Возмущаясь, толкаю от себя дверь и сразу же цепляюсь взглядом за тонкую девичью фигурку на ступенях.

Бля… Дашка. Я думал, она давно дома…

Строгая деловая одежда обтягивает каждый изгиб. Волосы на солнце ярко переливаются.

— … говорит, всю ночь здесь просидела, — посмеивается Димон. — Отчаянная. Тыкала всем подряд взятки, но, естественно, была послана.

Сердце бахает. Я ускоряюсь. Услышав шум шагов, Даша встает со ступенек и тянет вниз чёрную юбку.

Дурочка.

Почему не уехала? Сколько здесь просидела? Часа три-четыре? Больше?

Пытаясь оторваться от своих, слышу вдогонку издевательский вопрос Егора:

— Ну так что?.. Да, Мир?

Раздраженно выдыхаю, давно погрязнув в собственных мыслях.

— Да, залип. Да, хочу себе. Всё? Вопрос снят?

Взмахиваю рукой на прощание и подхожу к Дашке, не обращая внимания на громкий раскатистый смех.

Придурок.

— Что ты здесь делаешь?.. Почему не уехала домой? С ума сошла?

Осознаю, что накидываюсь без слова приветствия, но иначе не получается. Поступок наивный и глупый. И в то же время охуеть, какой воодушевляющий.

Голубые глаза удивлённо расширяются. Вместо открытой доброжелательной улыбки появляется испуг.

— Знаешь, я уже сто раз пожалела, что осталась, Мир...

Развернувшись на каблуках, направляется куда-то вперёд, но далеко не успевает — я перехватываю и кладу руки на талию. Наклоняюсь. Вжимаюсь губами в мягкие чувственные губы. И правда плыву.

— Не надо. Не жалей.

Идёт протест. Крошечные кулаки агрессивно стучат по груди, но с каждой секундой сила сопротивления сходит на нет.

Тело расслабляется. Даша опускает руки вдоль туловища. Замирает. Издав тихий стон, размыкает губы и позволяет углубить поцелуй.

Дарья

Мерный шум колёс только усиливает сонливость.

Я закрываю глаза буквально на минуту, отвернув голову к окну и открываю ровно тогда, когда автомобиль останавливается у невзрачной кирпичной девятиэтажки.

Пульс оживает, но желания спорить нет, хотя меня и не спрашивали. Я заранее догадывалась, куда еду. Главное, чтобы там были душ и кровать, а иначе я просто не вынесу.

Заглушив двигатель, Ратмир выходит на улицу. Я — следом.

Вкладываю свою руку в его большую ладонь. С трудом перебирая ногами, поспеваю за широким и быстрым шагом.

Привычно резкая и грубая манера общения кардинально сменяется на другую. Я чувствую себя девочкой-девочкой. Мне непривычно, поэтому сердце каждый раз трепещет и сжимается.

Два поворота ключа, и квартира-студия встречает нас идеальной чистотой и тишиной.

Я снимаю надоевшие лаковые туфли прямо на коврике. Разминаю пальцы ног, довольно закатываю глаза и бросаю сумку на тумбу.

Господи, как же я устала...

Нервы до сих пор натянуты, будто тетива. Мы давно не в изоляторе — на свободе, но ощущение опасности никак не отпускает.

— Чувствуй себя, как дома.

Мир ничуть не шутит, озвучивая это предложение, потому что говорит его со всей серьезностью. И я пока не пойму, как нужно реагировать на столь щедрый прием.

Прежде, чем попасть в квартиру, мы ели хот-доги на заправке, запивая их сладким кофе в компании Егора и Арины, а после — развозили всех по очереди домой.

Было весело и круто. Ратмир всем своим видом показывал, что я — его. Обнимал, невзначай касался. По-особенному смотрел.

Губы до сих пор отчётливо пульсируют после того первого крышесносного поцелуя возле участка, который созерцали коллеги и начальник. Впрочем, уже бывший. В текущий момент работы нет ни у меня, ни у Мира. Но об этом мы подумаем позже, как и обо всем остальном.

— Дашь мне свою футболку? И чистое полотенце, пожалуйста…

Несмотря на возможность чувствовать себя, как дома — я пока не рискую открывать шкафы и хозяйничать. Возможно, потом. Позже.

Закрывшись на замок в ванной комнате, снимаю заколки и переступаю борт ванны.

Виски ломит. Голова чугунная. Надеюсь, что в дальнейшем в моей жизни не будет подобных эпизодов — и я больше ни ногой за решетку.

Намыливаю волосы мужским шампунем, а тело — гелем для душа. Кажется, что в сливе смывается вся та неприятная грязь, что просочилась в кожу за ночь. И морально немного отпускает.

Я подсушиваю волосы полотенцем, распутываю пряди. Нанеся на палец зубную пасту — кое-как чищу зубы.

Футболка короткая, и с трудом прикрывает пятую точку, но волнения нет, когда я возвращаюсь в комнату.

Мир ждёт своей очереди прямо у двери. Скрестив руки на груди, блуждает тёмным взглядом по ногам, бёдрам, шее и лицу. Рвано выдыхает и заставляет меня смутиться.

— Голодная?

Я резко мотаю головой. Одного хот-дога хватило, чтобы насытиться. Я даже не доела, отдав булку Ратмиру.

— Нет, просто сильно хочу спать.

— Ложись, я скоро. Если что — постельное белье свежее.

Кусаю щёку изнутри, чтобы не вспылить в ответ, но это мало помогает. Из меня активно прорывается ревность.

— Кого-то после меня приводил?

На губах появляется улыбка, а рядом — обворожительные ямочки. Если скажет «да» — я сбегу несмотря на слабый энергетический заряд.

— Никого, клянусь.

Мир вскидывает руки, сдаваясь. Если и врун, то искусный, потому что я киваю и беспрекословно верю.

Временно оставшись одна, прохожусь по квартире и осматриваюсь. Чтобы не позволить и лучику дневного света пробиться в спальню — закрываю шторы. Ставлю на зарядку телефон, проверяю звонки и сообщения. Отписываюсь маме. Янке. Дяде Олегу.

Затем включаю режим «в самолёте», прекрасно отдавая себе отчёт в том, что делаю — нарушаю данное слово и все возможные запреты. И, возможно, я за это сильно поплачусь, но в одном уверена наверняка — оно будет того стоить.

Под одеялом тепло и комфортно. Я согреваюсь и оттаиваю. Внутри полный штиль… Наверное, место такое... Уютное и волшебное.

Ратмир выходит из душа спустя пять минут.

Я не шевелюсь, лёжа на боку и зажмурившись.

Пустующая половина кровати пружинит. Под одним общим одеялом теперь нахожусь не только я — и это настолько будоражит, что сон отходит на дальний план, а температура тела стремительно повышается.

— Почему ты всю ночь просидела под участком? — вдруг интересуется Мир.

Можно промолчать и притвориться, что я уже сплю, но делать этого почему-то не хочется.

Переворачиваюсь на спину и пялюсь в белый потолок. Дистанция между моим и крепким мужским телом сокращается практически до нуля. Что будет дальше — предугадываю. Особенно, когда под футболку по-хозяйски забирается тяжелая рука.

— Просто…

Ответ расплывчатый. Все умные мысли топит в похоти.

— Скажи.

Лихорадочно придумываю что-то нейтральное, но ничего особенного в голову не приходит, а к правде я пока не готова.

— У меня разрядился телефон.

Ратмир нависает надо мной на локте, перекидывая на него вес тела. Разговаривать о важном, когда в меня впивается настойчивый взгляд — адски сложно. И всё это отягощается внушительной эрекцией, которая давит в бок.

— А честно?

Облизав пересохшие губы, развожу ноги шире под натиском рук. На мне нет белья. То, что было — повесила сушиться в ванной комнате.

Между бёдер влажно. Пальцы идеально скользят.

— Честно, — выдаю сипло. — Ноль процентов. По-твоему, как бы я вызвала такси?

Мир наклоняется, накрывая мои губы своими. Я выгибаю спину. Чувствую, как предательски ноют соски и от каждого умелого прикосновения подрагивает живот.

Целуемся медленно и почти что невинно, соприкасаясь губами, лаская друг друга и совершая короткие порывистые движения.

Я смелею и отрываю руки от матраса. Обвиваю мужскую шею, перебираю жесткие волосы на затылке. Глажу широкие плечи и пробегаюсь кончиками пальцев по рельефным кубикам пресса, а дальше… будто ныряю под воду.

Набрав в лёгкие больше воздуха, сама не осознаю, что делаю.

Глаза напротив ярко вспыхивают. Грудная клетка часто вздымается, а неровное дыхание покалывает губы.