И Тёрка переполняла праведная ярость, смешанная с невероятной обидой.

— Никогда себе не прощу, — прохрипел брат. — Он же на моих глазах, когда были в какой-то богадельне, пили все, девок жали, одну во время этого дела прям так приложил, что лицо ей всё разбил, и его прям…

Тёрк зарычал, хараги подняли на него свои морды, ярость рвалась из него, мужчина сейчас был настолько не в себе, что рядом с ним стояли не только хотры, но и сама смерть.

— И я стоял и не понимал, что происходит, — нахмурился он. — Одурел, понимаешь? Я её потом к магам водил, чтобы лицо ей сделали назад, а надо было хватать и к ферану идти. И что, что девка из падких, не важно, за это мог клеймо заработать и сейчас бы в Хар-Хаган старшим командиром был. Такое даже отец не стерпел бы, хоть и сам жестоким был.

— Уймись, — вздохнул феран. — Сейчас-то чего об этом?

— Потому что нельзя так, — ответил Тёрк и Рэтар был с ним согласен.

— Да он бы уже тогда сделал как с той, из ткачей, помнишь, — возразил феран, вспоминая случай, когда Шерга в очередной раз ушёл от наказания за надругательство. — Взял бы падкую в супруги — отец бы повеселился.

— А с той, — повёл головой Тёрк. — Я же знаешь, ходил к её отцу. Просил. Просил, Рэтар, чтобы он не губил девку, довёл дело до конца, до суда, до наказания. А он, тоже хорош, увидел камни и забыл, что эта мразь с его дочкой сделал. Как же меня это всё выводит из себя, как же это… отпусти меня, а? Прям увижу его и разделаю, не сдержусь!

— Потерпи до Зарны, — попросил феран брата. — А там, даю слово, что отпущу.

— Я бы лучше в седле задницу сбивал по Изарии, искал бы шальных, чем вот эта мерзость! Вот прям выворачивает, знаешь? — и Тёрк снова выругался, тяжело вздохнул.

— Гесу вспомнил? — спросил Рэтар.

— А чего вспоминать? Я не забывал никогда… так я сплоховал тогда. Надо было уступить Миргану.

— Думаешь у него хватило бы разумения дать отцу за неё прикуп или обвязаться с ней перед тем как на войну уйти? — спросил феран. — Если у тебя не хватило, то у нас мальчишек откуда это взяться могло?

Тёрк мотнул головой.

— Никогда себе не прощу этого. Никогда. До последних дней помнить и сожалеть буду.

— Отпусти, Тёрк, — тихо проговорил Рэтар.

— Не могу, — мотнул головой брат. — Я её улыбку порой, как наяву вижу. И знаешь в такие моменты так хочется рвануть в Хэжени, найти этого урода и голову ему раскроить.

— Столько времени прошло, Тёрк. Думаешь легче станет?

— Не знаю. А может он исдох уже давно, — он вздохнул. — Не станет, наверное. Я сколько времени думаю об этом, пока не разобрался.

— У всех такие истории есть, Тёрк, — попытался унять его феран.

— У тебя нет, — ответил брат. — Ты разумный, осторожный, Рэтар, у тебя всегда голова наперёд работала.

— Скажешь тоже, — феран грустно ухмыльнулся и размял шею. — Только вот девку у меня под носом убили и я ничего теперь сделать с этим не могу, потому как знаю кто, а доказательств нет. Теперь её буду видеть, просить у меня она будет, корить, что я вон… даже обряд нормально похоронный провести не смог. Магу тело отдал на поругание.

— Брось, слишком себя не выворачивай, — нахмурился Тёрк. — Мы все сплоховали с ней. Да и откуда ты мог знать, что Элгор и Мирган к ней охрану не приставят?

— Нет, Тёрк, я у неё с утра был, охрану не видел и не почуял, — внутри Рэтара была пропасть вины. — А надо было. Я жду, когда он ошибётся, а сам? Упустил его из-за такой мелочной недоглядки.

— Ты как так быстро узнал, что она умерла? — спросил старший брат. — Я когда тело взял, оно тёплое было ещё, даже Зеур подивился.

— Хэла, — ответил Рэтар. — Она почувствовала. Подскочила во сне и говорит, что умер в доме кто-то и я почему-то вот понял, что это Шера.

— Так Хэла знает? — уточнил Тёрк.

— Нет. Она сказала, словно в бреду, и снова уснула.

— Спросит.

— Может и нет, — повел головой Рэтар, хотя конечно не верил в это. — А если спросит — отвечу. От неё нет смысла скрывать.

— Я её видел, она от тебя уходила сейчас? — проговорил Тёрк, а Рэтар кивнул. — Она там в коридоре, как не родная, по стеночке, на мысочках. Я когда говорил, что её топить будут, никак не думал, что одной из них Мита будет. Сердечная кормилица наша, а вон оно как…

— Я знаю, — Рэтара передёрнуло горечью. — Видел.

— Вот ещё что, — сощурился барт. — Я тут думаю, а не плохо ли то, что мы Элгора в это втянули? Они с Шерга дружки, может он ему сказал про Шеру?

— Я ему сказал, — ответил феран и поморщился. — Здесь я тоже промахнулся. Он взвился внутри, сразу давай, как обычно, от себя разговор уводить. На меня перевёл, на Хэлу. На сплетни в отряде митара. Я еле сдержал себя. А может надо было отпустить. Все проблемы разом решили бы и девка была бы жива.

Тёрк хмыкнул недовольно.

— Роару бы, кстати, тоже не знать, — заметил он.

— Я не собирался ему говорить. Да и Элгор не дурак — брата знает. Роар, если узнает, то Шерга можно сразу в мертвецы записывать. Без разбора и суда, — вздохнул Рэтар. — А мы будем думать, как уже митара из-под Ирнэ-Халаяс вытаскивать или у палача отбивать, потому как мать Шерга такой вой поднимет на всю Кармию, и книты наши в Кэроме только того и ждут, чтобы Горанов подвинуть и сесть на наше место.

— Да, Дэшая, — Тёрк прошипел с презрением имя матери Шерга. — Осторожнее надо. Обложило нас со всех сторон.

Они посидели слушая холодную тишину.

— А помнишь, Тёрк, как мы хотели в предгорье уйти?

— Помню, — брат улыбнулся.

— Вспомнил сегодня об этом, — с грустью проговорил Рэтар. — Столько времени прошло.

— Так вперёд, — махнул рукой Тёрк. — Ведьму хватай и вали — горы, река, лес, ни тебе всего этого дерьма через край. Тебе чего сидеть? Ты можешь уже Роару всё отдать, он мальчик большой, а у тебя наследников нет, ты можешь спокойно главой дома остаться и не думать больше ни о чём.

— Я бы Хэле лучше мир показал, чего её в горах держать? — проговорил Рэтар. — Да и холод она не любит.

— Согреешь, — фыркнул старший брат. — Да и одно другому не мешает.

Они переглянулись и усмехнулись друг другу.

— Иди спать, брат, — вздохнул Рэтар.

— Да, надо, — согласился Тёрк. — Завтра у тебя под дверью стоять буду. Стар я для этого стал, знаешь ли. Каждый тир, в благословение Изара, думаю — вот обрею голову, бороду, и уйду. Надоели вы мне, сил моих нет. А потом как сбриваю, сжигаю, за прожитый тир благодарю и… ну, куда я от вас, а? Как ты тут без меня? Пропадёшь!

Феран обречённо кивнул и встал, пожав друг другу локти они разошлись. По дороге наверх он зашёл в стряпную, чтобы выпить воды и наткнулся на встревоженную и взвинченную Миту.

— Достопочтенный феран, — слегка поклонилась она, еле сдерживая злые слёзы.

— Мита, — Рэтар недовольно покачал головой.

— Я знаю, что не мне с тобой говорить, не мне тебе указывать, как жить, не моё это дело, может ты думаешь, но нет сил больше, — проговорила женщина. — На тебе же лица нет, ты понимаешь, мой хороший, ты плохо ешь, плохо спишь, а теперь… ну, зачем тебе это всё, что тебе до ведьмы, Рэтар, я тебя прошу, подумай, что ты творишь, а может на тебе заговор? Может к эйолу сходить? Рэтар, милый, хворь найдёт, что мы без тебя будем делать, на тебе же держимся!

Она говорила с придыханием, с яростной горячностью, торопливо, словно исповедовалась, как перед смертью, боялась, что он её прервёт и она больше ничего не сможет ему сказать. Никогда.

— Неужели тебе девок не хватает? Неужели для счастья вот именно эта нужна? Я понимаю, что ведьма может вам всем голову накрутила, что вы все по ней, как шальные, как сами не свои, но неужели тебе других мало? Рэтар, — слёзы наконец полились из её глаз. — У тебя вон какие хочешь, любую бери, ты же феран, какая угодно и ничего не надо ей будет, но и горя никакого, а тут, Рэтар… нельзя с серыми, с чёрными ведьмами тем более. Надо с ними дела делать, как положено, а через закон нельзя.

Она всхлипнула, вобрала в себя воздух: