Да, товарищ Главный конструктор и все, кто был задействован в ракетно-космическом проекте, вели работы по первому пуску тактической баллистической ракеты.

Но… именно тут, на «ближней» даче, на которой, как и в «той истории» принимались самые важные для СССР решения, раз или два в месяц, как удавалось всем сразу выбраться в столицу страны из разных поездок, начиная с середины января, когда он показал им Рожкова, обсуждались не самые неотложные для войны вопросы. Как и прочее — то, чем надо заниматься в мирное время. Только «после Победы..».

Оттого и в разговорах шли многие вольности и «альтернативы», да и товарищи как-то более спокойно пытались переосмыслить не прожитый лично ими опыт.

Знание об «иной истории» заставляло ныне соратников и партийных товарищей, допущенных до знаний о «другом варианте истории» и собственных решениях, ошибках, удачах и судьбах друг друга, держаться вместе и проще по отношению друг к другу?

Как долго продлится это «сердечное согласие»? Когда снова полезут с интригами? И во что выльются их последствия? Лаврентий, который усилил работу своих людей по контролю окружения каждого из допущенных, пока разводил руками — «ничего такого»

— Плохо. Что, совсем ничего?

— Ничего. Многие из окружения допущенных товарищей отмечают, что какие-то перемены с ними произошли, а о причинах — судачат, гадают, одно нелепей другого придумывают..

А в голову и самим соратникам, и допущенным ранее специалистам, не залезешь и не поймёшь, как лично они восприняли знания из 2018.

Сталин особо и не гадал. Было бы замечено что-то важное, серьёзное, опасное, Лаврентий сам бы обратил его внимание..

Как ни странно, но даже после того, как пролетели эти месяцы с января сорок второго, когда соратники поняли, «что к чему», лучшего для послевоенного СССР, чем взять за основу «план 20+», они предложить не смогли.

Все другие альтернативы, которых обсуждались, либо сводились с страшному (скорее всего, атомному) столкновению с миром капитала, либо к «закручиванию гаек в стране». Вариант, если ориентироваться на терминологию и сведения Рожкова — «мега-Северной Кореи»! Как тот сам объяснял, отвечая на первоначальные настойчивые и даже настырные расспросы именно по сему варианту — судьба социализма и его перспективы в разных частях света — многим из Политбюро, в уютной комнатке архива 8-го отдела ГУГБ, где они вчитывались в книги и журналы будущего и просматривали не так уж много из имевшихся «видео», выискивая детали будущего даже в видеоклипах и выспрашивая Рожкова буквально обо всём — вплоть до «почему концерты будущего проходят не только на стадионах, но даже в… переоборудованных ангарах?»

Рожкова, кстати, буквально пот прошибал, когда у него спрашивали о возможных плюсах пути Северной Кореи. И он всячески старался агитировать криво смотревшим на его потуги рекламирования «свободного рынка» и «личных свобод», но внимательно слушавшим его товарищам из Политбюро («..если вы, уважаемые товарищи, решите держаться социалистических догм») опыт Китая, как единственную альтернативу решению «скатиться в коммунистическую автаркию».

Ставка на ключевые направления научно-технического прогресса, решение насущных проблем материального обеспечения и решения повседневных нужд (на весьма высоком уровне!) советского народа с жильём, продуктами, товарами повседневного спроса, возможность для предприимчивой части населения реализовать свою «страсть к наживе» в виде мелкособственнического предпринимательства (тут, между своими, осведомлёнными про «иной 1991-й» и прочее, уже было не до идеологических установок. Всё очень быстро стали называть своими именами!) и даже «взгляд сквозь пальцы» на многое, что непосредственно не подвергало сомнению руководящую роль партии.

Некий отказ от активной внешней политики в части идеологии. Исключительно коммерческий интерес. Интенсивное встраивание в международную торговлю. И… будущие мощные ракетно-ядерные силы, как гарант невозможности вооружённого вмешательства из-за границы и сохранения социальных «завоеваний Октября».

Отчасти, действительно, путь «социалистического Китая».

И — расчёт на ещё лучший результат… с готовностью добиться, в худшем случае, «гарантированного минимума» — сохранения СССР и «второго места в мире» к началу 21 века.

Без поганой и мерзкой «Горбачёвщины». Как бы не оправдывал последнего Генсека Рожков, считавшего что — «тому просто не повезло и он оказался слаб для занимаемого места и начатого» — «Перестройку» нужно делать, как сделали в Китае будущего. Только так!

Пока у нас народ в чём-то такой же, как и там — менее требовательный и не такой нетерпеливый, как в 80-х «того» СССР.

Значит, сразу, после Победы.

Но отчего так от слова «Перестройка» тянет чем-то омерзительным? Не пережитый народом и партией отрезвляющий исторический опыт, показавший всю внутреннюю слабость СССР, который даже для Рожкова был невиданным лично прошлым, о котором тот знал со слов родственников и чтения страниц учебников и всемирной сети..

Вот и сегодня, снова говорили про «после Победы..». Обсуждали дневной доклад академика Чудакова, и погрузились в жаркие споры насчёт послевоенного автопрома, дорожного строительства и всего, с ними связанного.

–..Так мы что, в будущем запланируем пойти по пути Америки? — обеспокоенно встрепенулся Каганович, в этот раз по прежнему остававшимся наркомом путей сообщения и намекавший на то, что в США значение авто намного выше железных дорог.

— Не надо беспокоится за судьбу возглавляемого вами наркомата, товарищ Каганович. Никто из ответственных товарищей не ставит под сомнение значение железных дорог для народного хозяйства СССР. История показала их важность, но изменения планов необходимы. Да, СССР пока намного беднее, чем Америка, но без хороших автомашин, хороших дорог и хороших объёмов того и другого — нам не обойтись. Да вы и сами знаете про то, когда только БАМ «там» удалось достроить и про многие другие… казусы.

История БАМ-а, споры о его рентабельности и так уж ли нужном «стратегическом значении» дублёра Транссиба были лишь одними из многих подобных. Терминология «народнохозяйственной выгоды», хотя стыдливо избегавшая проклятых идеологических вопросов о вставшей позже, в «иной истории» во весь рост неэффективности социалистической экономики, позволяла пока не вникать в те вопросы, которые было страшно затрагивать даже членам Политбюро.

Всего лишь, во многих случаях — «насколько большим будет отдача от проекта для народного хозяйства СССР?» и никаких скользких тем по идеологии!

–..Часть ресурсов мы должны перебросить на строительство автострад, как те самые «федеральные трассы»..

— Да, нам всё равно придётся увеличивать темпы строительства. Как шоссейных трасс… так и в целом. Товарищ Хрущёв? — обратился он к прилетевшему утром из Харькова первому секретарю ЦК КП(б) Украинской ССР, члену военного совета Украинского Фронта.

Хрущёв, за полгода пришедший в себя, ощутивший некие новые жизненные перспективы и снова осмелевший в высказывании своего «имхо» (как мог бы сказать Рожков, случись ему наблюдать за сей и подобными сценами), зачастил:

— Да, товарищ Сталин! Мы в прошлый раз с академиком товарищем Чудаковым обсуждали уже вопрос! Там всё в одной упряжке сработает — хорошие дороги, автотранспорт грузовой и… много личного, и авторемонтные предприятия. Как и предполагается, с долей единоличников. Пусть… как его там… «автосервисом» занимаются!

Именно так. Легкий оттенок старой неприязни — «Единоличники»! И со старательным избеганием термина «частное». Но сам факт того, что подобное будет в советском обществе, уже никто из соратников не ставит под сомнение. А формы… что те формы — они могут быть любые. Только власть и… — Сталин попробовал внутри себя поиграть со словосочетанием — «мелкий бизнес» (даже мелкий! А всё, что чуть больше, если и будет — по струнке и под надзором ходить будет!) будут да-а-леко друг от друга. И все партийные товарищи каждый год об своих доходах отчитываться будут. Эх… хватит ли подобных мер? Когда меня и Лаврентия не будет? Или, всё равно — родятся новые, «советские олигархи», из комсомола и партии?