И совсем не надо говорить о том, что воины все без исключения были в восторге от “огненной воды” Хэла, да и от самой чёрной ведьмы. А уж как она их строила… Это надо было видеть — было чувство, что любой ради чёрной ведьмы, готов убиться.

Сначала было всё тихо и мирно, но только до тех пор пока к каждому костру стража не поставила сделанный Хэлой алкоголь, а слуги не вынесли заготовленное мясо, и другие яства для приготовления на костре.

Всё ожило и зашевелилось.

У кого-то из воинов были музыкальные инструменты — в основном какие-то дудки и рожки, но они неплохо на них играли, а ещё пели свои песни, которые Милене были не знакомы. А потом запели серые. Оказалось, что петь умели многие из девочек. Они пели свои песни — весёлые и грустные, иногда даже на странных языках. Хэла подпевала, она знала их все, но не солировала.

В процессе пения возле Хэлы словно ниоткуда появилась девчушка — маленькая, хрупкая, симпатичная на лицо, но простоватая. Девочка всегда улыбалась и Милена знала, что чёрная ведьма называет её кукушкой, хотя девочку звали Найта и она была местной дурочкой, которую очень любила Мита.

— Хэла, спой, Хэла, — попросила девочка.

Чёрная ведьма улыбнулась и запела:

— Песен ещё не написанных сколько?

Скажи, кукушка, пропой… [1]

И конечно Милена знала эту песню с детства — Колька слушал русский рок. А Хэла его отлично пела.

Слушая её в полной тишине, Мила восторженно понимала, что женщина поёт невероятно хорошо. Понятное дело, что как Цой не спеть, но и нового видения этой песни Хэла явно не принимала. Про себя Милена повторяла все слова, но спеть вместе с Хэлой так и не осмелилась.

— Милка, споёшь? — глянула на неё чёрная ведьма, когда закончила петь. Вот прям с места в карьер.

— Что? — выдохнула девушка. — Я не умею.

— В первый день, пела как миленькая, — улыбнулась ехидно Хэла. — Так что давай, мы знаем, что ты можешь.

Милена с трудом вспомнила, что когда Хэла напоила её в первый раз, то Мила действительно пела какую-то песню Короля и Шута, но только потому что Хэла её спросила, потом сказала “пой” и девушка запела… боже!

— Хэла, ну, правда, — она покраснела от воспоминаний.

— Давай, дружок, первое, что в голову придёт, — поддела её чёрная ведьма, — пой, а я помогу.

— А вдруг ты не знаешь песню? — попыталась выкрутиться Мила.

— А ты попробуй, — ухмыльнулась та.

— Давай, — легонько подбодрила её Карлина, тронув за локоть.

Девушка вздохнула:

— Замученный дорогой, я выбился из сил

И в доме лесника я ночлега попросил… [2]

Слабо, словно на автопилоте, запела белая ведьма и чёрная ей лукаво подмигнула и потянула дальше — ведь, кто не знает этой песни? И как Хэла играла голосом. И несмотря на то, что Милену было почти не слышно, но всё же она попала в это настроение.

Может для такого случая песня, по мнению девушки, была и некстати, но она видела, что никто не был против, а серые девушки одобрительно кивали и даже подпевали, оказывается знали эту песню.

Чувство, что заполнило Милену, было потрясающее. Она пела, пела! Да она вообще никогда не пела, ей всегда говорили, что у неё нет голоса, и слушал её вопли только Колян.

— А теперь закрой рот и больше ни слова, а то будем снова тебя лечить, — проговорила Хэла, когда они допели и Мила, радостная, но смущённая уткнулась в плечо, обнимавшей её женщины.

А Донна уже затянула песню “Тебя ждала я”. Она пела с Маржи, в припеве присоединялась Хэла, а это её надрывно спетое: “расскажите все ему, когда меня не станет — зелье, что сварила я, уж точно не обманет”, — пробрало до костей.

И это было действительно красиво. Сейчас, когда Мила не была в истерике, была практически трезва, потому что ей налили горячий отвар и добавили туда чего-то с градусом, но незначительным, девушке казалось, что в этом мире это наверное самое потрясающее, что можно было бы услышать. И она понимала почему все слушали, все без исключения, потому что это завораживало — эти красивые и такие разные девушки пели песню о разлуке, о предательстве, об отчаянии, о смерти, о том, что понимал каждый. Пели, пропуская через себя, но при этом с такой отдачей…

Когда они закончили снова запела Хэла, но уже песню, которую Мила не знала.

“Где мой дом из песка недостроенный?

Он, наверное, не выдержал ветра.

Отчего так бессильны порою мы

Перед целью своей в сантиметрах?” [3]

Чёрная ведьма пела её одна и кажется все окружающие эту песню не слышали раньше. А Хэла пропускала слова через себя, пела очень красиво и, хоть Милена в этом не разбиралась, судя по всему, очень правильно.

“Помоги мне, сердце моё горит

На костре не потухшей раны,

На углях от пустых обид.

Помоги мне, слёзы мои утри,

Склей обломки моей вселенной –

Каплю веры оставь внутри”.

И от слов припева захотелось плакать. Когда она закончила, кто-то из пришедших подхватил местную песню. Запели все, а потом серые вместе с Хэлой пели:

“Травушка расскажет мне о том, что случится…” [4]

Но Хэла спела только начало, девушки подхватили песню дальше и к удивлению Милы её запели и девушки из слуг, да и кто-то из людей, которые пришли на проводы воинов. А к концу куплета мотив подхватила музыка и это было настоящее колдовство, словно один мир протянул руку другому.

— Хэла, — шепнула Мила, словно боясь разрушить эту магию, хотя музыка и песня были так сильны, что наверное ничто не могло это разрушить.

— Ась? — отозвалась женщина, отпив из своей кружки.

— А откуда ты умеешь петь?

— А я не умею, — повела Хэла плечом.

— Неправда, ты умеешь! Я уверена, что ты училась, — возразила Мила.

— Училась, — улыбнулась чёрная ведьма своей кривой улыбкой, полной горечи. — Я ещё и на скрипке могу.

— Правда? — восхитилась белая ведьма.

— Толку-то? — фыркнула женщина.

— А где ты училась? В консерватории?

— Ого! Полегче, детка, — рассмеялась женщина. — Не попала я ни в какие консерватории. Хорошие девочки часто не вовремя встречают плохих мальчиков.

И она повела головой, улыбнулась сама себе.

— Я мечтала сыграть скрипичный концерт Мендельсона [5]… ага, мечтай, детка, — прошептала Хэла будто сама себе. — Вместо этого “на тебе, мамочка, — мальчик”. Как-то так бывает.

Милена не стала ничего говорить. Песня закончилась и тут среди всего этого радостного гвалта и смеха раздался женский голос со стороны главного костра.

— Хэла, а спой нам колыбельную?

Вопрос задала красивая, невероятно притягательная блондинка, высокая, статная, в бежевом платье, и при отблесках пламени сложно было сказать ленты какого цвета были на нём, но кажется тёмные. Значит, что там — наложница ферана? Она смотрела на Хэлу с вызовом и явной неприязнью.

— Колыбельную? — оказалось, что все притихли и насмешливый голос чёрной ведьмы прозвучал в полной тишине. — Ты нас спать что ли решила уложить, Шера? Так вроде никто пока не собирается, только веселиться начали. А, если тебе лично песенку охота получить, то для тебя только что-то отпевальное могу спеть, хочешь?

Тишина длилась всего пару мгновений. Милена успела заметить нахмуренного митара и его взбешённый взгляд, которым он смотрел сейчас на эту самую Шеру. А ещё она заметила, что ферана возле костра не было. Наложница же, не выдержав вызывающего взгляда Хэлы, встала и ушла.

Кто-то одобрительно что-то проговорил, кто-то сказал какую-то шутку и возле какого-то из костров засмеялись. А Хэла запела песню Короля и шута про мужиков и мясо [6] и, к удивлению Милы, все одобрительно всколыхнулись и припев горланили почти все молодые мужчины с соседнего с серыми костра. То есть эту песню чёрная ведьма уже пела не раз и она явно нравилась местным.

— Это кто был? — спросила Милена у сидевшей рядом Карлины, пока Хэла пела вместе с Донной песню.

— Шера, наложница ферана и главная в харне, — ответила та.

“Харн вероятно типа гарем,” — успела подумать Мила и тут началось…