Я не хочу конфликтов и предпочитаю решать вопросы мирно, но пока не знаю, захочет ли этого Богомолова.

Открываю воду, намыливаю руки пеной. Некоторое время смотрю на слив, а затем не выдерживаю неловкого молчания и вскидываю взгляд.

Бесспорно, Аня красивая и утонченная, как кукла. Под нижней губой аккуратная родинка, а темные глазища такие притягательные, будто колдовские.

— Я сделала тебе что-то плохое? — тихо спрашиваю.

Девушка усмехается, пряча косметику в сумочку.

— Просто рассматриваю. Нельзя?

Запрет едва не вырывается из моего рта, но, к счастью, я вовремя прикусываю язык.

— Неужели ты думаешь, что раз всех к себе расположила, то и я стану с тобой дружить?

Это риторический вопрос, на который Аня не ждёт ответ.

Естественно, не станет.

— Я думаю, что не заслужила бойкот. Ратмира я не уводила. Насколько я знаю, то у вас не было отношений.

Богомолова вешает сумку на плечо и недовольно встряхивает волосами.

— А я уведу, зай. При первой же возможности.

Некоторое время я стою неподвижно, совершая автоматические и одинаковые действия, а потом тоже иду на выход из уборной.

Казалось бы, слова обиженной бывшей не должны цеплять, но они задели все струны души одним махом.

Найти Ратмира довольно легко. Их скромная компания парней находится на заднем дворе, куда ведет запасной выход.

Голоса громкие, смех взрывной и заразительный.

— … ты лучше расскажи, что случилось во время последнего боя, — предлагает Дорофеев. — Сдал, да? Потерял сноровку, друг?

— Нихуя я не потерял, — раздраженно отвечает Мир. — Договор был такой — я поддаюсь и позволяю себя нокаутировать.

— Бля… А зачем?

— Что тут неясного, Дори? Ради бабла.

Внутри всё холодеет от ужаса, будто на смену июньской жары неожиданно приходит февральский мороз.

Я не хотела подслушивать, но никто из парней не реагирует на заторможенный цокот шпилек, продолжая разговор.

— А отец что?

— Не спрашивай, — отмахивается. — С домашними вообще контры. Отец грозит, что меня не возьмут ни на одну нормальную работу. Мать в больнице с повышенным сахаром и давлением. Янка — ушла в ебейший алкогольный загул.

— Да, дела… Может всё-таки помириться и махнуть в Вену? Подальше от них?

— А Дашка? У отца условие — если лететь, то без неё. И тогда будет всё.

Андрей откашливается.

— Слушай, я, конечно, понимаю, что у тебя хлещут гормоны, но отказываться от обеспеченного будущего ради смазливой бабы…

Мир стреляет недовольным взглядом в друга.

— Ебальник прихлопни, Дори.

— Прости, — вскидывает руки в воздух и сбавляет тон до шепота: — Ради девушки херить свою жизнь? Серьезно? Оно точно того стоит?

Я цепляюсь шпилькой за край бордюра, поэтому в следующее мгновение взгляды присутствующих в курилке обращаются в мою сторону.

Мир отталкивается руками от перил и идёт навстречу. Притягивает ближе, обнимает. Под звуки приглушенной музыки, звучащей из клуба, ведет в танце при друзьях. Не стесняясь, ограждая. И будто отвечая тем самым, что да, стоит.

— Давно об этом мечтал, — задумчиво произносит, опаляя висок жарким дыханием и впиваясь пальцами в изгиб талии. — Ты то с одним на моих глазах танцевала, то с другим. Я им, если честно, пиздец как завидовал.

Я улыбаюсь, прогоняя прочь дурные мысли. Быть той, кто испортит жизнь парню — точно не хочется.

Но я же не порчу, правда? Или?..

В голове рой навязчивых вопросов, но я решаю, что подумаю об этом и спрошу чуточку позже. Явно не сегодня, когда мы навеселе, готовы идти в отрыв и творить глупости.

— Можешь и ты исполнить парочку моих мечт, — тут же предлагаю.

— Да, давай. Что-то пошлое?

— Не совсем.

Остановившись, Ратмир обхватывает ладонями мои щёки и заставляет посмотреть ему в глаза. Такой он невероятный, трогательный и родной, что я не на шутку увлекаюсь, а происходящее вокруг включается на длительную паузу.

Есть только мы, мечты и наше настоящее.

***

Мир трёт ладонью правый бок и загадочно улыбается, глядя в зеркало лифта. Какие мысли крутятся в его голове, — можно догадываться, но от одного только пронзительного взгляда внутри всё переворачивается вверх дном.

Время позднее — четвёртый час ночи. Мы возвращаемся домой отлично отдохнувшими и чуточку безумными от эмоций, потому что внезапно появился один важный повод.

— Не понимаю, как я на это подписался, — произносит Ратмир, опять задевая рукой участок кожи на животе. — Вроде бы пьяненькая из нас только ты...

Я притворно фыркаю и свожу брови к переносице. На озвученные слова ничуть не обижаюсь, потому что так и есть: щёки горят, тело окутано жаром, а адреналин до сих пор поступает в кровь крупными дозами.

— Сказали же: чесать нельзя. И не такой уж ты трезвый, Авдеев.

Лифт доезжает до седьмого этажа. Мы отрываемся от стены и, взявшись за руки, направляемся к нашему уютному островку спокойствия номер два.

Открыв дверь, вваливаемся в квартиру, сгибаясь пополам от смеха.

Миру весело, потому что я не сразу попала ключом в замочную скважину, а мне смешно, потому что ему смешно.

В коридоре загорается свет. Ратмир снимает футболку-поло, а затем подходит ко мне и расстегивает молнию на платье.

Я беззаботно переступаю валяющуюся ткань под ногами и, прикрывая ладонями грудь, встаю перед большим зеркалом в пол, чтобы поближе рассмотреть то, что мы сделали, а именно — парные дополняющие татуировки.

Наши глаза лихорадочно блестят, потому что смотрится безумно эффектно.

Вообще-то это давно было моей мечтой. Я хотела что-то минималистичное и цепляющее, а когда увидела рядом с ночным клубом круглосуточный тату-салон, сильно загорелась исполнить.

После изучения эскизов, Мир тоже не на шутку увлекся. Стал перебирать варианты, думать.

Мастер вдруг подал идею сделать парную татуировку. Какую-нибудь символичную и понятную для нас двоих.

Между пазлами, водой и пламенем, солнцем и луной — мы выбрали компас.

Одна половина у меня, вторая у Ратмира. Как только мы прижимаемся друг к другу боком — компас складывается в единое целое, а без этого — он не функционирует и не показывает нужную дорогу.

Улыбаемся в отражении, любуемся. Рассматриваем внимательно, потому что это — навсегда. Надежнее, чем штамп в паспорте и клятвы у алтаря.

Наш маленький компас — самый точный ориентир на большое будущее.

Развернувшись к Миру лицом, обнимаю его за шею и касаюсь губами везде, куда дотягиваюсь.

Глотаю эмоции, желания, запахи. Дрожу от впечатлений, потому что сегодня было особенно хорошо, будто мы шагнули на новую ступень и чётко обозначили, что наши отношения не просто серьёзные, они — самое важное, что у нас есть.

— Почему ты не всем со мной делишься? — шепчу, уводя голову влево от поцелуя.

Вопросов накопилось бесчисленное количество, поэтому хотелось бы сразу получить разговор, а потом уже и остальное.

— Что говорить?

— Всё, — прошу, ероша колючий ёжик волос на затылке. — Всё как есть.

В ответ звучит шумный и недовольный выдох, но протест я гашу ласками: нежными касаниями губ в мочку, шею и подбородок.

— Оно тебе не нужно — впитывать это дерьмо, Дашка…

Отвечает тепло, но безапелляционно. Спорить, скорее всего, бесполезно, но проблема в том, что мне не всё равно.

В этом дерьме плавает Янка — мой близкий и родной человек. Я слышала, что ей плохо. Настолько, что случаются срывы, к которым нельзя относиться спокойно. Это противозаконно по отношению к нашей дружбе, пусть уже и бывшей.

— Я бы хотела чем-нибудь помочь…

Не удерживаюсь и вжимаюсь в жесткие губы Ратмира. Закрыв глаза от удовольствия, отвечаю на поцелуй и льну ближе, чтобы почувствовать его всего.

Между нами искры и любовь.

А ещё между нами так тонко и нестабильно, что утешает только нарисованный мастером компас, который подсказывает — дорога у нас одна и в одинаковом направлении. Иначе и быть не может.