Началось.

Надо было позвонить матери и спросить: «Как дела?», но я так и не нашла в себе сил для этого. Впрочем, она тоже не захотела или не смогла.

Проходит две минуты. Пять. Десять.

Рыба доходит до уровня готовности.

Я беру большие тарелки и украшаю блюдо веточками укропа и дольками лимона. Получается красиво, но к горлу подкатывает тошнота.

На пятнадцатой минуте Мир возвращается в комнату, и мой взгляд впивается в его лицо, ища в глазах или мимике признаки катастрофы.

— Даже закурить захотелось, — озадаченно произносит, упираясь ладонями в спинку кресла.

Я выключаю гриль, снимаю фартук и подхожу ближе, чтобы не пропустить ни единого слова информации.

— Отец знает о нас. Мать знает о любовнице отца. Янка впервые услышала и о том, и о другом. Дома невъебенный переполох, — качает головой Мир. — Я проедусь туда ненадолго...

Мои пальцы автоматически цепляются в мужские запястья, что абсолютно бессмысленно.

Так или иначе придется решить некоторые вопросы. И лучше бы рано, чем поздно.

***

Ратмир появляется дома глубокой ночью — взвинченный, молчаливый и до невозможности серьезный.

Тело твёрдое, как камень. Нервы натянуты до предела. Я боюсь до него дотронуться, не говоря уже о чем-то большем.

Следую по пятам, предлагая успокаивающий мятный чай и улавливая каждую его отрицательную эмоцию. Боюсь спрашивать и надоедать, но Мир рассказывает сам, после того, как мы быстро и жадно занимаемся сексом.

Во время семейных разборок Ольге Игоревне стало плохо. До такой степени, что она не сумела самостоятельно дойти до кареты скорой помощи, и пришлось использовать носилки.

В стационаре удалось стабилизировать состояние с помощью капельниц, но это абсолютно не дает гарантий на будущее. Всё настолько шатко, что в любой момент может измениться не в лучшую сторону.

Уснуть удается не сразу. Я мысленно молюсь, как учила меня бабушка. Мир то задумчиво пялится в потолок, то часто ворочается. Единственное, что я могу для него сделать, — просто быть рядом и поддерживать. Не обязательно словами. Для начала — своим присутствием и пониманием.

Вся семья Авдеевых против нас, а мать наверняка больше не считает меня такой уж милой, как изначально. Это ранит, но мы справимся. Обязаны.

— По возможности подыщи для нас новую квартиру, — просит Ратмир, собираясь на работу в автомастерскую.

Я вытягиваю губы буквой О, вяло складывая еду в контейнер.

Сложно сказать, спали ли мы этой ночью. По разбитому состоянию кажется, будто нет. Ни минуты.

— Зачем?

Вижу, как сложно Миру себя контролировать. На виске часто пульсирует венка, челюсти крепко сцеплены. Воздух трескается и густеет.

— Просто сделай это, Даш. Прошу тебя.

Значит, ситуация хуже, чем я предполагала. Возможно, были выдвинуты ультиматумы.

Не могу понять, угрожает ли нам что-то серьезное, но осознаю, что оставаться на прежнем месте небезопасно. Мы должны покинуть привычный уютный островок и найти другой. Чем я, собственно, и занимаюсь половину дня, выискивая среди тонн шлака хоть что-то стоящее и правдивое, соответствующее фото на доске объявлений.

Выделяю для себя два приемлемых варианта по критерию цена-качество. Первый — это однушка в хорошем районе города, но со старым ремонтом, и второй — евродвушка за чертой.

Скинув ссылки на рассмотрение Ратмиру, начинаю медленно собирать вещи, прогоняя грусть.

В этой студии останется море воспоминаний, но никто не мешает забрать их с собой и создать новые — даже круче, чем прежние.

Тем же вечером мы вносим предоплату за первый и последний месяц проживания, подписываем договор и переезжаем.

Наш выбор — квартира попросторнее с видом на пруд и парк. Пусть и на отшибе, но это вовсе не проблема. В сравнении с теми, что нависают над нами темными грозовыми тучами, и вовсе мелочь.

***

Дни тянутся, как резина: трудные, стрессовые.

Мир разрывается между универом, работой, больницей и домом. Возвращается уставшим и недовольным. Ничем не делится и копит в себе.

Я думаю, что это просто такой период, полный испытаний, который нужно достойно и слажено пройти.

Знала бы, как сбавить градус накала, — давно бы это сделала, чтобы облегчить жизнь любимому человеку. Мне невыносимо смотреть, что он изводит себя навязанным чувством вины, вот только никаких решений в голову не приходит.

Я отвлекаюсь подготовкой к экзаменам и зачетам, но на словах. На деле — мозг тупеет и отторгает любую научную информацию.

Сессию я закрываю с горем пополам — уже не мечтая о бюджете. Без достойного стимула. С каплей грусти.

Янка, к слову, совсем забивает на учёбу. Сокурсники расспрашивают меня, что произошло, а я даже два слова связать не могу, как и обмануть, потому что сыта этим по горло.

Ратмир заверяет, что с сестрой всё в порядке — насколько это возможно. Да, универ временно закинула, но отец поможет разрулить вопрос с сессией, поэтому с нового учебного года будет всё, как и прежде. Яна вернется. Я тоже. Дружба постепенно восстановится, хотя сейчас это кажется чуть ли не фантастическим сценарием.

В свободное время я обустраиваю квартиру и разбираю последние коробки. Мира вижу редко — буквально пару часов перед сном и наспех утром.

Сегодня он тоже поздно возвращается домой, хлопая входной дверью и заставляя мое сердце инстинктивно сжаться до размера монеты.

От одежды немного несёт машинным маслом. Состояние уставшее и поникшее. Когда будут позитивные изменения — я понятия не имею, но смиряюсь со всем, что происходит, пропуская через себя боль и веря в лучшее. Кто-то из нас должен.

— Привет, малыш…

Встаю на носочки и обвиваю руками крепкую шею. Каждое слово подбираю с опаской. Живу, будто на большой пороховой бочке.

Краем глаза замечаю, что Ратмир ставит на тумбу контейнеры с нетронутой и полезной едой, которую я передавала в больницу.

Вздыхаю.

Ольга Игоревна, очевидно, не приняла их, но мне ничуть не обидно. Она имеет право злиться, презирать и даже ненавидеть. Столько сколько угодно. Я подожду и докажу, что сделаю её сына самым счастливым на свете, не преследуя при этом корыстных целей.

Получаю пылкий поцелуй в губы и таю от наслаждения. В последнее время Мир всё чаще витает в собственных мыслях, не смеется и не улыбается. Не хочется думать, что о чем-то жалеет, но порой кажется, будто да. В тот ужасный вечер окровений мне и вовсе показалось, что он больше не вернется и выберет семью, потому что… ну кто я ему? Мы знакомы-то без году неделю...

Я отправляю Ратмира купаться и красочно описываю наш предстоящий вечер с домашней пиццей у телевизора под комедийный боевик.

Однако планы резко меняются, когда раздается телефонный звонок. Каждый из них я воспринимаю настороженно, как предвестник плохих новостей. Но, к счастью, не в этот раз.

— Да, Андрюх. Свободен, слушаю.

Отпускает, когда становится ясно, что это Дорофеев — сокурсник.

— Бля-я, серьезно? — озадаченно чешет затылок. — Я замотался, прости. С днюхой, дружище…

Мир бросает взгляд на настенные часы и выходит из комнаты, живо обсуждая приглашение на день рождения.

Было бы здорово, если бы он поехал. Правда. Выпил, расслабился, повеселился. Потому что заслужил.

Невозможно столько времени заниматься самобичеванием и мучиться. В какой-то момент нервная система не выдержит и даст сбой, а последствия могут быть разрушительными.

Ратмир возвращается спустя пять минут, сжимая в левой руке мобильный, а правой потирая подбородок.

— Андрюха пригласил на именины в ночной клуб. Оказывается, он предупреждал заранее, но я прочитал, ответил согласием и благополучно забыл.

— Это чудесно, — заверяю со всей серьезностью, подталкивая к положительному решению. — Ты обязан поехать и выпустить пар. Если вернешься домой хорошо поддатым — клянусь, я даже ругаться не стану.

Встаю с дивана, одергиваю платье и убираю пиццу в коробку.