— Что он натворил? — спросил он у девушки.

Милена мотнула головой.

— Садись, если так хочется, — сказал феран и она обрадовалась, тем более, что голова как назло начала кружиться, видимо из-за того, что она нагибалась.

Милена села на пол, облокотившись спиной на сундук с вещами и подтянула под себя ноги.

— Похоже? — спросил феран, кивнув на помятый рисунок у неё под ногами. На нём был сам Рэтар Горан.

— Да, — ответила она. Действительно очень похож. И самое главное, что было видно, что рисовала Хэла с большой любовью, хотя конечно разбиралась в этом Милена очень плохо, это было скорее чувство.

— Что там написано?

— А? — нахмурилась Милена.

— На обратной стороне, — пояснил феран. — Полагаю ты можешь понять.

Девушка взяла в руки рисунок, разгладила его, перевернула.

— Это стихи песни, — ответила она, прочитав первые строки знакомой ей песни. — Они на всех листках?

— В основном. Есть просто листки с записями. Где-то такие же, а где-то исписан весь листок, — и он указал на один, лежащий недалеко от Милы. — А где-то вот такие значки. Что это?

Феран показал листок разлинованный на манер нотной тетради.

— Это ноты, — ответила ведьма. — Это музыка. Она так записывается в моём мире. Как бы знаки для обозначения звука.

— Звук можно обозначить? — нахмурился мужчина, а девушка кивнула.

Милена потянулась к ещё одному из листков, лежащего рядом. Это было что-то вроде дневника Хэлы. На том листке были мысли о том, что хочется яблочного пирога, а потом написан его рецепт. Девушка перестала читать дальше, на глаза навернулись слёзы. Это было так тепло, так удивительно нежно. Такой чёрную ведьму Милена кажется не видела, точнее видела, но не думала, что всё так глубоко и невыносимо мило.

Рядом с ней был ещё один листок. На нём не было рисунка, была только песня.

“Дайте мне белые крылья, — я утопаю в омуте,

Через тернии, провода, — в небо, только б не мучаться.

Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком

Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился!”

— Можешь прочитать ту, что на рисунке? — попросил феран.

Она кивнула и начала читать стихи:

— Я рисую жёлтых ящериц, розовых змей,

Безумные облака, в них поющих сирен.

За окном становится небо темней,

Но небо в моих руках, на гладкой поверхности стен.

Эти горы, эти реки, покрытые льдом,

Я их назвала в твою честь, небо закрыла метель.

Раскалённое выйдет солнце потом,

Здесь будут цветы и лес, скоро начнётся апрель…

Но Милена запнулась на припеве, не могла прочитать дальше, потому что по сути это было объяснение в любви, и ей самой было так больно от этих стихов и этой песни, а если она скажет это ему? Добить человека?

— А можно я не буду дальше читать? — спросила она, всхлипывая.

Достопочтенный феран сидел неподвижно, пока она читала. Когда спросила лишь едва заметно кивнул, прикрыв глаза.

— Ты болеешь? — спросил он у неё после непродолжительного молчания.

— Нет.

— Но выглядишь ты хворой. Хотя конечно не мне об этом говорить, — ухмыльнулся он горестно.

— Вам надо перестать пить эту… это… — Милена нахмурилась. — Это зелье.

— Без него я не могу спать.

Что она могла ответить? Ей было больно — его огонь был сейчас тусклым, не то что раньше, и Рэтар Горан страдал. Страдал физически и морально, а она так хотела ему помочь, но как? Он и вправду словно сдался.

— Но вы пьёте очень много.

— Потому что иначе становится невыносимо больно.

“Почему вы вернулись без Хэлы?” — хотела спросить она, но вовремя осеклась, сжалась, прикусила губу. Какое она имеет право лезть к ним в чувства.

Если бы она понимала, как работает её сила, если бы могла найти Хэлу, узнать, где ведьма. Но Милена так и не поняла ничего про себя, она была беспомощной, глупой девчонкой, ни на что не годной.

— Ты беременна? — спросил феран и она невольно вздрогнула от вопроса, сжалась, спрятала глаза.

Мужчина внимательно на неё посмотрел этими своими невообразимо красивыми глазами, как всегда смотрящими прямо в душу.

— Что тебе сказал Роар?

— Почему вы…

— Милена, — перебил он её, немного повышая голос и возвращая себе ту стойкость в манере общения, которая была ему свойственна. Тон, который не принимал возражения. — Я вырастил его, я знаю его как никто другой. Что он тебе сказал, когда узнал?

Белая ведьма всхлипнула, зажмурилась:

— Он спросил, чей это ребёнок, — и её снова полоснуло обидой.

— О, боги, Роар… — обреченно покачал головой достопочтенный феран.

Милена расплакалась, обняла живот, ей было так плохо и так горько, а сейчас как плотину прорвало. Может потому что это в ней откликалось состояние Рэтара, или может потому что она рядом с ним всегда чувствовала себя под защитой, несмотря на то, что боялась его, или нет, скорее просто очень сильно уважала, восхищалась.

Феран вздохнул.

— Я тебя освобождаю от слова, связывающего твою жизнь с фернатом.

— А? — она подняла на него заплаканное лицо, не понимая о чём он.

— Ты можешь уйти отсюда и никто тебя не найдёт. Если хочешь.

— Вы так Хэлу освободили? — и Милена не хотела говорить о чёрной ведьме, но вот сейчас сорвалась, не удержалась, пытаясь понять.

Мужчина спокойно кивнул.

— Да, — тем не менее ответил он. — Я не прогоняю тебя, я просто даю тебе возможность выбора своей судьбы. Но помни, что детей Горанов очень сложно родить.

Белая ведьма закусила губу, а феран ещё сильнее нахмурился:

— Я знаю, что тебе очень обидно было услышать эти слова от Роара. Но перед тем, как ты решишь, что с этим делать, я тебе кое-что расскажу. Роар не умеет держать себя в руках, ты это знаешь. Он бывает отчаянно вспыльчив, натворит дел, а потом хлебает по полной. Я не собираюсь его оправдывать и если бы мог, то врезал бы ему хорошенько за такие слова. Но он сказал это от гнева на себя и на своё бессилие.

Милена кивнула, потому что понимала, хотя легче не становилось. Феран тяжело вздохнул:

— Её звали Яза. Она была из домашних. Росла вместе с нами, точнее с Роаром. Она была на тир его старше, — он улыбнулся. — Когда была маленькой, была настоящим мальчишкой. Она всё умела делать, что делают мальчишки, а как бегала — быстрее Роара, а он самый быстрый здесь. Они были дружны, по-настоящему, знаешь. Она была именно другом, хорошим, надёжным.

Милена замерла, внутри было ожидание несчастья.

— С возрастом она перестала быть угловатым ребёнком, стала красивой девушкой. Но они с Роаром всё равно оставались именно друзьями. И близость между ними была не по любви, они были просто глупыми детьми, которые решили узнать, что это. И так как доверяли друг другу полностью, — он развёл руками. — Но конечно просто так это не прошло.

— Она забеременела?

— Да. И отец Роара о браке и слышать не хотел, хотя сам ещё в меньшем возрасте натворил подобное. И Рейнар в той ситуации требовал брака. Роар же сговорился с отцом Язы на то, чтобы выкупить её, как наложницу. Отец согласился. Назвал цену. И у Роара была возможность её заплатить. Но потом отец Язы передумал и стал просить в два раза больше. Я и Тёрк ходили к нему, договорились на то, что я плачу разницу, а он говорит Роару прежнюю цену.

— Он согласился? — немного не по себе было от этих отношений “люди, как товар”.

— Ну, Тёрк умеет быть очень убедительным, — ответил феран и Милена хихикнула. — Тёрк очень любил Язу, называл её сестричкой, а когда была маленькая — прям нянькался с ней. Роар устроил её в Кэроме, отдельно от всех остальных наложниц. За ней присматривала мать Тёрка. Мы переживали за роды. Но Яза была изарийкой, сильная, выносливая и всё прошло хорошо. Она родила крепкого и здорового мальчика. Роар любил их. Он дома не был почти, хотя был бронаром, но всё свободное время проводил в Кэроме с Язой и сыном.

Мужчина вздохнул.

— А потом началась война, долгая, затяжная, мы растянулись фронтом. Было тяжело. А Яза снова была в бремени. И она рожала хворой — горячка. Основные войска были в окружении, Роара я тогда из-за одного происшествия отправил с Тёрком в Зарну, поэтому они в окружение не попали, и поэтому, когда она рожала, он был с ней. Но помочь ей не мог. Магов не было, да и лекари все хорошие были с войском. Она родила очень слабую девочку, которая не прожила и двух дней. Да и сама Яза… — он нахмурился, было видно, что девушка была ему небезразлична. — Она протянула на день дольше. Роар был раздавлен. Похоронные обряды устраивал Тёрк. Роар хотел сына забрать в Зарну, но мальчик тоже заболел.