Нас немного успокоил совместный визит в Свято-Михайловский монастырь к старцу Порфирию, пообещавшему нам в недалеком будущем родительское счастье, но пока его пророчества не сбылись, вопрос оставался нерешенным.

– Прости, но меня действительно застали врасплох, я не ожидал такого подвоха от силирийцев.

– Не волнуйся, милый, я решу этот вопрос с княгиней Петрой, больше такое не повторится.

Хотел было возмутиться по этому поводу, как всегда, попытаться взять решение проблемы на себя, но вовремя остановился. Почему бы нет? Пусть девочки попробуют решить вопрос между собой, глядишь, и быстрее так выйдет, и действеннее. А я посмотрю на результат и определюсь с дальнейшими действиями.

– Сволочь! – скомканный лист бумаги полетел в угол, а недокуренная сигара опрометчиво отправилась прямиком в камин.

Олстон вскочил и несколько минут в ярости метался по комнате. Выпустив таким образом пар, успокоился, с сожалением заглянул в камин, но весело полыхающее пламя в минуту перемололо дорогущий табак с южных островов.

Джон отыскал скомканное письмо, разгладил на столе, повертел в руках, внимательно осмотрел обе стороны листа на свет. Ничего. Ни подписи, ни обратного адреса, ничего для идентификации респондента. Впрочем, никакая идентификация не требовалась, это прекрасно понимал капитан Олстон как получатель, и, что омерзительнее всего, это понимал и отправитель письма. Два слова, всего лишь два простых слова на фрадштадтском, написанные небрежными печатными буквами: «другие правила».

Чертов князь Бодров, или Князь Холод, или кто он там на самом деле! Мало того, что он сумел выкрутиться из безнадежной ситуации, так еще и пытается «зубы показать», продемонстрировать свою осведомленность, способность играть на равных с Тайной канцелярией Фрадштадта! Каков наглец! И как же Джон недооценивал и самого Бодрова, и его людей! Больше этого не повторится, но и такой шанс вряд ли представится еще раз.

Трудно описать словами всю степень негодования Джона от провала так блестяще разыгранной им партии! Если бы только у него было больше своих людей в Улории! Тогда бы можно было обойтись без помощи этого идиота Анджея Курцевича! Ну как, как, скажите на милость, он мог не сказать о подземной реке под темницей? Разве Джон мог это предположить? Хотя и это не оправдание – нужно было самому проверить каждый угол поместья.

Тем утром тревогу забил тюремщик, но поскольку по большей части его рассказ сводился к невразумительным жестам и нечленораздельному мычанию, то он сам едва не оказался пострадавшим. Хозяин решил было, что тюремщик-то и упустил каким-то образом драгоценного пленника, а потому вознамерился повесить недотепу на первом подходящем суку. Хорошо, что, прежде чем это случилось, люди пана успели осмотреть камеру.

Так и обнаружился под домом Курцевича еще один подземный уровень – целая пещера с подземной рекой. Только вот выхода из этой пещеры не было, если не считать многометрового тоннеля, полностью затопленного водой, по которому река уходила в сторону Сулицы, одного из притоков Титовицы.

Пока пан Анджей с частью своих людей лазал с баграми по пещере в поисках утопленника, Джон опросил дворовую челядь и выяснил, что под утро сильно беспокоились собаки во дворе, а также дверца колодезного сруба оказалась распахнутой, хотя кухонные работники клялись, что всегда ее закрывают. Осмотр местности вокруг колодца позволил обнаружить следы на укрывающем крыши хозяйственных построек снегу, а кое-где в снегу виднелась и целая колея – видать, нелегко пришлось беглецу. Но он выбрался, а за самыми стенами панской усадьбы обнаружились и следы тех, кто помог ему уйти.

Вернувшись во двор, Джон сбросил ведро в колодец, изрядно перепугав этим незадачливых искателей трупа внизу. Все части головоломки сложились в единое целое – Бодров каким-то образом расширил отверстие отхожего места в полу камеры и спустился в пещеру, откуда выбрался во двор через колодец, взобрался на крышу дровника, перешел на соседнее строение и скатился по его крыше в поле. Всё довольно просто, если исключить из этой цепочки чертовски холодную воду, истощенное состояние после недели существования исключительно на сонном зелье и почти полное отсутствие у узника одежды.

То, что он сделал, вызывало удивление и было достойно уважения, но Олстон не склонен был видеть в этом поступке какой-либо мистической составляющей. А вот часть местной челяди, бросив свои вещи, рванула подальше от господского дома, не спрашивая на то разрешения и не ставя пана в известность. Потому что, как пояснил фрадштадтскому подданному подмастерье кузнеца, пан поднял руку на Князя Холода, и теперь жди беды.

Джон суевериями не страдал, но если уж соратники Бодрова выследили их, то, кто сможет поручиться за отсутствие акта возмездия? Может, уже сейчас таридийские эскадроны находятся на подступах к усадьбе, чтобы камня на камне здесь не оставить и наказать виновных в похищении. Так что агент иноземного отдела Тайной канцелярии Фрадштадта тоже не стал дожидаться, когда Курцевичу наскучит ковыряться в собственном подземелье, и поспешил убраться подальше от таридийской границы.

Хорошо еще, что не стал спешить с посылкой победных реляций начальству, а то был бы сейчас посмешищем для всей Тайной канцелярии. А так появилась возможность написать вполне реалистичный отчет, где «блестяще проведенная операция оказалась бездарно сорвана привлеченными союзниками». Нужно было забыть об этом провале, как о страшном сне, и разработать новый план, а то так недолго и в тираж выйти – с неудачливыми агентами канцелярия не церемонится.

На несколько дней задержался в Раеце, улорийской столице, потом перебрался в Любраву, откуда в любой момент можно было отплыть кораблем хоть в Чистяково, хоть в Южноморск. Вот тут-то и выяснилось, что с возвращением в Таридию дело обстоит очень непросто, потому что его, Джона Олстона, рисованные портреты висят во всех постоялых дворах, питейных заведениях и на дорожных станциях.

На первый взгляд, это было глупо и походило на акт отчаяния. Гораздо логичнее было терпеливо дождаться его прибытия на таридийскую землю и без лишнего шума схватить. А так получается, что сами же розыскники его и предупредили, а, как говорится, кто предупрежден, тот вооружен. Придется потратить немного больше времени на создание нового образа, тщательнее подойти к выбору легенды и новых документов. Впрочем, затеряться в толпе, обманув обычных наблюдателей, дело нехитрое. А вот для работы в высших слоях общества теперь возникали большие трудности – в Ивангороде на виду ему теперь лучше не светиться. Обыватели-то не узнают, а вот служащие Сыскного приказа просто обязаны обращать внимание на любую заметную фигуру, появляющуюся вблизи иноземного посланника или просто в высшем свете государства, эти могут и сопоставить с портретом. А, по идее, Олстону как раз нужно перебираться в столицу Таридии, поближе к центру событий, и желательно – в окружение посла, поскольку это значительно облегчает доступ к важной информации. Эх, чертов Курцевич! Зачем нужно было жечь пленника каленым железом? Провел бы он еще пару дней под воздействием сонного зелья под наблюдением Кларка – и дело было бы в шляпе! Как же сейчас всё многократно усложнилось!

Обидно еще и то, что, пока Олстон стрелой летел с юга на север Улории для охоты на Бодрова, вторая цель – царевич Федор – был совсем рядом, в Корбинском крае, и с ним тоже можно было бы что-нибудь придумать. Было бы время.

А теперь и Бодров ускользнул, и наследник царя Ивана уже был на пути в свою столицу. Как же неудачно выпадают карты в этом пасьянсе! И что бы там себе Джон ни говорил, какие бы оправдания ни придумывал, но всё это было не просто стечением обстоятельств, а его личным провалом, темным пятном на прежде безупречной репутации. Смириться с подобным было и так нелегко, а тут еще это чертово письмо!

Письмо, не только подтверждающее факт чудесного спасения Бодрова, но и факт знания, с кем он имеет дело. Послание вручили фрадштадтскому послу в Ивангороде со словами: «Капитану Джону Олстону лично в руки». То есть проклятущий князь сопоставил данные своих спецслужб с увиденным и услышанным в имении Курцевича и сделал абсолютно правильные выводы. И даже не преминул напомнить о теме их разговора! Другие правила! Он дает понять Олстону, что игра отныне пойдет по другим правилам. Глупец! Как будто это в его силах! В его силах разве что портить ему, капитану Олстону, настроение!