— А ещё варианты есть? — тихо спросила ведьма.

— Два, — ответил юноша.

— Два? — кажется одного было бы слишком, а тут два…

— Да. Первый применялся в Кармии только однажды, — развёл руками Элгор. — Это когда великий эла просто убрал правящий дом одного ферната. Но там была очень сложная ситуация. И скажем так — против этого дома были все, включая свободных людей ферната. То есть у эла не было выбора, его жали со всех сторон и… да и дом был — феран и его невменяемый сын.

— А второй вариант?

— Второй — преступление дома против элата и великого эла.

— Какое? — спросила Хэла, холодея.

— Предательство, как очевидное, — ответил Элгор, хмурясь. — Их было несколько в истории Кармии. И чаще всего — за́говор с целью свергнуть эла, или предательство, как укрывательство дохода, или уход от прямой защиты элата, это когда фернат не хочет воевать.

— А связь с ведьмой? — едва слышно прошептала она, потому что должна была это спросить.

— О, Хэла. Серьёзно? — фыркнул Элгор и ухмыльнулся. — Это дело только Рэтара. Всё. Думаешь он первый, кто затащил ведьму в постель? Брось. Все спят с серыми, и любителей пощекотать нервы и вступить в связь с чёрной ведьмой тоже предостаточно. Это запрещено, но голова с плеч слетит только твоя. А он, как феран, просто может сказать, что ты его заговорила, что он умом тронулся. Скорее всего его даже изгнанием не накажут.

Хэла кивнула.

— Другое дело, что это Рэтар, и ты его конкретно зацепила, да и он не скажет никогда, что ты его заговорила. И на плаху тебя одну не отпустит. Но это только его преступление — а есть Роар, есть я. И даже… — Элгор потёр ухо, задумавшись. — Как он собирается сажать его на цепь? Если представить, что в голове Шерга всё так складно, что он знает, что может рассчитывать на это. Это безумие.

И бронар снова развёл руками, хмыкнул.

— Если нас обвинят в предательстве — нас приговорят, — стал объяснять ей юноша, а заодно видимо пытаясь разобраться в происходящем самому. — По тяжести. Это смерть или изгнание. При чём изгоняют в том, в чём ты предстал перед судом, перед эла. И благородному мужу из древнего дома оставляют оружие. А после того, как несколько домов были впустую обвинены и изгнаны, то все благоразумные благородные дома, имеющие право правления в своём фернате, имеют что-то вроде теневой казны. Это средства, которые хранятся где-то в месте, известном ферану и он передаёт это сведение в завещании своему митару. И так далее. То есть я вот не знаю о ней ничего, но уверен, что у танара она точно была, а отец или Рэтар навряд ли меняли это. А если изгоняют дом, то нам просто достаточно заплатить привратнику в портале и всё. Бедствовать мы не будем. Просто жизнь в другом месте.

— А потом? — уточнила Хэла.

— Великий эла собирает три совета. Первый — его личные советники, потом совет феранов, и третий совет старейшин корт, — пока перечислял он отгибал пальцы, а потом усмехнулся. — Это как торговые ряды. Безумие, как они есть. Все орут, всем что-то надо. А если это фернат, крупный, как наш, то ещё привлекают книтов. И все выдвигают своё имя ферана. И вот тут Шерга должен быть абсолютно уверен в том, что его имя поддержит или совет эла, или сам великий эла. Потому что последнее слово всё равно за ним. И было в истории дважды такое, что весь этот гвалт отдавал голос за одного, а великий эла выбирал другого. Два раза.

Ведьма прикрыла в бессилии глаза.

— Ты можешь залезть в его голову, Хэла?

— Не могу. Я убью его. Потому что… потому что убью. Я сегодня сдержалась, потому что не хотела Рэтару… — она запнулась и покачала головой.

Элгор, как это не удивительно кивнул принимая слова ведьмы.

— Понимаю. Это его мать, — сказал бронар словно сам себе.

— Мать Шерга?

— Да. Дэшая. У неё есть очень влиятельные покровители. Потому что и наши книты в Кэроме стоят за неё. И всё это, — он махнул рукой. — Это она, а не Шерга. Его ума хватает на то, чтобы выворачиваться из грязных историй, в которые он попадает, изворачивается как может, а там где не выходит — подкупы, браки.

— Я думала, что брак может быть только один? — нахмурилась Хэла.

— А он уже несколько раз несчастный вдовец, — пояснил Элгор.

— Он убивает жён?

— Супруг? — переспросил Элгор непривычное слово. — А вот тут, судя по всему, в дело вступает его мать. Смерти через убийство мы не доказали. Ты же не думаешь, что мы не пытались?

И Хэла хотела сказать, что удивлена, потому что — а чего же ты, завранец, пускаешь его в свой харн и делаешь вид, что дружен с ним, если это не так вовсе. Но сейчас эти мысли были не к месту.

— Дэшая много чего знает о ядах, — продолжил объяснять Элгор. — Она вообще страшная женщина. Опасная. Однажды, когда фераном был мой отец, нам пришло предложение выкупа на неё. Она ведь до сих пор наложница, принадлежащая дому Горанов. И отец чуть не согласился. Если бы не Рэтар…

— Рэтар не дал её продать? — уточнила ведьма.

— Врага надо держать близко, — ответил Элгор. — А она враг. Её род всё своё существование творил междоусобицы, провоцировал войны, творил за́говоры. Они погубили себя. И их землю разорили, а самих переубивали или увели в рабство. Его мать считает себя выше, чем эла. И она грезит титулом ферана для своего сына.

— А кто её хотел купить? — поинтересовалась Хэла.

— С этим проблема, — не без сожаления заметил бронар. — Если бы мы согласились её продать, тогда стал бы известен покупатель. А так как сделка не состоялась, то он остался неизвестен. И это было сложно узнавать тогда, а сейчас, спустя столько тиров, тем более.

— Но она явно поддерживает связь с тем, кто хотел её купить?

— Кто знает тот же или уже другой… Она такая же осторожная, как и Шерга. Если мы его прижать не можем, то её, которая находится так далеко от нас? — Элгор пожал плечами.

Они помолчали думая каждый о своём, потом бронар глянул на ведьму и сказал настолько мягко, что ей стало не по себе:

— Хэла, тебе надо сказать Рэтару о том, что случилось.

— Нет, я, — запаниковала она.

— Хэла! — он настаивал, твёрдо, но как мог мягко. — Если не скажешь — подведёшь его. Шерга будет жаловаться на тебя, а Рэтар не будет знать в чём дело.

— Я боюсь, что Рэтар…

— Хэла, он не Роар, — резонно заметил Элгор. — Он справится со своим чувствами. Тем более Шерга ничего тебе не сделал. Не навредил. Так что — скажи Рэтару о том, что случилось. Обязательно. Сейчас, Хэла. Не жди.

Ведьма посмотрела на него с болью и согласно кивнула. Потом встала и пошла к двери.

— Спасибо, Элгор, — прошептала она, положив руку на дверную ручку.

— Да. Хорошо, — ответил бронар.

Хэла с трудом поднялась наверх. Пока она говорила с Элгором, Рэтар вернулся из корт. Ведьма зашла в библиотеку и наткнулась на его нахмуренных взгляд.

— Думал, что ты решила пропустить обед, — заметил феран.

— Я не хочу есть, — как можно спокойнее ответила ведьма.

— Хэла, — недовольно вздохнул Рэтар и вернулся к своим бумагам. — Надо есть. Я сейчас.

Она подошла к нему, встала с его стороны стола, опершись на столешницу. Говорить было невыносимо тяжело, но Элгор несомненно был прав — надо было рассказать о конфликте. Тем более феран ненавидел находиться в неведении, о чём дал ей понять с самого начала, а она всегда воспринимала его всерьёз.

— Рэтар? — позвала Хэла и голос кажется пропадал, с каждым словом становился слабее, как и её решимость.

— Да, — отозвался он, не глядя на неё.

— Я чуть не убила Шерга сегодня, — проговорила ведьма и сжалась.

Рэтар замер словно хищник перед прыжком, кажется ведьма видела, как напряглись все мышцы в его теле, внутренний огонь полыхнул яростью. Рэтар поднял на неё глаза полные совершенно неподдельного бешенства зверя.

— Что он тебе сделал? — спросил он стальным голосом, от которого внутри всё скрутило страхом.

— Ничего. Он ничего мне не сделал, — с трудом проговорила Хэла, подавляемая его яростью.