— Ой, можно подумать, что кого-то когда-то это останавливало.

— Нет, но у Онищенко все соцсети завалены снимками семьи. Хотел бы брать взятки телом — вёл бы себя по-другому.

— Знала я одну девушку, для которой трахнуться с примерным семьянином было делом всей жизни…

Янка осекается, когда слышит звонок мобильного телефона. Ругаясь вполголоса, поднимается на ноги и направляется к шезлонгу, чтобы ответить.

— Да, привет. И я тебя, пап. Немного занята. Это срочно? Ноут наверху, а я расслабляюсь на цокольном. Ладно-о. Подожди пару минут — когда буду на месте, то перенаберу.

Накидывает на плечи халат, оборачивается ко мне:

— Даш, я скоро подойду. Папа попросил отправить ему какие-то доки по электронной почте.

Как только подруга выходит за дверь, на противоположном краю бассейна слышится всплеск.

Мир погружается под воду и быстро гребёт, перебирая руками.

У меня душа уходит в пятки от предстоящей встречи глаза в глаза. И от разговора, который всенепременно состоится.

Мы друг друга обидели. Не сумели вовремя остановиться. Вспыхнули быстро, потому что пока не научились подбирать слова и усмирять эмоции. Впредь нужно быть аккуратнее.

Ратмир выныривает недалеко от меня, выравнивается в полный почти двухметровый рост, и убирает ладонями бегущие капли воды с лица.

Вскинув непроницаемый взгляд, долго смотрит, а я никак не могу отмереть — настолько сильно взволнована.

Вдруг это всё? Конец? Что, если не помиримся?

Настроение швыряет в далекий минус. И так надрывно тянет за грудной клеткой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Привет.

Мир приходит в себя первым. Здоровается, слегка склонив голову набок. На лице ни тени улыбки, а я уже успела привыкнуть к озорным ямочкам на щеках.

— Привет, — эхом отвечаю.

При этом растеряно блуждаю глазами по лицу, шее, плечам и часто вздымающейся грудной клетке.

Напряжение в помещении активно сгущается.

Хочется уже разогнаться и сорваться в бездну, но не одной, а с ним за руку.

У нас непростая завязка. Если разобрать по крупицам, то малооптимистичная. С такими исходными данными проще было бы продолжать друг друга ненавидеть, но светлые чувства взяли верх и, будто бы, победили. Буду верить, что окончательно и навсегда.

Упираюсь ладонями в плитку, смотрю на воду. Мир назвал мою мать блядующей кукушкой. Меня не на шутку зацепило. Это грубо и жестоко. Всё, что она делала последние годы — это старалась нормализовать нашу жизнь любыми возможными способами.

Да, отдала меня на воспитание бабушке. Да, связалась с женатым. Но кто бы так не поступил? Тот, кто не был в её шкуре?

Ратмир прижимается грудной клеткой к моим коленям и неожиданно опускает голову на ноги.

— Прости.

Простое, но важное слово проходят острым ножом по сердцу. Отчего-то больно и нестерпимо хорошо.

Глажу мокрые короткие волосы. С удовольствием перебираю их подушечками пальцев. Глупо улыбаюсь.

Не думаю, что Мир резко изменил отношение к моей матери за сутки, но это и не обязательно. Главное, уважать друг друга. И уметь прикусывать язык в пиковые моменты, чтобы потом не пожалеть.

— И ты меня прости за то, что наговорила много ненужного. На самом деле, я не считаю, что ты законченный эгоист.

Мир усмехается и трётся лицом об мою кожу. Мне и холодно, и жарко, и каплю щекотно. Внизу живота прямо-таки дуреют бабочки, взмахивая тонкими крыльями и лаская.

— Считаешь, потому что так и есть.

Его твердые губы вдруг прижимаются к моему пупку. Я вздрагиваю. Руку не отрываю и продолжаю массировать кожу головы, впервые жалея, что не перенесла встречу с Яной на более удобный момент.

— Периодами, — улыбчиво отвечаю.

Ратмир часто дышит и быстро обводит пупок кончиком языка, отчего по телу разбегаются сотни мелких мурашек.

Я двигаю бёдрами и поддаюсь вперёд. Кладу руки на мужские плечи. Отталкиваюсь и опускаюсь под воду.

Примирение начинается сладко. С долгожданного жадного поцелуя. С настойчивых поглаживаний. С гулко стучащих сердец.

Друг без друга невыносимо. Я не готова так легко расставаться. Если вместе — то можно всё преодолеть.

Мир обхватывает мою шею ладонью и порывисто целует, углубляя поцелуй.

Я встаю на носочки, чтобы было удобнее тянуться. Льну к крепкой груди. Ловлю знакомый вкус. Ласкаю язык своим и отвечаю с той же отзывчивостью, что и раньше.

— Янка скоро вернется… — растерянно проговариваю в губы.

Ратмир задевает кончиком носа мой нос. Впечатывается всем своим телом, вдавливая в плитку. Очерчивает свободной рукой мою талию и сжимает пальцами ягодицу.

— Я быстро…

Закатываю глаза от восторга и желанной близости, ощущая прикосновения губ на ключицах и шее.

— Пяти минут хватит?

Мир отодвигает треугольники купальника, оголяя грудь. Сглатывает. Наклонившись ниже, припадает ртом к твёрдым скукожившимся соскам.

— Достаточно. Я разве выдерживаю дольше?

Усмехаюсь, но позволяю и мысленно прикидываю, сколько понадобится времени Янке, чтобы дойти до кабинета отца, включить ноутбук, найти документы и отправить их по электронной почте…

Веду себя расслабленнее и более беспечно, когда понимаю, что много.

Тихо застонав, запрокидываю ногу на мужское бедро. Активно трусь промежностью об каменный пах, задевая чувствительные точки и мечтая о разрядке.

Дыхание рвётся. Обстановка доходит до грани. Я захлёбываюсь от ощущений и откидываю голову назад, но уже в следующую секунду зажимаюсь и резко дёргаюсь от режущего тишину звона стекла.

Боже.

Мир отрывается от моей груди и смотрит куда-то вперёд.

Замечаю, как дёргается его кадык. Как расширяются зрачки и темнеет радужка. Понимаю, что это плохо, потому что если нервничает Ратмир, то в три раза больше нервничаю и я.

Зажмуриваюсь в ожидании катастрофы, но пока не до конца осознаю ее масштаб, прежде чем услышать голос.

— Чёрт… Да что ж такое… Я хотела найти Яну…

Страх опоясывает тело, к лицу приливает краска, а внутренности стягивает в тугой узел, когда вместо подруги за моей спиной озадаченно разговаривает Ольга Игоревна.

Быстро поправив купальник, опускаю руки вдоль туловища. Пульс взрывает виски и взрезается в барабанные перепонки. Лучше бы я этого не услышала.

— Стой, мам. Ничего не трогай, — хрипло произносит Ратмир. — Я сам уберу.

Смотрит мне в лицо, подмигивает. Не настолько ободряюще, как того хотелось бы, но по-другому сейчас и не получится.

Я цокаю зубами от ужаса и холода… Наблюдаю, как Мир хватается за поручни и выбирается из бассейна, чтобы помочь собрать осколки стекла с пола... И наивно мечтаю провалиться сквозь землю.

Желательно, как можно скорее.

Ратмир

Выбираясь из бассейна, незаметно для всех поправляю стояк.

Пульс срывается, усиленно долбит в ушах. Ситуация крайне идиотская. Хуже не придумаешь.

Мать в курсе, что я давно не маленький и веду активную половую жизнь, но чтобы открыто увидеть, как именно — пожалуй, это слишком.

Вытираю тело полотенцем, подхожу к двери и осматриваю будущий фронт работы.

На полу валяются металлический поднос, битая бутылка шампанского, бокалы, виноград и сырная нарезка. Намечался весёлый такой девичник, который я своим неожиданным присутствием взял и испортил.

— Не трогай, — еще раз пресекаю любые попытки двинуться с места.

Мать стоит неподвижно. Неловко отодвинув от себя стекло ногой, переводит дыхание.

Глаза бегают, лицо бледное. Мое, наоборот, горит.

Я присаживаюсь на корточки и с трудом концентрируюсь на новой задаче. Это сложно, потому что возбуждение катастрофически сильное, и в паху болезненно тянет.

— Не думала, что ты дома, — произносит, запинаясь, мама. — Мир, все в порядке…

Это вопрос или констатация факта — не пойму, но на всякий случай киваю.

— Да, безусловно.

Переворачиваю поднос и бросаю на него особо крупные осколки и грозди помятого красного винограда.