Вздрагиваю, когда слышу щелчок двери, хотя в какой-то степени это ожидаемо.

Тело деревенеет. Я упираюсь бёдрами в раковину и затаиваю дыхание. Может, обойдётся?

Ох, как бы не так.

Каким-то невообразимым образом замок проворачивается с той стороны, и я не успеваю экстренно среагировать, поэтому в ванную комнату врывается ощутимый холодок, задевающий голые ступни.

Делаю вид, что сосредоточена на уходе за собой. Наношу на лицо крем. Распределяю его легкими похлопывающими движениями по лбу, подбородку и щекам.

Старательно игнорирую тот факт, что от высокой фигуры за спиной, пространство ванной комнаты резко сужается и становится тесным.

Когда мужское тело впечатывается в мои лопатки, а огромная лапища перехватывает полотенце под грудью, пытаясь развязать его, я решительно мотаю головой.

— Ратмир, нет.

Выдерживаю сложный зрительный контакт в отражении зеркала. Чеканю холодно и строго несмотря на то, что от затянутого поволокой взгляда, хочется сию секунду растечься лужицей.

— В смысле — нет?

Мир удивлённо вскидывает бровь. Спрашивает хрипло и недовольно, упираясь ладонями по обе стороны от моих бёдер и заключая в ловушку.

Я не знаю, как сказать, что подслушивала разговор с Олегом Вячеславовичем, но осознаю, что абсолютно точно не хочу быть той, с кем можно просто перепихнуться.

— Если не оставишь меня в покое — я закричу.

***

Довольно сложно противостоять Ратмиру, когда он так сильно меня волнует, и сдаться хочется незамедлительно.

Я почти близка к этому.

Слабачка.

Можно отмотать. Прогнуться в спине, развести ноги шире. Отодвинуть в сторону пузырьки с косметикой. Прижаться грудью к холодному мрамору и довольно зажмуриться, чувствуя тугое давление, а затем и влажное скольжение члена внутри, когда привыкну. В том, что мне будет хорошо — отчего-то не сомневаюсь, но намерено отказываюсь от мимолётного удовольствия.

Кольцо рук становится уже. Запахов больше. Тепла — на несколько градусов выше.

— Кричи, — спокойно предлагает Мир, включая напор воды на максимум, обхватывая мою шею ладонью и вынуждая повернуть голову в нужном направлении.

Свет потолочной лампы резко бьёт в глаза. В уголках выступают слёзы. Слюна скапливается во рту от предвкушения чего-то приятного и особенного.

Сглатываю.

Позволяю зайти дальше и тренирую выдержку.

С громким цокотом опустив баночку с кремом на дно раковины, почти не беспокоюсь о том, что продукт будет безнадежно испорчен.

Накрываю мужскую кисть своей ладонью, не то поощряя, не то пытаясь включить сопротивление.

Что, если оттолкнуть? Укусить? Высвободиться? Дать понять, что нет — это точно нет, но я почему-то медлю. Признаю — есть соблазны сильнее меня, с которыми сражаться всё равно, что с ветряными мельницами.

Ратмир усмехается и наклоняется ниже. Шумно выдохнув, мажет губами по моим губам, оттягивая момент и настраиваясь на длительную прелюдию. Кажется, в этот момент чувствую, что дрожу не только я.

Угроза закричать была странной. Никчемной. Провальной. И дураку понятно, что я не стану этого делать ни при каких обстоятельствах.

Колени пружинят, когда пальцы соскальзывают с шеи к ключицам, перестав давить и рисуя на голой коже невидимые круги и линии.

По телу прокатывается волна мурашек. С груди рвётся тихий протяжный стон. Сердце ускоряется и несётся галопом.

— Передумала?

Мир без усилий захватывает мою губу и ласково посасывает, вызывая стойкие и откровенные ассоциации.

Плавно съехав с ключиц ниже, сталкивается с преградой в виде полотенца и дразнит сверхчувствительные соски сквозь плотную ткань. Впрочем, этого вполне достаточно, чтобы между ног стало горячо и влажно.

Я собираюсь с духом и стискиваю зубы, чтобы не углублять поцелуй. Кажется, если вовремя не приторможу, то уже не остановлюсь.

— Вкусная, — опаляет губы сбивчивый шепот. — Вкуснее клубники, клянусь.

Если расчёт был на то, что я сломаюсь и сдамся, то он удачный.

Добровольно уплываю от невинного поцелуя и натиска рук, но из последних сил гребу обратно.

— Нет, Мир. Я не хочу.

Мотаю головой. Принимаю разочарованный выдох. Чувствую, как упрямые губы мажут по щеке и виску.

Есть бесконечное количество вариантов развития событий, но ни единого, при котором у нас хоть что-то получится.

Перевожу взгляд в зеркало, навожу фокус. Кажусь себе непривычно низкой и маленькой. Смуглая кожа резко контрастирует на фоне моей светлой.

— У тебя месячные? — продолжает нависать сверху Ратмир. Возбуждённый. Сильный. Настойчивый. Даже не верится, что мне удастся дойти в своей решительности до конца. — Видом крови меня не напугать, как ты уже знаешь.

Я прижимаю ладони к груди, придерживая полотенце. И набираю в лёгкие больше воздуха.

— Дело в другом, Мир. Тот формат отношений, что ты предлагал — мне больше не подходит.

Стиснув челюсти, прожигает взглядом. Заметно гасит внутреннюю вспышку гнева, а потом вполне искреннее интересуется:

— Долго думала?

— Достаточно для того, чтобы отказаться.

Пульс сбоит. Противоречия рвут на части. Да-нет. Нет-да. Я не накидываю себе цену. Мне действительно непросто выстраивать взаимодействие, базирующееся исключительно на сексе.

— Ещё раз подумай, Даш, — просит Мир. — Я тебя хочу. Ты меня тоже. В чем, собственно, проблема?

Действительно.

Каплю неловко признаваться в том, что я не настолько отчаянная и смелая, как могло показаться. Как и многие — я жду романтики и признаний, а также возможности быть единственной и исключительной. Не просто для рандомного парня. Для него.

— Я вполне уважаю твои личные убеждения, но у нас они разные. Ты намерено отказываешься от любви и серьезных отношений, а для меня без этих составляющих — не то.

Лицо Мира становится каменным, а дыхание глубже и чаще.

— Как это не то? Очень даже то.

— Уверена, что секс в случае взаимности и душевной близости гораздо чувственнее и прекраснее.

Я не боюсь остаться непонятой. Была не была. Хуже всё равно уже не станет.

— Чушь, Даша. Секс — это просто секс. Он сам по себе прекрасен и дарит удовольствие. Ты просто не распробовала.

— У меня другая позиция.

— И давно ли ты набралась опыта, чтобы уметь определять отличия?

Вспыхиваю, потому что лупит по больному.

— Не пытайся переломить меня, пожалуйста.

— Я не пытаюсь. Правда интересно. Тебе разве тогда не понравилось?

Я облизываю губы, на которых все ещё остался вкус Мира. Вскидываю подбородок. Смотрю с вызовом и непоколебимостью, хотя выбранная тема заставляет оголить душу.

Понравилось. В моменте — круто и остро, когда горели. После — накатили одиночество, холод, а ещё рой сомнений.

— Ты непробиваемый, Мир.

Кивает, принимая нападки и ухмыляясь.

— Не сдерживайся.

— Ещё черствый и циничный. Я всего лишь хочу сказать, что не смогу контролировать эмоции, а ты — точно не тот, кто сможет залатать мое сердце в случае нарушения правил.

Я бы и рада говорить больше и складнее, но каменная эрекция продолжает беззастенчиво упираться в мою поясницу, поэтому моментами сбиваюсь.

— Трахай ту, которую устроит подобный формат без обязательств. Меня, к сожалению, нет.

Мир отталкивается ладонями от раковины и выпрямляется во весь свой почти двухметровый рост.

Улыбается, но вовсе неприветливо. Опустив руки в карманы, осматривает меня всю, будто… торгуясь с тобой.

Знаю, он бы с радостью пропустил мимо ушей мои пояснения, сказал пару утешающих слов, развязал полотенечко и…

Я рада, что не делает этого.

Не врёт, не юлит. Не притворяется тем, кем не является. Даже для достижения цели.

— Ладно, понял. Удачи в поисках мягкого, податливого и эмпатичного парня с серьёзными намерениями.

Походит к двери и на несколько секунд застывает.

Я бегло осматриваю широкую спину, обтянутую чёрной футболкой. Прижимаю ладонь к вылетающему сердцу и свожу вместе колени, пытаясь пресечь настойчивую пульсацию внизу живота.