Сзади слышится шум воды. Дашка выходит из бассейна, находясь в еще большем оцепенении, чем кто-либо из нас троих.

Взглядом транслирую, что все окей. Ситуация под контролем. Даже переживать не стоит. Хотя сам не уверен.

— Я пока принесу пылесос, — тихо шелестит мама и осторожно ступает босыми ступнями по полу, чтобы не пораниться.

Работаем слажено, справляемся быстро.

Я убираю то, что не засосет пылесос, после чего встаю на ноги и направляюсь на кухню.

Неловкое молчание бьет резко по нервам. Мысли хаотично разлетаются в разные стороны. Я думал, что легче разрулю ситуацию, но на пике — кроет.

Это не сомнения, нет. Это вопит ебучая совесть.

Выбросив битое стекло в мусорное ведро, выпрямляюсь.

Замечаю Янку, прошмыгнувшую к бассейну, и взмахиваю в ответ рукой. То, что она будет рядом с Дашей — это хорошо. Растормошит и отвлечет от гнетущих мыслей.

Наверное, не таким способом девушки мечтают о заявлении отношений с парнем перед его родителями, но что уже поделать. У нас вот так… Неправильно. Противоречиво. С самого начала.

Мою руки, разворачиваюсь.

Мать стоит у островка, напряжённо и задумчиво кусает губы.

— У вас с ней всё серьезно?

Я вскидываю брови и медлю. Не потому что не уверен в ответе, просто удивлен именно такими выводами. С первой попытки — четко в цель. Наверное, мать всегда тонко меня чувствовала. Лучше, чем кто-либо. И когда-либо.

— Да.

— Ясно. Я так и подумала.

Упираясь бедрами в кухонную тумбу, тру пальцами переносицу. До сих пор мокрый после бассейна. Капли воды стекают по груди и животу. Надо было захватить полотенце, но спасибо хоть возбуждение схлынуло — обстановка категорически не располагает.

— Не знаешь, кто она? Из какой семьи? Чем занимаются родители?

Лучше бы не знал.

Мать трясет головой, спрашивая. Пытается заранее принять и смириться. Я не давал поводов, но они с отцом в мечтах породнились с Богомоловыми. Ходили вместе на благотворительные концерты и вечеринки, собирались на даче и мотались на совместный уикенд за границу. Было бы идеально, если бы родители Дашки переплюнули родителей Ани по капиталу и статусности, но увы. Вообще мимо.

— Не в курсе. Это важно?

Оттого что вру — дерет за грудной клеткой. Оттого что матери — в стократ сильнее.

Чувствую себя никчемным и слабым. Потому что обо всем знаю и молчу. И тем самым ее предаю. Раз за разом.

Раньше сдерживали хоть какие-то принципы и убеждения, а теперь — вообще ничего.

Ноль.

Руки развязаны. В голове сумбур. Все базовые установки расплавились с появлением в жизни Дашки. Как правильно — я помню. Как не нужно делать — делаю.

Предыстория становится неважной. Законы морали стираются. Совесть машет рукой и растворяется.

Нам просто охуенно вместе.

Этого достаточно, чтобы тело улетало в нирвану, а сердце разбухало до необъятных размеров.

В моменте все классно. А потом случается разговор с матерью и по-новому, блядь, клинит.

— Это важно для отца. Ты же понимаешь, — пожимает плечами. — Он хотел…

— Да похер, чего он хотел, — резко осекаю.

Мать кивает и смотрит на меня поникшим взглядом. Она всегда была между двух огней. И это, скажу я вам, вообще непросто.

— У тебя кровь, Ратмир. Наверное, когда убирал стекло — поранился.

Мать бросается к аптечке, достает оттуда антисептик и пластырь. На тыльной стороне ладони змейкой стекает кровь, но я совсем ничего не чувствую.

Протягиваю руку, позволяя отработать. Мрачно свожу брови к переносице.

Заботливые прикосновения вызывают за ребрами согревающее тепло. Всегда, когда в детстве я падал или расшибал себе что-то, отец орал, будто резанный, что я мужик и обязан терпеть любые повороты судьбы. Мог еще и сверху зарядить, чтобы его слова отчетливее запомнились.

С матерью было иначе. Она заботилась и понимала. Была честной и справедливой. Жалела, когда нужно.

А я ее?

— Даша хорошая девочка, — проговаривает мама, прыская антисептиком на порез. — Милая, умная, добрая…

В адрес Дашки летит множество комплиментов. Я слабо усмехаюсь и соглашаюсь.

Да. Она такая и есть.

— И на Яну положительно влияет. Вспомни, какой была твоя сестра до знакомства с ней... Оторви и выкинь. Я думала, что не справлюсь. Не вынесу. Но правильная дружба — и Яна стала абсолютно адекватным человеком.

Отклеив пластырь, прикладывает его к ране.

Наверное, я был бы рад не видеть отца в том загородном комплексе с любовницей. Ни его, ни Дашу. Быть в полной прострации. Просто хотеть, чувствовать, получать взаимность. И наслаждаться.

— Яна ничего не знает, — сипло произношу. — Никто ничего не знает.

Мать гладит мою руку, отчего не остается никаких сомнений — не скажет. Никому и никогда. Будет молчать до последнего. Я могу полагаться на нее абсолютно во всем. Хотелось бы сказать, что это взаимно, но нихуя.

Нет.

— А Вена, сын?

Отрицательно мотаю головой в ответ на вопрос-предложение. Быть должным отцу то еще удовольствие.

В вуз международных отношений я поступил чисто на спор, что смогу сам и без помощи. На носу диплом, который вряд ли мне вообще пригодится.

— Ладно, пока подумай. Повстречайся, присмотрись. Если сложится — то ладно. По месту что-то решим.

Знаю, мать хотела бы услышать другое, но я благодарен за то, что совершенно не наседает и не выносит мозг.

Оторвавшись от кухонной тумбы, направляюсь к лестнице.

— Ты тоже изменился, Мир, — подмечает мама напоследок. — Влюбился?

За двадцать два года я ни разу не связывал себя долгосрочными отношениями. Секс без обязательств — самое то. А сейчас хочется иначе. Вообще по-другому. Засыпать вместе, обниматься, касаться, строить совместные планы. Не могу сказать, что я тактильный человек, но рядом с нежной и ласковой Дашей, чувствую себя по-настоящему счастливым и хочу дарить то же в ответ.

— Можешь не говорить…

Мама тепло улыбается, а я потупляю взгляд и поднимаюсь на третий этаж, где оборудована моя комната.

Мы переехали в этот дом, когда мне было десять — в том возрасте, когда от родителей хотелось спрятаться куда подальше. Удивительно, но с годами почти ничего не изменилось.

Закрывшись в комнате, занимаюсь дипломом и доделываю последние штрихи, открыв ноут.

Спустя пару часов жуткого мозгоебства на телефон приходит входящее сообщение:

«Как все прошло? Что сказала мама?»

Я захлопываю крышку ноутбука и откидываюсь на спинку стула, потирая подбородок.

«Сказала, что ты обязана прийти на экскурсию в мою комнату»

В ответ прилетает рассерженный смайл с медузой.

«Мир, я серьезно»

«И я»

Размышляю, чем бы заманить, но все уловки кажутся тупыми.

«У меня в комнате есть телескоп»

«Нет!»

«Зря. На нем можно увидеть диски Сатурна, облака на Юпитере и десятки деталей на Марсе»

Достать бы только из шкафа и протереть от пыли, но это уже мелочи.

«Я у тебя в доме больше никогда…»

Понял. Жаль.

Хочу отложить мобильный, смиряясь с тем, что ночевать придется одному, но телефон снова вибрирует.

«Так что сказала мама?»

«Что ты хорошая»

«И все?»

«Спросила: не влюбился ли я?»

Из сети не пропадает, но печатать ненадолго перестаёт.

«Влюбился?»

«Давно».

***

Закрываю входную дверь и бросаю сумку с робой в прихожей.

Ноги гудят. Усталость окутала каждую клетку тела. Но при этом за рёбрами плещется вибрирующее предвкушение. Как и всегда, когда я возвращаюсь домой.

В автомастерскую меня взял на работу отец Глеба Ткаченко ещё на первом курсе универа. Сначала в виде подработки на лето мальчиком на побегушках – принеси-подай, уйди-не мешай, но со временем мужики научили большему.

Не могу сказать, что я стал охрененно крутым специалистом. Нет, ни разу. Но сделать ТО, разобраться с движком или коробкой передач вполне могу.