С очередным шагом вперед я обрушил на врага рубящий удар с правой руки, который он с большим трудом парировал гардой, при этом его лицо исказила гримаса боли. Не теряя темпа, я направил колющий удар слева снизу вверх под правую руку фрадштадтца, он инстинктивно дернулся назад, но уперся спиной в стену кормовой надстройки, поэтому совсем избежать укола в правую часть грудины не сумел. Капитан ответил попыткой удара кинжалом мне в бок, и теперь уже мне пришлось спешно делать шаг назад и принимать его на сабельную гарду. Зато с левой руки мне удалось сыграть на опережение и, как только оппонент попытался атаковать меня в голову слева, режущим ударом рассек его предплечье. Жаль, что левой рукой я владею гораздо хуже правой, иначе мог бы и кости ему перерубить. Но и так вышло неплохо – Джон Олстон получил крайне неприятную резаную рану и вынужден был прервать свою атаку в самом начале.

Вот здесь моему противнику повезло, ибо следующим ударом сабли с правой руки я бы неминуемо разрубил ему шею, но на меня с диким криком прыгнул фрадштадтский матрос. Зря он это сделал – нехорошего человека от верной смерти спас, а себе приговор подписал. Но, видимо, по написанному на небесах сценарию сегодня Олстону не было суждено пасть от моей руки, и вместо него за грань отправилась душа этого матроса.

Парировав удар фрадштадтского тесака саблей в правой руке, я тут же вонзил вторую саблю нападавшему в живот. И тут на борту «Апостола» прогремел взрыв. Недостаточно сильный, чтобы нанести большие повреждения кораблю, но достаточно громкий, чтобы все обратили на него внимание. Готовил его сам Иван Петрович Шепель, а обязанность зажечь фитиль возлагалась на капитана фрегата Григорьева. И этот взрыв был сигналом для нас.

– Полундра!!! – раздались со всех сторон крики наших бойцов, бросившихся на нос и корму фрадштадтского фрегата, чтобы оттуда прыгнуть за борт.

– Князь, уходим! – Игнат так рванул меня за плечо, что я едва устоял на ногах.

– Я еще приду за тобой! – бросил я в сторону бледного Олстона, который судорожно забился в щель между бочками и выставил перед собой шпагу, держа ее в здоровой левой руке.

Быстро пробравшись на корму «Севера», мы с Игнатом без раздумий бросились в воду. Команда «Апостола» свое дело сделала, теперь нам оставалось только уносить ноги и молить бога об удаче.

Вынырнули мы метрах в пятнадцати от корабля.

– Вы целы, Михаил Васильевич? – поинтересовался первым делом мой заботливый адъютант-телохранитель.

– Всё в порядке!

– Тогда поплыли! – Лукьянов повернулся в сторону берега, но я вовремя ухватил его за ворот сорочки.

– За мной! – я нырнул и, изо всех сил работая руками и ногами, поплыл на запад, прочь от сцепившейся троицы кораблей и практически параллельно береговой линии.

Минут пять у нас было с момента сигнала, но сколько-то времени ушло на то, чтобы покинуть судно. Так что сейчас нужно очень постараться убраться как можно дальше от места нашего морского боя.

Нельзя сказать, что вода была теплая хотя бы как в Черном море в сезон отпусков, но с моими прежними опытами «моржевания» ее температура не шла ни в какое сравнение. По крайней мере, гибель от холода в такой воде нам не грозит. Если, конечно, не будем сидеть в ней сутками.

Жутко мешали плыть сапоги, но идти в бой без них я с непривычки не решился, а сейчас нельзя было тратить время на то, чтобы разуться. Так что откладываем это до лучших времен и гребем что есть сил.

После очередного выныривания сзади громыхнуло с такой силой, что уши моментально заложило, и я поспешил, набрав в грудь побольше воздуха, снова уйти под воду. Там тоже не слабо толкнуло, а ведь мы сумели убраться метров на сто пятьдесят, если не больше. Страшно даже представить, что творилось в непосредственной близости от взорвавшегося «Апостола».

На этот раз я всплыл на поверхность, только когда уже совершенно было невозможно далее задерживать дыхание.

– Знатно бахнуло! – послышался рядом сдавленный голос подпоручика.

Судорожно стараясь восстановить дыхание, я развернулся назад. «Апостола» больше не существовало, так же как не существовало больше фрадштадтского фрегата «Север». Вернее, кое-какие уродливые остатки судна островитян еще держались на воде, но только благодаря прочной сцепке со вторых фрегатом, названия которого я так и не удосужился узнать. Впрочем, этому кораблю тоже порядком досталось, его команда сейчас спешно рубила все мостки, багры и крюки, чтобы освободиться от тянущего их на дно «Севера».

Всё пространство вокруг кораблей было завалено обломками, и слава богу, что до нас долетели только самые небольшие из них – невероятно обидно было бы, отплыв на такое расстояние, получить по голове обломком мачты или бочкой с пресной водой.

– Молодец, Шепель, хорошо рассчитал! – я не удержался от похвалы командиру инженерного батальона.

– Наши ушли! – радостно сообщил Игнат, кивая головой в сторону берега.

Одна шлюпка была вытащена на берег, вторая болталась на мелководье – по всей видимости, ее стащила с песка рожденная взрывом нашего фрегата волна. Маленькие фигурки людей еще виднелись на вершине поросшего кустарником холма, но разглядеть кого-либо с такого расстояния было невозможно.

– Отлично! Давай-ка, Игнат, за мной. И по возможности нырками, чтобы меньше на поверхности мелькать.

Вскоре мы добрались до группы торчащих из воды камней, всё пространство между которыми было затянуто водорослями. Тут мы наконец-то избавились от сапог, а потом я сорвал несколько стеблей с листьями и навесил на голову адъютанту.

– Все, сидим здесь до темноты и не отсвечиваем, – и, на всякий случай, свою голову тоже украсил водорослями.

Ждать пришлось долго. Вскоре к месту сражения подошли остальные корабли фрадштадтской эскадры, команды линкоров принялись оказывать помощь поврежденному судну. Скорее всего, пробоины в его корпусе удалось ликвидировать, так же как и откачать поступившую в трюм воду – посадка корабля скоро выправилась, а после смены разорванных в клочья парусов он смог самостоятельно отойти подальше в море. Спущенные же с подошедших фрегатов шлюпки принялись сразу рыскать по округе, подбирая своих и наших людей.

Поначалу мы с Игнатом переживали, что наших матросов островитяне будут истреблять, но вскоре стало ясно, что они не оставляют надежду кого-то захватить живым. И я даже знал, кого.

Нескольким таридийцам удалось вплавь добраться до берега – так желание фрадштадтцев не упустить меня было так велико, что они всерьез собрались произвести высадку и переловить уже было спасшихся бойцов на нашей территории. Хорошо, что этим планам помешало появление на берегу трех десятков солдат пограничной стражи. С громкими криками они вынеслись из-за того холма, за которым ранее скрылись пассажиры отправленных нами шлюпок, и стали палить по островитянам из ружей и пистолетов. Потом и вовсе выкатили на берег маленькую пушку полковой артиллерии и принялись стрелять через головы плывущих к ним матросов. Как только ядра стали ложиться в воду в непосредственной близости от их лодок, фрадштадтцы повернули назад. Но не вернулись на корабли, а просто стали держаться подальше от берега, перенеся свое внимание на округу, и несколько раз проходили в опасной близости от нашего укрытия. Но обошлось, нас никто не заметил. Я еще в детстве уяснил одну простую истину: внимание преследователей всегда сосредоточено на тех, кто убегает, а вот вовремя спрятавшиеся, да еще под самым носом у противника, имеют солидные шансы спокойно переждать поиски и спастись.

Часов в восемь, а может, в половине девятого, как всегда на юге, стало быстро темнеть. И максимум через полчаса на море опустилась ночная тьма. Враги наши к тому времени уже вернулись на свои суда, и мы беспрепятственно добрались до вожделенного берега.

Хоть и месяц май стоял на дворе, и находились мы в южных широтах, но из-за долгого сидения в воде на сушу выбрались дрожащими от холода, словно осиновые листья на ветру. Греться же на пустынном берегу было негде и нечем, поэтому, не теряя времени, мы трусцой побежали на холм – туда, откуда появились наши пограничники.