— Какого хуя ты здесь делаешь? — нервно играет челюстью.

Я впиваюсь глазами в надпись на серой толстовке и завороженно гипнотизирую буквы. Почему никто из окружающих никогда не доволен результатами моих решений? Часами ранее я выслушивала претензии от дяди Олега. Теперь — от его сына.

Достали.

— Работаю. Разве не видно?

Мир запрокидывает голову к потолку. Бесится. Шумно выдыхает. Съезжает рукой от локтя к запястью, но более ласковым не становится.

— Даша, тебе нельзя здесь работать, — строго чеканит.

Я усмехаюсь и заставляю себя вскинуть подбородок. Пройтись глазами по шее и пробивающейся щетине на щеках. Когда наши взгляды встречаются, меня пронизывает ядовитой стрелой.

Потемневшие глаза недобро сужаются. На губах не то усмешка, не то звериный оскал. И энергетика настолько гнетущая и давящая, что волоски на коже встают дыбом.

— Почему?

— Да потому что!

Голос Ратмира срывается на рык. Я вздрагиваю, но стараюсь держаться до победного. Ему тоже нежелательно здесь работать. И какой итог?

— А доводы будут?

Несмотря на вовсе недружелюбный разговор, я завороженно смотрю на красиво очерченные губы и борюсь с нахлынувшими воспоминаниями. Такими яркими, что мои собственные губы начинают пульсировать.

— Какие тебе нужны доводы? Блядь, Даша, если ты приняла решение расстаться с девственностью, то такие многоходовки абсолютно ни к чему. Могла бы просто мне написать — и я бы приехал. Не стоило устраиваться в этот гадюшник, где, сука, опасно из-за толпы неадекватов.

От услышанного на мгновение спирает дыхание, а в лёгкие вонзается сотню мелких осколков. Твою мать. Ратмир действительно подумал, что я его преследую?

Кто-то не вовремя ломится в помещение, прерывая разговор и сбивая с мысли, но Мир жёстко захлопывает дверь, выпустив мое запястье.

— Придурок, отдай мне Дашу! — возмущается Арина. — Охрана вот-вот запустит гостей!

Раздаются хаотичные стуки. Слышится ругань. Ручка дёргается, а я с трудом сглатываю.

— Да подожди ты! — рявкает Авдеев.

Внимательный и требовательный взгляд возвращается к моему лицу, пригвождая к стене. Я отмечаю схожесть с Олегом Вячеславовичем. Два непроходимых упрямца. Два самодовольных павлина. Два тирана. Самых настоящих! Нет ничего удивительного в том, что они не спелись. Такие — не терпят конкуренции.

— От толпы неадекватов меня защищают, можешь не волноваться, — сухо произношу.

— Кто?

Чёрные густые брови взлетают вверх. Дыхание частит и сбоит. Вопрос звучит, словно пытка.

— Егор. Тот, кто устроил меня в клуб. Тот, с кем мы ходили в кино. И не только. А когда и с кем расстаться с девственностью — уже неактуальный вопрос, Мир, но за столь щедрое предложение — спасибо.

Оторвав лопатки от кафеля, упираюсь грудью в крепкое мужское тело, пышущее агрессией и силой. Настрой резко меняется. Воздух становится густым и душным.

— Пусти, пожалуйста. Мне правда нужно вернуться на место.

На ватных ногах обхожу Ратмира, но тот ненадолго перехватывает меня за талию, впиваясь пальцами под рёбра. Вместо боли я испытываю наслаждение — движения становятся вовсе не грубыми, а непривычно нежными. Массивная ладонь греет теплом сквозь тонкую ткань рубашки и плавно едет ниже.

— Дурочка, — укоризненно и хрипло произносит.

Я отворачиваюсь и стараюсь проглотить ком в горле, но не могу. Делаю шаг, смаргиваю пелену перед глазами. Рука Мира безвольно повисает вдоль туловища. Он не выражает сопротивления — отпускает. И я не могу сказать, что так уж сильно этому рада.

— В чем дело? — набрасывается на меня Арина, как только я выхожу за дверь. — Ты со всеми парнями в клубе знакома? Не считаешь, что это тебя не красит?

Мне надоело много раз подряд извиняться, поэтому я игнорирую все замечания и возвращаюсь за стойку. Отбуду час. Помогу, как и обещала. После чего со спокойной душой уеду. День сегодня как-то не залаживается.

Наплыв гостей активнее, чем во все предыдущие смены. Они торопятся и игнорируют мои оправдания по расписанию, намереваясь сесть и заказать алкоголь, поймав дозу адреналина, но я всё равно веду себя согласно правилам — приветливо и улыбчиво. Действуя, как робот.

Когда в центр клетки выходит ведущий и торжественно объявляет о начале вечера — запрограммированное состояние дает сбой.

Я не на шутку волнуюсь.

Без конца дёргаю юбку, смотрю на часы. По времени — мне пора уезжать. По состоянию души — хочется остаться и хотя бы одним гладком взглянуть.

Гул голосов вызывает протест и неприязнь. Я собираю вещи в сумку. Руки вовсе не слушаются.

— Даш, проводишь? — спрашивает Арина и указывает на опоздавшего ВИП-гостя.

Киваю. Цепляю на лицо неестественную маску. Веду крупного здоровяка за стол у самого ринга, распинаясь изо всех сил.

Билеты сюда стоят катастрофически дорого. И будь у меня выбор — я бы лучше сходила на какой-нибудь творческий концерт, чем впитывала кровь и жестокость.

— Приятного вечера, — обращаюсь к мужчине и разворачиваюсь, чтобы скорее уйти.

На моей руке смыкаются толстые, как сардельки, пальцы. Я злюсь, потому что который раз нарываюсь на грубость от мужского пола.

— Малыш, задержись ненадолго, — просит посетитель.

Засунув подальше всё свое отвращение, спокойно объясняю:

— Это запрещено.

Волнами ощущаю за спиной насилие. Слышу глухие удары, крики и стоны. Чувствую, как мурашит.

Делаю ошибку и оборачиваюсь.

Сердце с разбегу падает в желудок, а затем взлетает к горлу. Оно трепещет и мечется.

Ратмир уверенно перемещается по рингу. Тело напряжено и собрано. Концентрация на уровне. Характерная стойка, выпады рук.

Нападает жестоко и правильно. В нем повадки настоящего хищника. Тактика чёткая, удары быстрые и резкие. Кажется, будто смертельные.

— …заплачу, сколько скажешь, — доносится голос ВИП-гостя. — Не обижу, красавица.

Я дёргаюсь, ищу глазами охрану. Задерживаю дыхание, чувствую слабость. Самостоятельно убираю настойчивые руки, которые гуляют по телу и вызывают единственное желание — помыться с мылом.

Мир вскидывает взгляд, отвлекаясь. Замирает. Смотрит прямо на меня из-за металлических прутьев ринга.

Шумно втянув носом воздух, перебирает ногами. Ноздри расширены. В зрачках полыхает огонь. Наш зрительный контакт длится буквально пару секунд, но этого с лихвой хватает, чтобы пропустить мощный удар.

Я вскрикиваю, когда голова Ратмира неестественно дёргается, а изо рта вылетает струйка крови. Следом за этим ударом сыпется порция других — не менее сильных и убийственных.

Меня ломает от боли, потому что я пропускаю её через себя — всю до единой капли. Тело трясёт, я хнычу от безысходности.

Толпа же довольно гудит и скандирует.

***

Кажется, я единственная в зале реагирующая на серию ударов со слезами на глазах. Мне невыносимо... Просто адски больно. Хочется попросить рефери немедленно прекратить этот кошмар.

Не понимаю: какое тут может быть удовольствие?

Я сжимаю пальцы в кулаки и едва шевелю губами.

Мир собирается с духом, но катастрофически медленно. Он дезориентирован, а на счету каждая секунда.

Как только Авдеев начинает давать достойный отпор сопернику и я убеждаюсь в том, что он жив, — возвращаюсь к стойке и хватаюсь за сумку.

Боже.

Не смотрела бои и раньше — не стоило начинать и сейчас.

В голове настойчиво крутится мысль, что произошедшее было по моей вине. Это я сбила Ратмира с настроя. Сначала встречей за стойкой, потом словами в запретной комнате. И, наконец, добила, когда появилась у ринга.

Шансы на победу растаяли и теперь практически равны нулю.

— Как думаешь, сильно ему досталось? — спрашиваю Арину, стараясь придать голосу больше беспечности.

Девушка оглядывается и пожимает плечами. Сразу же понимает, о ком я.

— Переломов вроде бы нет. Раны зашьют, а вот сотряс точно нужно будет пролечить. Не смертельно. Отлежится, пропьет болеутоляющие и седативные препараты. Всё будет хорошо. Разве впервые?