Спал Роар плохо. Если точнее не спал вообще. Навалилось всё вместе, и мысли, что мучили вечером, и слова, сказанные ему Хэлой.

Когда вышла Милена, улыбнулась, сердце рвануло и боль от правоты слов Хэлы скрутила в узел.

“И она не счастлива. И не будет. Ни сейчас и ни завтра”, — слова тяжёлые, горестные, бились в его голове, как умирающая птица.

Он смотрел, как горят радостью глаза Милены и понимал, что он не сможет дать ей то, чего она может хотеть. Ведь она наверняка хотела бы семью, хотела бы детей… боги…

— Что случилось? — Милена нахмурилась, подойдя к нему и Роар попытался успокоить себя, потому что вчера понял, точнее услышал, а потом с ужасом осознал, что она чувствует настроение окружающих.

— Всё хорошо, маленькая, — улыбнулся он, но навряд ли это очень помогло.

— Если что-то случилось, то мы можем ведь не ходить, да? — она ещё хмурилась с недоверием.

— Нет, просто плохо спал. Храп танов сегодня меня всё же достал, — пошутил Роар, видя её смущение. — Пойдём, тебя надо было в ин-хан отвести ещё в Трите. Не знаю, почему я не сообразил.

— А что такое ин-хан? — они пошли к выходу со двора.

— Это такое место силы, магическое, колдовское, — объяснил митар. — Говорят, что подарок богов. Неизвестно, кто их строил, но так как там очень много магии, можно взять на веру то, что их творили именно боги.

Белая ведьма и митар прошли по площади и подошли к боковым воротам. Там стояли люди Роара, они поздоровались с митаром и, опустив перекидной мост, который всегда поднимался на время темени, выпустили командира и ведьму наружу.

— О, боже, — выдохнула Милена увидев перед собой лес.

— Что? — нахмурился Роар.

— Какой он, — она замялась, видимо подбирая слово, — внушительный!

Он рассмеялся.

— Пойдём, — протянул ей руку и наконец смог ощутить тепло её руки в своей.

С Миленой ему было хорошо. Сейчас, просто гуляя и отвечая на простые вопросы об устройстве своего мира, чувствуя тепло, помогая идти там, где прерывалась тропа или нужно было перелезать через упавшие деревья, или аккуратно переходить по огромным валунам, порой кажется внезапно вырастающих на пути, его отпускала тревога о том, что грызло ночью и утром.

Появилось ощущение, что, если он приложит усилие, то сможет многое.

Да и зачем ему, например, обвязываться? Если у Элгора будет супруга и будут дети, а Роар почему-то не сомневался в практичности подхода к этому вопросы у своего младшего брата, то ему, Роару, не обязательно вступать в брак вовсе. Заставить митара вступить в брак может только феран, а пока им был Рэтар, можно было не волноваться, потому что он не станет заставлять.

Конечно великий эла тоже может заставить, и такое бывало, и сам Рэтар стал жертвой такой вот прихоти, когда эла, переступив через правила, с молчаливого согласия ферана, подобрал митару ту супругу, которую ему хотелось, а не которую было выгодно фернату.

И Роару было обидно за тана, потому что отец мог бы отказать, более того сам Рейнар ведь тоже был обвязан так второй раз, несмотря на то, что супруга ему была не нужна.

Тогда Эарган был не согласен, но почему-то против великого эла не пошёл. Может дело было в том, что брак был выгодным, может в том, что по какой-то причине отец Рэтара не мог отказать правителю.

Но Роару казалось, что пока великий эла о них не вспоминает, им нечего переживать.

Вообще было странно, что в голову лезли вот такие мысли — мысли о браке. А точнее о том, как его избежать. Он смотрел на восхищённое лицо Милены и не понимал — и вправду любит настолько, что даже мысль о браке лишь для продолжения рода было неприятно думать?

— Ой, — воскликнула девушка и с тревогой глянула на Роара.

— Что? — спросил он, хмурясь.

— Ты не чувствуешь? — удивилась она и тоже нахмурилась.

— Не чувствую чего? — попытался уточнить митар, но потом кажется понял о чём идёт речь.

— Ну, земля, — ведьма указала им под ноги, — она вибрирует.

— Что делает? — спросил мужчина непонятное слово.

— Трясётся, Роар, — Мила сжала его руку.

— Это ин-хан, — ответил он и улыбнулся. — Его чувствуют люди магии. Маги и серые.

— А ты не чувствуешь? — уточнила она.

— Нет, — митар качнул головой. — Вон туда.

Роар указал направление движения и, когда вышли на открытое пространство, где начинался первый, внешний круг ин-хана, Милена замерла в изумлении. Глаза её наполнились слезами, хотя лицо было светлым, полным восторга, а на губах была улыбка. Вода из глаз потекла по щекам, ведьма посмотрела на него.

— Прости, я не специально, — она стёрла слёзы рукавом, но они продолжали течь.

— Не надо, — Роар сжал её руку. — Это сила. Такое бывает. Иди, маленькая, я подожду здесь.

Милена неуверенно повела головой. Он отпустил её ладонь и она побрела в середину ин-хана.

— А почему, — девушка озадаченно обернулась на него, сделав всего несколько шагов, — здесь тепло, и трава… это трава такая… почему такая фиолетовая?

— В ин-хане всегда одно и то же время тира. И это такая… хм, фиолетовая? — уточнил митар, до конца не понимая, про что она. Может цвет, вид, запах? Но Милена кивнула, только вот чему… Роар пожал плечами. — Не знаю. Она всегда тут такая растёт, такая обычная. И вон дерево — оно всегда цветёт.

Митар показал в сторону небольшого деревца, которое смогло как-то попасть внутрь магического круга и теперь всегда было покрыто цветами уже наверное невероятное количество тиров.

— Это цветы? — Милена подошла к дереву и обернулась на него с лицом восторженным и радостным, несмотря на то, что слёзы так и продолжали течь по щекам. — Какие странные… Красивые!

Дальше Милена уже ничего у него не спрашивала, а просто бродила внутри, изучая камни, осторожно ступая по траве. А Роар устроился на поваленном стволе дерева у самой кромки круга, чтобы видеть белую ведьму, но самому в круг не входить.

Ему не нравилось внутри. Точнее, когда была пора цветения, было хорошо, и в пору созревания, но вот когда всё начинало увядать, и когда приходили холода… его страшно раздражала эта разница в погоде. Тут холодно, а там тепло. Тут всё спит мертвецким сном и ничего нет, а там трава, пахнет дурманом и вообще теряешь понимание времени. Эта противоестественность его нервировала.

— Роар, — Милена подошла к нему, села рядом и уткнулась в плечо.

— Ты чего, маленькая? — спросил он, обнимая её.

— Мне жаль, что я всё время рыдаю, — прошептала ведьма виновато. — Я бы хотела не рыдать, правда, но не получается.

“А у меня не получается не выходить из себя по пустым причинам”, — подумал Роар, а вслух сказал:

— Это ничего, пройдёт, — попытался успокоить её митар. — Просто ты ещё не привыкла. И скучаешь по дому. И всё здесь такое — другое. Что необычного в этой траве?

— Ну, цвет, — пожала плечами Милена. — Нет, у меня есть тоже такого цвета, но это… хм… редко. А вообще трава зелёная и это естественный её цвет. Всё зелёное — листья на деревьях тоже.

— Зелёные? — переспросил Роар.

— Ага… я не знаю как у вас тут цвет этот называется, — ответила ведьма. — Вот у меня глаза зелёные, но всё-таки трава зеленее.

Он нахмурился.

— Запутала тебя? — смутилась она, заглядывая ему в лицо.

— Нет, — улыбнулся Роар и поцеловал её в лоб. — У тебя тарисовые глаза. Тарис — это камень такой. У меня с собой нет, покажу потом.

— Хорошо, — Милена наконец улыбнулась.

Потом немного помолчала.

— Здесь очень классно, даже не знаю, словно я вдохнула чистейший кислород, даже в груди больно. И голова кругом идёт.

— То есть тебе плохо? — сощурился мужчина. — Но ты сказала, что? — он попытался вспомнить слово.

— Классно, — она уткнулась в его рукав. — Мне хорошо. Я не смогу объяснить.

Роар рассмеялся и сильнее обнял ведьму, целуя в макушку.

— Ладно, главное, что тебе хорошо, — прошептал он её в волосы, — а остальное не важно. Можешь не объяснять.

— А давно он тут? — спросила Милена.