— Его здесь нет. Прекрати, Мир…

— Не будет никакой нищеты, клянусь. Я дам тебе всё, чего захочешь. Из кожи вон вылезу, чтобы обеспечить тебе будущее. Тебе и нашим детям.

— Боже, да смирись ты!

Взвизгиваю не своим, а каким-то истеричным голосом.

— Ты слабачка. Трусливая слабачка без чувства гордости, Дашка.

Молчу, потому что по щекам катятся слёзы. Казалось, я все их давно уже выплакала, но нет — что-то осталось.

Вытираю влагу тыльной стороной ладони. Жую губы.

Я боюсь за тебя, Мир. Боюсь за мать. За себя. Возможно, это и есть слабость, а быть может нормальное здравое чувство самосохранения.

— Я сама. Так. Решила. Ты плохо меня услышал?

— Ты готова лечь под богатого ёбаря, как мать? Обслуживать? Сосать до посинения? Такой намечался план роскоши? Самой, блядь, не противно?

Из-за звона в ушах последние фразы пролетают мимо. В глазах Ратмира я падаю ниже некуда. Это ещё не дно, но близко.

Всё получилось. Сценарий отыгран до мелочей, но удовлетворение испытывает исключительно Олег Вячеславович.

— А если я заплачу больше, чем он? — не унимается Мир, выплёвывая обидные слова. Распиная за предательство. Презирая. Ненавидя.

Авдеев-старший напрягается и поддается вперёд. Упирается руками в колени, сплетает пальцы в плотный замок. Играет скулами.

— Вот когда заплатишь, тогда и поговорим…

В динамике звучит мощный треск и звон. Я вжимаю голову в плечи и трясусь в надежде поскорее закончить экзекуцию.

Забываю дышать. От шока перестаю чувствовать. Медленно умираю.

— Да что же вы все такие ебанутые?!

Мир рычит от злости, не добившись нужного ответа и понимания. Мне больно. Ему тоже. Кто нам поможет?

— Паршивая наследственность… Ты же сам когда-то говорил.

На другом конце провода раздаются долгожданные короткие гудки. Я часто моргаю. Мамин любовник смотрит в упор и упивается победой, которую не заслужил.

Я отмираю и швыряю телефон ему под ноги. Падаю лицом в подушку под скрип кресла.

— Я как раз хотел забрать. Спасибо, Дарья.

Чтобы не разрыдаться слух, до крови кусаю губу. Мир рушится на глазах. Планы, стремления и мечты превращаются в выгоревшее поле, полное пепла.

— Выйдите, — сипло прошу.

К плечу прижимается крепкая рука. Пальцы впиваются в кожу. Мне мерзко до тошноты.

— Ты хорошо справилась, Даш. Умница, — утешает Олег Вячеславович. — Поверь, другого варианта для вас просто не существовало. Мой сын слишком самоуверенный и порывистый. Это сейчас он обещает золотые горы, а потом так же быстро остынет и пойдет дальше. Если надо — по головам. Моя порода.

— Поздравляю.

Выйдите. Нахрен. Из моей жизни!

— Ну-ну, полегче. Так бывает... Я дал обещание Ольге, что сделаю всё возможное, чтобы ни тебя, ни Ксении — и близко не было рядом с нашей семьей. А возможности, как ты понимаешь, у меня неограниченные.

Два месяца спустя

Как только шасси самолёта касается взлётной полосы, я отстёгиваю ремень безопасности и тороплюсь протиснуться ко входу одной из первых, несмотря на возмущения других пассажиров.

На улице стоит жара — конец лета, но воспринимается она гораздо легче и приятнее испанской.

Даже в удовольствие.

Ступив на родную землю, вдыхаю на полную грудь и растягиваю губы в улыбке. Я будто вкушаю жизнь и наполняюсь утерянной свободой. Ощущения необычные. Воспринимаются по-новому.

Купив новую симку, вставляю её в телефон прямо в аэропорту и звоню маме, чтобы отчитаться. Всё хорошо. Долетела. Впереди много дел и планов. Хочется ухватиться за все и сразу.

До сих пор не могу поверить, что мне удалось сбежать. Всё решилось в считанные часы. Я бы даже сказала минуты.

Олег Вячеславович долго кормил нас завтраками. Подавал неволю под видом заботы. Ситуация утряслась: Ратмир вышел из СИЗО, дело замяли. Янка прошла курс реабилитации. Ольга Игоревна выписалась из больницы. Казалось бы, что ещё нужно?

Но нет. Меня продолжали против желания таскать на мероприятия и компрометировать. Апатия сменялась депрессией. Мне не хотелось просыпаться. Я таяла на глазах и перестала видеть свет в конце тоннеля. Это длилось бы ещё бесконечно, если бы мама не воспользовалась шансом, не подобрала код к сейфу с паспортами и не помогла мне бежать. На свой страх и риск. Ради того, чтобы я была счастлива. Убеждая, что найдет веские аргументы и доводы для Авдеева.

Как оказалось, отношения за деньги редко бывают честными. Они предполагают гораздо больше жертв, чем может показаться на первый взгляд. Обеспеченные мужчины покупают не только интим и личное время, но и чувства, желания и душу.

Я снимаю номер в недорогой гостинице, чтобы не светиться в маминой квартире. Предвкушая и наслаждаясь эйфорией, жадно рассматриваю из окон знакомые дома и улицы. Оттягиваю момент истины до последнего.

Ратмир обязан меня понять и выслушать, а дальше — всё обязательно сложится. Я безумно соскучилась. Я не находила себе места. У нас один ориентир на двоих. Раздельно нам просто категорически нельзя.

Заказав доставку из ресторана, кутаюсь в белый пушистый халат и набираю Мира. Уже в десятый раз, но всё без толку. Вместо него отвечает автоматический голос оператора. Кажется, он сменил номер, но проблем с поиском нового быть не должно. Стоит только успокоиться и как следует пораскинуть мозгами.

Мне не терпится вернуться к прежней жизни. Вдруг появляются базовые желания жить, дышать и есть. Постепенно отмирают эмоции. В груди нежно трепещет от мысли, что вскоре я увижу Ратмира. Осталось недолго. Потянуть за ниточку, связаться и поговорить.

Я открываю соцсети и захожу к Янке. То, что моя страница до сих пор находится в блоке — удручает. Несмотря на то, что Мир уверял — мы помиримся, в это слабо верилось. Мне приходилось много лгать и недоговаривать. Я готова просить прощения и доказывать искренность своих намерений. Только бы не было поздно.

Следом за подругой я проверяю профиль Андрея Дорофеева. Если Ратмир улетел в Вену — он первый, кто должен об этом знать. Смена места проживания меня не остановит.

Попивая свежевыжатый сок, нажимаю на активный кружочек сторис и листаю. Мелькают фото и видео с шумной тусовки. Кальян, алкоголь, девочки, танцы. Всё, как и всегда.

Прыскаю от смеха, когда утром Дорофеев постит свой примятый внешний вид. Под левым глазом виднеется синяк. Взгляд немного нетрезвый, но в целом — не критично. Парень собирается на торжество, потому что крутится у зеркала в чёрном костюме и такого же цвета рубашке.

Следующие фотографии я проматываю быстро и незаинтересованно. На берегу реки свадебная арка. Вокруг сотни стульев для гостей. Суета, музыка, веселье.

Кожа покрывается мелкими мурашками, когда я узнаю в образе невесты Аню Богомолову. Невероятно нежную и женственную. В кремовом платье с пышным низом. Смотрится дорого и богато, и ей идёт, но я бы такое не выбрала.

Сама не замечаю, что задерживаю дыхание всякий раз, когда проматываю сторис. Очевидно, не зря, потому что в следующее мгновение сердце сжимает в тиски и долго не отпускает.

Жених не уступает невесте. Стильный, красивый. В строгом костюме и рубашке, подобранной в тон платью. С короткой свежей стрижкой, многозначительным взглядом. Таким цепким, что сложно отвести свой, но ещё и потому, что жених — Ратмир.

Мой Ратмир.

Пальцы разжимаются и битый жизнью телефон падает на стол. Я растираю виски, не в силах перестать смотреть на бесконечную трансляцию торжества.

Клятвы у арки, брызги шампанского, выкрики «Горько!» и первый свадебный танец.

Этого не может быть...

Этого просто не может быть.

Это какой-то грёбанный сюр!

С бешено колотящимся пульсом кидаюсь к чемодану и открываю замок. Перебираю немногочисленные вещи, нахожу первое попавшееся платье. Сушу волосы, крашусь. На автомате.

Мне нужно его увидеть. Поговорить. Сказать два слова… Этого будет достаточно, чтобы предотвратить чудовищную ошибку.